Было и еще одно, не менее важное дело: Дженни предстояло разобраться с Люси Пэйн.
Знала ли Люси о том, чем занимается муж?
Вполне возможно, что да; по крайней мере у нее должны были возникнуть подозрения.
Почему она не вмешалась?
Из-за ложного чувства преданности — он был ее мужем? Или просто боялась? Если он в последнюю ночь ударил ее вазой, то наверняка бил все время, предупреждая, какая судьба ждет ее, если хоть кто-то узнает правду о его делах. Хотя для Люси жизнь наверняка была кромешным адом, Дженни вполне допускала, что все обстояло именно так. Множество женщин всю свою жизнь проводят в подобном аду.
Принимала ли Люси непосредственное участие в преступлениях мужа?
Такое тоже возможно. Дженни с осторожностью предположила: способ похищения не исключает того, что убийца имел помощника: кто-то заманивал девушку в машину или отвлекал ее внимание, пока сам маньяк подходил к ней сзади. Женщина как нельзя более подходит для этого и облегчает процесс похищения. Молодые девушки опасаются мужчин, но без страха наклоняются к окну съехавшего на обочину автомобиля, чтобы узнать, чем они могут помочь находящейся в нем женщине.
Способны ли женщины на подобные зверства?
Разумеется. И если их ловили на подобных делах, гнев против них был гораздо более сильным, чем против мужчин. Стоит лишь вспомнить, как люди реагировали на «подвиги» Майры Хиндли, Розмари Уэст и Карлы Хомолки,[14] чтобы развеять все сомнения.
Итак, была ли Люси Пэйн убийцей?
Бэнкс чувствовал невыносимую ломоту в костях, когда около полуночи въезжал на узкую поляну рядом со своим коттеджем в Грэтли. Лучше было бы переночевать в каком-нибудь отеле в Лидсе, как он неоднократно проделывал раньше, или, на худой конец, воспользоваться диваном, предложенным Кеном Блэкстоуном, но ему очень хотелось провести эту ночь дома, хотя Энни и отказалась встретиться с ним; и он, не раздумывая, поехал в такую даль, что, по его мнению, помогло ему расслабиться.
На автоответчике имелось два сообщения: первое от Трейси — она сообщала, что слушала новости и надеется, у него все в порядке; второе от отца Лиан Рей, Кристофера, который, посмотрев по телевизору пресс-конференцию и вечерний выпуск новостей, хотел узнать, обнаружила ли полиция тело его дочери в доме Пэйнов.
Бэнкс не стал отвечать ни на одно из сообщений. Во-первых, было уже слишком поздно, а во-вторых, у него вообще не было никакого желания разговаривать. Он пообщается с ними утром. Бэнкс добрался до дома и, честно сказать, был даже рад, что Энни не приехала. Мысль о том, чтобы провести ночь с кем-то, даже с Энни, не привлекала его, а после всего, что он повидал в течение дня, идея заняться сексом возбуждала в нем такой же интерес, как поход к дантисту.
Вместо этого он налил себе солидную порцию виски, выбрав шотландское «Лафройг», и попытался найти какую-нибудь подходящую под настроение музыку. Ему необходимо было расслабиться, но он сам не знал, что хочет послушать. Обычно он без труда отыскивал музыку по душе в своей огромной коллекции дисков, но сегодня никак не мог выбрать. Бэнкс понимал, что нужен ему сейчас не джаз или рок и не что-то слишком необузданное и примитивное в этом стиле. Вагнера и Малера ему тоже не хотелось, так же как и романтиков: Бетховена, Шуберта, Рахманинова и остальных. Весь двадцатый век был тоже ему не по вкусу. В конце концов он остановил свой выбор на виолончельных сюитах Баха в исполнении Ростроповича.
Рядом с коттеджем проходила низкая каменная стена, отделяющая грунтовую дорожку от неспокойного ручейка и напоминающая что-то вроде небольшого парапета над водопадом Грэтли; ручей стекал по невысоким террасам и, пересекая участок перед домом по диагонали, уходил в сторону деревни, где под маленьким каменным мостом разливался небольшим водоемом. После переезда прошлым летом в коттедж, у Бэнкса вошло в привычку постоять здесь в последние минуты дня, если позволяла погода, или посидеть на каменной стене, болтая ногами над ручьем, с наслаждением прикладываясь к стаканчику спиртного и затягиваясь сигаретой, перед тем как отправиться спать.
