Ночь приближалась к концу, а я еще хотел немного поспать прежде, чем наступит утро. Поэтому я решительно сел в машину и нажал на газ.
Доктор Гудбоди остался стоять на дороге, потрясая мне вслед кулаком, что едва ли свидетельствовало в пользу его представлений о любви к ближнему и, кажется, облегчая душу в каких-то страстных выражениях. Но я их уже не слышал.
Интересно, обратится ли он с жалобой в полицию? Пораскинув мозгами, я решил, что это маловероятно.
Я уже притомился, таская Джорджа по лестницам. Правда, весил он ничтожно мало, но то ли потому, что я не спал, то ли потому, что не обедал, только я почувствовал, что начинаю сдавать. Более того, мне уже осточертели эти наркоманы.
Как я и ожидал, дверь в крошечную квартиру Астрид Лемэй оказалась незапертой, видимо, Джордж уходил последним. Я открыл дверь, включил свет и, пройдя мимо спящей девушки, не церемонясь, бросил Джорджа на кровать. Очевидно, скрип матраца (а не яркий свет в комнате) разбудил Астрид. Во всяком случае, когда я вернулся в ее комнату, она сидела в постели и терла глаза, все еще затуманенные сном. Я посмотрел на нее сверху вниз взглядом, долженствующим выражать глубокую задумчивость, и не произнес ни слова.
— Когда я легла, он спал, — сказала Астрид, словно оправдываясь. — Должно быть, позже он встал и снова ушел. — Поскольку эту цепочку логических умозаключений я встретил молчанием, она тотчас с отчаянием продолжила: — Я не слышала, как ушел Джордж! Не слышала! Где вы его нашли?
— Ни за что не угадаете. В гараже… Он возился у шарманки, пытаясь снять крышку. Да только у него ничего не вышло.
Уже не в первый раз за сегодня она закрыла лицо руками. Пока она не плакала, но я уныло подумал, что это вопрос времени.
— А почему вы так расстраиваетесь? — спросил я. — Он очень интересуется шарманками, не правда ли? Любопытно, почему? Возможно, конечно, из любви к музыке.
— Нет… Да… С самого детства он…
— Лучше помолчите! Если бы Джордж любил музыку, он предпочел бы слушать пневматическую дрель. Он без ума от этих шарманок по одной простой причине. Весьма простой… И мы оба знаем, что это за причина. Она уставилась на меня, но не с удивлением, а со страхом. А я, внезапно почувствовав усталость, опустился на край кровати и взял ее руку в свою.
— Астрид?
— Да?
— Вы почти так же искусно лжете, как и я. Вы не пошли искать Джорджа, потому что, черт возьми, прекрасно знали, где он, и прекрасно знаете, где я его нашел, — там, где он был в полной безопасности, там, где его никогда не нашла бы полиция, потому что ей никогда не пришло бы в голову искать в таком месте. — Я вздохнул. — Дым, конечно, не шприц, но, полагаю, все же лучше, чем ничего.
Она с побелевшим лицом смотрела на меня, а потом снова закрыла лицо руками. Плечи ее начали вздрагивать — я так и знал, что дело кончится этим. Не могу объяснить свои побуждения, но я не мог сидеть, не попробовав протянуть хотя бы руку в знак утешения, и когда я это сделал, она безмолвно подняла полные слез глаза, нагнулась и зарыдала у меня на плече. Я уже стал привыкать к тому, что в Амстердаме многие обращаются со мной подобным образом, но еще не мог смириться, поэтому попытался отвести руки Астрид. Но она лишь сильнее сжала их. Я знал, что в сущности ко мне все это не имеет никакого отношения — сейчас она нуждалась в сочувствии, а тут я подвернулся. Постепенно рыдания стихли, и она примолкла. На заплаканном лице застыли растерянность и отчаяние.
Я сказал:
— Еще не поздно, Астрид.
— Неправда! Вам известно не хуже меня, что с самого начала было уже поздно!
— Для Джорджа — да! Но разве вы не видите, что я хочу вам помочь?
— Как же вы сможете мне помочь?
— Уничтожив людей, погубивших вашего брата. Уничтожив людей, которые губят вас. Но и мне нужна помощь! В конце концов, мы все нуждаемся в помощи — и вы, и я, и любой другой. Помогите мне — и я помогу вам! Обещаю вам, Астрид!
Я бы не сказал, что отчаяние в ее глазах сменилось другим выражением, но оно, по крайней мере, не было таким безграничным. Она кивнула, едва заметно улыбнувшись, и сказала:
— Вы, кажется, большой специалист по уничтожению людей.
— Может быть, и вам придется этим заняться, — сказал я и протянул ей крошечный револьвер «лилипут», эффективность которого не соответствовала его малому калибру.
