— Нет, в Нью-Йорке я покончу с собой, это как пить дать, — совершенно серьезно сказал он и пошел к зарослям.
Мы искупались в желтой речной жиже. Мэри и Барбара, совершенно обнаженные, плескались неподалеку, они, ничуть не стесняясь нас, вышли на берег и закутались в свои махровые халаты. Мэри вынула из кармана солнцезащитные очки и нацепила на нос, после чего медленной, танцующей походкой подошла ко мне. Она вынула из кармана халата такую же самокрутку, какую курила Барбара, и протянула мне. Но я отказался. Тогда она, ни слова не говоря, поманила меня рукой и пошла прочь от реки, по направлению к зарослям орешника.
«Ого, — думаю я, — это уже становится интересно. Я словно на отдыхе в Майами: тут тебе и девочки, и теплая, словно парное молоко, мутная река, и прочие удовольствия типа стрельбы по живым мишеням, при желании, конечно…»
Барбара подошла к Юрке и, тряхнув головой, разбросала свои мокрые кудри по плечам. Не успел я глазом моргнуть, как Юрий Королев, держась за руку Барбары, уже шел вслед за Мэри.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ними. Я догнал Мэри; мы все углублялись в чащу кустарника, двигаясь вдоль реки.
Она шла быстро, раздвигая ветки руками, которые больно хлестали меня по лицу. Я протянул руку и обнял Мэри за талию. Она остановилась, повернулась, посмотрела на меня, приподняв темные очки, и, шлепнув меня по рукам, вновь стала пробираться вперед.
Скоро мы выбрались из зарослей орешника. Впереди простиралось зеленое море высоченной, в человеческий рост, травы. Это было огромное поле индийской конопли.
— Мэри, зачем ты меня сюда привела? — спросил я.
Она с крайним недоумением посмотрела на меня и стала медленно снимать халат. Оставшись обнаженной, она, словно белобрысый солдат-новобранец, козырнула мне двумя пальцами и, слегка придерживая обеими руками груди, вошла прямо в конопляные заросли. Остановилась, повернулась, лукаво поманила рукой, давая понять, чтобы я делал так же, как она… Я, полковник Советской Армии, убеленный сединами, как подросток-наркоман, должен лазить по этой конопле, собирая пыльцу, и вместе с кем! Вместе с наемной снайпершей?!
Нет, подобное приключение мне казалось страшно унизительным.
Юрий вместе с Барбарой, которая тоже осталась обнаженной, а он лишь в одних импортных плавках, тоже стали пробираться в коноплю. И, казалось, духотой зарослей оба были вполне довольны. Я видел, как на их сырые тела быстро налипала пыльца… Меня снова затошнило.
Проклятье! Надо мне было в Германии вытащить пистолет и, выбрав удобное место и удобный момент, всадить пулю в висок генерала Вагина!
Тут я услышал чьи-то невнятные крики. Сквозь кустарник к конопляному полю кто-то пробирался. Я подождал, пока этот кто-то появится. Из кустов выбежал китаец Лен Нин:
— Приехала!.. Приехала!.. Господин Салима здеся, вас сейчас требует!..
Я смачно сплюнул на зеленую листву конопли. Он нас требует, еще и срочно! Я не мальчишка какой-нибудь, чтобы бегать на цыпочках перед разными арабами, я советский офицер! Пусть и утопающий в дерьме…
— Юрка, мать твою! — заорал я. — Хорош за своими телками бегать! Салим уже здесь!
Быстро прибежал запыхавшийся Королев, весь в желто-коричневой пыльце. Схватив один из халатов, стал быстро обтирать липкое тело. Потом окунулся в реке, и мы вместе с Лен Нином отправились обратно.
Еще издали мы увидели, что китайцы так же, как окружили нас сразу же по прибытии, сейчас столпились возле черного «джипа», покрытого толстенным слоем пыли. Возле «джипа» стоял маленький, худенький, лысый араб в больших темных очках и что-то говорил.
Приблизившись, я увидел на шее у араба выглядывающую из-под воротника зеленой камуфляжной рубашки с короткими рукавами массивную золотую цепь, усеянную чем-то сверкающим на солнце. По идее, скорей всего бриллианты.
Китайцы стали подзывать нас, чтобы мы шли быстрее, но я Королева попридержал, чтобы сохранить хоть видимость достоинства. Еще не хватало бежать к этому Рунишу. А тот приветственно помахал нам в воздухе ладонью, но сам к нам не сделал ни шагу. Лишь китайцы перед нами расступились, давая пройти к этому военному торговцу, дожидавшемуся нас возле машины. Я заметил, что на руке у него был узенький белого металла браслет с красными камнями. Эти камни сверкнули на солнце, когда он снял темные очки. Под очками прятались узенькие черные буравящие глазки, которые он устремил на меня, словно спрашивая, ког…
Я выматерился про себя, потом со всей силы шарахнул кулаком по последней рукописной странице: «Да чтоб тебя, полковник!.. Чтоб тебя дикари съели, сука!»