Тихий ночной воздух был пропитан запахами сена и разогретой травы. Долина, лежащая перед ним, спала. В одном или двух фермерских домах, расположенных в дальнем ее конце, еще светились окна; стояла тишина, изредка нарушаемая лишь блеянием овец в поле за ручьем да криками ночных обитателей леса. В ночном мраке он мог мысленно представить себе отдаленные пороги водопада и берега ручья, выступающие неровными краями на фоне темного неба. Ему показалось, что он услышал зловещую трель кроншнепа, донесшуюся сверху, из вересковых зарослей. Молодой месяц не баловал светом, но сейчас небо было усеяно звездами намного гуще, чем в последние несколько месяцев. Он увидел, как упала звезда, прочертив черноту ночи тонкой, молочного цвета линией.
Желания Бэнкс не загадал.
Он чувствовал себя усталым и опустошенным. Душевный подъем, наступления которого он ожидал после поимки убийцы, почему-то прошел мимо. Он не чувствовал, что все кончилось, что зло найдено и уничтожено. Каким-то необъяснимым образом он предугадывал, что зло только начинается, и постарался избавиться от этого мрачного предчувствия.
Он услышал мяуканье возле себя и посмотрел вниз. Это был тощий рыжий и довольно дикий кот. Их знакомство состоялось весной, после этого кот несколько раз приходил как раз в такое время, когда Бэнкс оказывался на этом месте поздно вечером. На вторую встречу Бэнкс принес ему молока, которое тот вылакал, после чего растворился в зарослях. Он никогда не видел этого кота в другом месте и в другое время дня или ночи. Однажды он захватил с собой немного кошачьего корма в порядке подготовки к визиту, но кот к корму не притронулся. Мяукнул, выпил молоко, потерся о ноги Бэнкса и скрылся там, откуда появился.
Бэнкс принес блюдечко с молоком и, устроившись поудобнее, стал наполнять свой стакан. Глаза кота горели в темноте янтарным светом, как будто проверяли, все ли в порядке, перед тем как начать пить.
Бэнкс прикурил сигарету и, облокотившись о стену, поставил стакан на ее шершавую неровную поверхность. Он пытался вытеснить из сознания все ужасные видения этого дня. Кот потерся о его ногу и скользнул в лес. Звучала виолончель Ростроповича, вплетаясь в странный контрапункт с дикой музыкой водопада Грэтли, недавно вздувшегося из-за весеннего половодья, и по крайней мере на несколько мгновений Бэнксу удалось избавиться от воспоминаний.
По мнению своих родителей, семнадцатилетняя Мелисса Хоррокс из Харрогита, не вернувшаяся домой с поп-концерта восемнадцатого апреля, переживала бунтарскую фазу переходного возраста.
Она была единственной дочерью Стивена и Мэри Хоррокс, посланная им провидением, когда Мэри было уже почти тридцать пять. Стивен трудился в администрации местной сыроварни, а Мэри работала на полставки в городском центре по операциям с недвижимостью. Примерно в шестнадцатилетнем возрасте у Мелиссы пробудился интерес к тяжелому року с элементами сатанизма.
Друзья успокаивали Стивена и Мэри, внушая им, что в этом нет никакого вреда и что это всего лишь юношеское увлечение, которое скоро пройдет; родители девушки тем не менее встревожились, когда она принялась изменять свою внешность, запустила занятия в школе и перестала посещать тренажерный зал. Мелисса перекрасила волосы в рыжий цвет, вставила в нос серьгу и стала одеваться во все черное. Стена ее спальни была сплошь увешана постерами с изображением костлявых поп-звезд с сатанинскими лицами, таких как Мерлин Менсон, и непонятными родителям оккультными символами.
Примерно за неделю до концерта Мелисса решила, что рыжие волосы ей не идут, и перекрасила их в прежний цвет, став натуральной блондинкой. Она упустила хороший шанс, позднее подумал Бэнкс: останься она по-прежнему рыжей, наверняка спасла бы себе жизнь. Это же обстоятельство навело Бэнкса на мысль о том, что перед похищением за ней не следили, а если и следили, то недолго. Хамелеона не интересовали рыжеволосые.
Харрогит, процветающий город в викторианском стиле с населением примерно 70 000 жителей, расположенный в Северном Йоркшире, считается идеальным местом для проведения различного рода конференций и, как магнит, притягивает к себе пенсионеров, потому не вполне подходит для проведения концерта группы «Яйца Вельзевула», но этому недавно сформировавшемуся музыкальному коллективу еще предстояло добиться заключения хорошего контракта с известной студией звукозаписи, поэтому они принимали любые приглашения, дающие возможность продвинуться по пути к музыкальному Олимпу. В городе конечно же раздавались обычные призывы запретить этот концерт, инициаторами которых были отставные полковники и городские зануды, которые к любой бочке затычки; вволю насмотревшись телевизионной чепухи, они забросали власти кучами писем протеста, но их кипучая деятельность ни к чему не привела.