Спустя минут десять я ушел. Выйдя на улицу, я увидел двух мужчин в поношенной одежде, сидевших на крыльце дома напротив. Они горячо, но не громко спорили. Я переложил пистолет в карман и перешел через дорогу. Подойдя к ним на расстояние десяти футов, и чуть не покачнулся, ибо воздух был перенасыщен концентрированным запахом рома. Казалось, они не столько пили, сколько купались в чане с ромом и только минуту назад из него вылезли. С недосыпу мне уже начинали мерещиться привидения в каждой промелькнувшей тени — нужно было хорошенько выспаться. Поэтому я сел в свое «такси», вернулся в отель и заснул как убитый.
Как ни странно, но когда на следующее утро или, точнее, в то же утро зазвенел будильник, в небе сияло яркое солнце. Я принял душ, побрился, оделся, спустился вниз I! так хорошо позавтракал в ресторане, что силы мои полностью восстановились и я мог поприветствовать улыбкой и любезным «с добрым утром» последовательно администратора, швейцара и даже шарманщика. Минуту или две я постоял у отеля, оглядываясь с видом человека, ожидающего, когда же появится его тень, но там, как видно, наступило некоторое замешательство, и я в одиночестве дошел до места, где оставил полицейскую машину. Хотя при свете дня мне уже не чудились повсюду тени, я на всякий случай осмотрел мотор. Однако никто пока не положил туда взрывчатки, так что я благополучно тронулся с места и прибыл в штаб-квартиру де Граафа на Марниксстраат, как и обещал, ровно в десять. Полковник де Грааф, с ордером на обыск, ждал меня пи улице. Тут же был и инспектор Ван Гельдер. Они поздоровались с вежливой сдержанностью, как люди, считающие, что у них просто зря отнимают время, но они слишком хорошо воспитаны, чтобы высказать это вслух. Мы сели в полицейскую машину, гораздо более роскошную, чем та, которую предоставили мне. За рулем сидел шофер.
— Вы по-прежнему считаете вашу поездку на склад Моргенстерна и Моггенталера желательной и необходимой? — поинтересовался де Грааф.
— Сейчас даже более, чем когда-либо. — Почему вы пришли к такому мнению? Что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось, — солгал я и показал на свою голову. — Иногда на меня просто находит…
Де Грааф и Ван Гельдер быстро переглянулись.
— Находит? — осторожно переспросил де Грааф.
— Я имею в виду предчувствия.
Снова быстрый обмен взглядами, выражающий их мнение о полицейских офицерах, действующих на столь научной основе. Затем де Грааф сказал, благоразумно изменив тему:
— Мы подослали туда восемь переодетых полицейских офицеров в обычном фургоне. Но вы говорите, что не стоит всерьез обыскивать склад?
— Нет, как же, стоит… Вернее, я хочу прикрыться обыском. А настоящая цель — найти накладные с данными обо всех поставщиках сувениров.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — сказал Ван Гельдер серьезным тоном.
— Что ж, надейтесь, — ответил я. — Вам это сделать гораздо легче, чем мне.
Они промолчали. А поскольку наш разговор начинал приобретать неприятный оттенок, то молчали мы всю дорогу.
Прибыв на место, мы остановились позади ничем не примечательного серого фургона и вышли. Тотчас же из фургона вылез человек в темном костюме и приблизился к нам. С точки зрения маскировки, костюм явно подкачал, я признал бы в нем полицейского даже на расстоянии пятидесяти ярдов.
— Мы готовы, сэр! — доложил он де Граафу.
— Давайте сюда ваших людей!
— Слушаюсь, сэр. — Полицейский указал наверх. — А что вы скажете об этом, сэр?
Мы посмотрели в направлении, куда он указывал. В то утро дул порывистый ветер, не очень сильный, но достаточный для того, чтобы раскачивать, как маятник, яркий предмет, подвешенный на балке для подъема грузов, находившейся перед фасадом здания. На темном фоне он выглядел как-то жутко.
Вне всяких сомнений — это была кукла и, причем, очень большая, длиной более трех футов, одетая в неизменный и безупречный по шитью голландский национальный костюм. Длинная полосатая юбка кокетливо развивалась по ветру. Обычно к блоку подъемной балки подвешивалась веревка или проволока, в данном случае кто-то предпочел воспользоваться цепью. Кукла крепилась к цепочке — это мы видели даже с такого расстояния — с помощью крючка, и крючок тоже имел весьма зловещий вид — он был немного маловат для шеи, которую обхватывал. Очевидно, зацепить его стоило усилий, и шея куклы с одной стороны оказалась деформированной так, что голова склонилась набок и почти касалась правого плеча. Понятно, что на цепочке висела всего лишь кукла, но эффект был потрясающий. И это почувствовал не я один.