Рукопись обрывалась на полуслове. Или Татьяна не все страницы мне передала? Скорее всего так, и зря я ругаю полковника.
Я чувствовал, голова у меня уже плыла, предметы на кухне перед глазами двоились. Было полутемно, кажется, наступил вечер. И только сейчас, дочитав, я вдруг понял, что опьянел, да так, что не могу подняться с беленькой кухонной табуретки. В голове шумело и звенело.
Я, покачиваясь, кое-как поднялся, кое-как добрался до кровати и рухнул на нее, не в силах раздеться.
Перед закрывающимися глазами, словно солнечные зайчики в мутной реке, плясали на потолке какие-то солнечные блики. Или это я включил торшер? Потом, вслед за солнечными бликами, на потолке появилась какая-то трава, как в кино. Ах да, это же заросли конопли… В зарослях появилась обнаженная Таня Холод…
«Почему Таня, что она там делает? — никак не мог понять я. — Ах, Таня, вспомнил, ты же умерла… Прощай, Таня», — последнее, что подумал я, и провалился в сон, словно в обморок.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«ДЕЙСТВУЙ, ТУРЕЦКИЙ, С УМОМ…»
На следующий день я выглядел огурчиком. Принял контрастный душ, сначала горячий, потом обжигающе холодный, и помчался на Петровку, так как проснулся очень поздно, ближе к полудню.
Когда вошел в кабинет Романовой, она поднялась из-за стола, приветствуя меня, — не скрывала радости, что видит меня в боевой готовности.
— Ну что, молодой-красивый, как ты себя ощущаешь? Садись, Сашок.
Я сел и вытянул ноги чуть ли не на середину обширного кабинета.
— Сегодня утром такая драчка была у генерального из-за взрыва. — Шура нажала кнопку селектора и кому-то сообщила, что я сижу у нее. — Меркулов послал Левина к Татьяне Холод домой…
В кабинет ворвался Константин Меркулов.
— Да-а, — на ходу протянул он, услышав последние Шурины слова. — Интересная у нас история… Бывший муж Татьяны Холод, некий господин Гряжский… Ты знаком с ним?
— Нет, — ответил я, вздохнув. — Вернее, почти нет.
— Я поручил Левину допросить соседей Холод по лестничной площадке. Соседи сказали, что муж Татьяны здесь давно не появлялся. Практически ни разу после развода его не видели. А одна соседка сообщила, что вчера кто-то заходил к Татьяне в квартиру в начале первого, то есть можно сказать, в тот самый момент, когда произошло убийство. Соседка собиралась в булочную и, когда запирала входную дверь, видела мужчину, который входил в квартиру Холод. Соседка сначала решила, что это ее муж, но потом вспомнила, что муж здесь уже не живет; соседка решила, что это знакомый, которому Татьяна открыла дверь. И спокойно отправилась дальше, в булочную… Я самолично туда помчался: взял понятых и вскрыл квартиру. И первое, что увидел, — в квартире ужасный беспорядок, вернее, погром. А еще точнее — в квартире Холод в момент ее гибели кто-то производил обыск. Я приказал сразу же доставить на квартиру Холод бывшего ее мужа, Гряжского.
— Заметь, Турецкий, все это происходило в то время, пока ты надирался до чертиков, — вставила Александра Ивановна.
Я молча проглотил шпильку. А Меркулов продолжил:
— Искали что-то в домашнем архиве Холод. Все архивные папки распотрошили, все бумаги перемешаны… Сейчас можно предполагать, что пропали некоторые папки с материалами о КГБ и ГРУ.
— Ценные вещи? — спросил я, вспомнив, что у Татьяны были кое-какие сбережения в маленькой шкатулке с палехским рисунком — там лежали доллары. В другой шкатулке колечко с бриллиантом, серьги с изумрудами и еще кое-какие украшения.
— Ничего не тронули.
— Откуда ты знаешь?
Меркулов вскинул брови:
— Гряжский осмотрел квартиру, сказал, все на месте: кольцо с бриллиантом, какие-то серьги с изумрудами, валюта. Гряжский показал, что на одной из полок раньше стояли папки с материалами по КГБ и ГРУ. Папок ни на полу, ни на полках не оказалось. Предполагаешь, что они в редакции?
