и гневный взгляд остановил на моей персоне.
— Ты знал о смерти сторожа? — прогремел громовой голос полковника над моей головой. «Вот оно, нависшее надо мной недовольство полковника!» — молнией пронеслось в моём мозгу.
— Только что услышал из уст участкового, — мгновенно отреагировал я, не спуская своего взгляда с полковника. Но взгляд полковника тут же вернулся на Иванченко.
— Что известно о причине смерти сторожа? — всё более раздражаясь и распаляясь, выкрикнул Пашков, сверля при этом своим уничтожающим взглядом Иванченко.
«Сам виноват, — глядя на насмерть перепуганного участкового, отметил мысленно я. — Говорил же я ему, ещё на первый же день кражи: сходи к сторожу и выясни все обстоятельства. Ан, нет! Не сходил ни тогда, ни на следующий день. Дождался дня, когда сторож умер. Сторож умер, и умерла с ним тайна. Вот тебе, Юрьев день!»
— В больнице мне сказали, — вывел меня из раздумья лепечущий голос Иванченко, — что нужно разрешение из милиции на вскрытие трупа.
— Так иди к дежурному, пусть напишет бумагу и отвези в больницу! — уже вовсю бушевал разгневанный Пашков. — Не возвращайся до тех пор, пока не узнаешь причину смерти! Разгильдяи! Распустились совсем! Как так можно халатно относиться к своим служебным обязанностям!
Иванченко как будто ждал этого момента. Он пулей выскочил из кабинета. Но не успела полностью закрыться дверь за ним, как прозвучал громовой, немного запоздалый голос полковника:
— Иванченко!!!
Глядя на гневного полковника, я успел подумать: «Видимо, не весь свой гнев обрушил на бедного участкового». Только успел подумать, дверь раскрылась, и в проёме появилась фигура участкового.
— У тебя что, до вчерашнего дня не нашлось времени поговорить со сторожем? Чем же ты так был занят?
В какой-то момент мне показалось, что рост Иванченко уменьшился на несколько сантиметров.
— Я, товарищ полковник, на второй день после кражи был у Журовых. — «Вот врёт, ипритом нагло!» — отметил я про себя, глядя на дрожащего Иванченко. — На второй день сторожа уже не было дома. Его увезли в больницу. Дома была только жена его.
— Ты хоть спросил у жены, почему его увезли в больницу? — в голосе полковника уже не было тех грозовых тонов. Смягчился.
— Жена сторожа сказала, что муж её пришёл домой в пять часов утра и жаловался на боли в животе. Муж был сильно пьян. На следующий день ему стало хуже. Жена его вызвала скорую помощь. Скорая сразу же забрала его в больницу.
— Что поясняет жена сторожа насчёт вещей?
— Жена Журова говорит, что он пришёл домой без вещей.
Я, заметив, что полковник смягчился — нет той грозы, которая только что носилась в кабинете — решил воспользоваться этим моментом и заодно отвести гнев его от Иванченко.
— Товарищ полковник, — сказал я, — отмените указание, данное Иванченко по поводу разрешения на вскрытие трупа.
Полковник удивлённо посмотрел на меня.
— Это ещё почему?
В тоне полковника уже не было той злобы, и в его глазах появились искорки доброты.
— Интересная картина вырисовывается, товарищ полковник. Смотрите, после предыдущей кражи из этой мастерской сторож Лупов, то есть другой сторож, а не Журов, будучи в пьяном состоянии, подчёркиваю, будучи в пьяном состоянии, бросил мастерскую открытой. Это произошло среди ночи. Он ушёл домой. Ушёл, почему? Многие могут задать такой вопрос.
Пока я не изучил материал по первой краже и по этой причине не могу определённо ответить на такой вопрос. Но по слухам, доходившим до меня, могу сказать, что Лупов тоже жаловался на боль в животе. И потому он ушёл домой. Дома Лупов, не дожив до утра, умер. Якобы вовремя сна задохнулся рвотной массой. Мне трудно сейчас говорить, так ли это было в самом деле. Не располагаю материалом по прошлой краже. Проводилась ли тогда проверка по факту смерти сторожа? Я не в курсе и поэтому хотел бы услышать ответ от оперативников, которые занимались тогда по краже и принимали окончательное решение.
— Алексей Николаевич, — обратился полковник к начальнику уголовного розыска Пилину, — у тебя есть ответ на поставленный следователем вопрос?
Пилин поднял голову и, отвернув свой взгляд от меня и направив его в пустое пространство, проговорил:
— По сторожу мы тогда не проводили вскрытие трупа. Не было в том необходимости. Жена, то есть сожительница его, не требовала вскрытия. Сторож Лупов был алкашом. Сожительница его сказала, что он задохнулся во время сна рвотной массой. Кроме того, когда мы пришли к нему — это было через день — его уже похоронили.
«Тишь да гладь, божья благодать! — подумал я, слушая Пилина. — Как легко он говорит, что не было необходимости вскрывать труп из-за того, что Лупов был алкашом. При чём тут алкаш? Ведь человек был на работе. По какой-то причине он заболел? Ушёл домой, бросив мастерскую открытой. Совершилась кража. В самый раз надо было установить причину болезни. Может, кто-то его отравил, чтобы совершить кражу? Сколько вопросов, а ответов нет ни на один вопрос. Вот и кража осталась нераскрытой».
— Печально, но факт, — сказал я, когда закончил говорить Пилин. — Теперь вернёмся к последней краже. Картина повторяется. Сторож уже другой, Журов. Этот, как мы установили, пенсионер, хоть употребляет спиртное, но не пьяница и не алкаш. Он тоже среди ночи бросает дежурство, уходит домой. Только в этот раз сторож уходит из мастерской, вылезая через окно, а не через входные двери, потому что ключей от входных дверей у него не было. После первой кражи заведующая мастерской не стала оставлять ключи сторожам. Если бы были ключи, он, вероятно, тоже ушёл бы через двери. Не секрет, Журов был в нетрезвом состоянии. Журов приходит домой пьяный, жалуется на боли в животе. Он хоть попадает в больницу, но спасти его не удаётся. Что это? Как вы думаете? Это что — случайность, совпадение или закономерность? Тут есть над чем призадуматься! Кроется какая-та тайна! Не кажется ли вам?
Я прервал свою речь, чтобы дать возможность каждому сидящему в кабинете подумать и после высказать свои соображения по поводу вышесказанного. Я обвёл взглядом всех присутствующих. Время шло, а желающих высказаться не находилось. Неожиданно прозвучал голос Бобова:
— Какая может быть тайна, Рудольф Васильевич? Нет никакой тайны. Нет! Я хочу сказать вот что: Лупова я знал, как облупленного. Он был конченным алкоголиком. Хотя о мёртвых не говорят плохо, но извините, других слов не могу подобрать. Он, если хотите знать, больше времени своей жизни провёл в вытрезвителе, чем дома. Пил всякую гадость, всё, что под руку попадало: одеколон, тормозную жидкость… Вот — результат! Другого конца от него нельзя было
