Ясно одно: Платонов в Москве, осел на квартире у этой женщины и выжидает, как дело повернется. Не кривя душой, Настя вынуждена была признать, что это не так уж глупо. Для того, чтобы иметь возможность себя реабилитировать, вовсе не нужно целый день сидеть в камере, если уж есть что сказать, то можно послать подружку позвонить и сказать все, что нужно. А пока его подозревают в убийстве и взятке и ищут по всей стране, он прячется в надежде на то, что найдется умный и порядочный человек, который ему поможет. Ну а уж если он виновен, то скрываться сам бог велел, нельзя винить преступника в том, что он, спасая собственную шкуру, создает уголовному розыску некоторые неудобства.
Генерал Иван Алексеевич Заточный уже стоял в дверях, когда его остановил телефонный звонок. Было почти десять вечера, его шестнадцатилетний сын Максим только что позвонил с дискотеки и сообщил, что его немножко побили и что он двигается домой. Генерал хорошо знал мужественный характер своего мальчика и вполне допускал, что парня могли избить довольно сильно, а если, не дай бог, ударили по голове, то и сознание по дороге потерять недолго. Поэтому, несмотря на спокойный голос сына, Иван Алексеевич решил все-таки дойти до ближайшей станции метро, подстраховать Максима.
Он повернул ключ в замке и уже собрался выйти, но вынужден был вернуться, чтобы подойти к телефону.
– Иван Алексеевич?
– Я.
– Вам что-нибудь говорит фамилия Платонов?
– Разумеется.
– Он очень вам доверяет. Более того, он вообще доверяет только вам. Поэтому он просил вам сказать, что вы будете центральным звеном. К вам справа и слева должны будут подцепиться звенья, и тогда восстановится вся цепочка. Если хоть одно звено окажется гнилым или подпиленным, цепочки не получится. До свидания, Иван Алексеевич.
Трубку на другом конце повесили. Генерал несколько секунд постоял задумчиво, потом вышел из квартиры и отправился встречать сына.
В воскресенье Платонов проснулся ни свет ни заря с чувством, что он выспался и отдохнул. Кира поздно вечером уехала к родителям на дачу, пообещав вернуться одной из первых электричек, и ночь Дмитрий провел один, наконец позволив себе хоть немного расслабиться и не играть.
Он принял прохладный душ, тщательно побрился, приготовил себе незамысловатый завтрак и принялся обследовать квартиру, в которой ему предстояло провести бог весть сколько времени. Первым делом он прошел через комнату к балкону, чтобы оценить возможность использования его в случае непредвиденных осложнений. Балкон оказался крохотным, но не захламленным, в случае необходимости вполне можно будет попытаться перелезть в соседнюю квартиру, только бы погода не испортилась. Пока солнышко и тепло, есть надежда, что балконная дверь у соседей не будет заперта наглухо.
Комната Киры ему понравилась – просторная, светлая, мебели мало, зато много свободного места. Платонова приятно удивила рациональность, царящая в жилище скромного библиотекаря. Понятно, что на ее зарплату роскошный гарнитур не купишь, но та мебель, которая здесь стояла, была дешевой и одновременно выглядела так, как будто ее специально конструировали и подбирали для этой квартиры. Мебельная обивка и палас в серо-синих тонах хорошо гармонировали друг с другом, но вот обои к ним совершенно не подходили. Дмитрий понял, что обои клеили давно, а мебель покупали уже после этого. Что ж, если Кира согласится на ремонт, он поможет ей довести комнату до ума.
Книг было немного, но это и понятно: работая в библиотеке, имеешь доступ к любым книгам, нет необходимости их покупать. Поэтому те книги, которые были у Киры «своими собственными», показались Платонову необычайно важными. Если уж она их купила, чтобы иметь под рукой постоянно, значит, они открывают путь к пониманию ее характера. Против ожидания Платонов не увидел среди них знаменитых белых и желто-синих покет-буков – любовных романов, которые запоем читают одинокие москвички. На полках стояли тома «Мирового бестселлера» с романами Сидни Шелдона, Веры Кауи, Джекки Коллинз, Мэйв Хэран. Было несколько вещей Дина Кунца, что вообще-то удивило Платонова. Сам он Кунца не читал, знал только, что это мистика, фантастика и прочая «жуть», но книгами этими зачитывался его тринадцатилетний сын. Неужели у Киры такой детский вкус? Были среди книг и детективы, но имена авторов ничего Дмитрию не говорили. Принцип, по которому Кира подбирала свою домашнюю библиотеку, остался для него неясен. Но главное он выяснил – она не покупает любовные романы, она не зациклена на мечтах о неземной любви с прекрасным принцем-миллионером, у которого обязательно темные волосы и синие глаза, твердый рот и мужественный подбородок. Если приходилось ездить в общественном транспорте, Дмитрий любил заглядывать через плечо пассажиров в книги, которые они читали. Женщины с любовными покет-буками попадались ему часто, и он не переставал удивляться тому, как в этих романах все похоже: мужчина с синими глазами и мужественным подбородком ведет себя жестоко по отношению к ничего не подозревающей девушке, либо игнорирует ее, либо издевается, либо еще что-нибудь, из чего можно сделать вывод, что он плохо к ней относится. Потом вдруг оказывается, что он ее безумно любит, она, естественно, его тоже любит, они начинают заниматься любовью, и при этом мужчина с синими глазами долго и нудно занимается грудью и сосками своей партнерши, давая возможность писательнице насладиться детальным описанием этого изысканного занятия страницы на полторы-две. Все это ужасно забавляло Диму Платонова, он даже пытался узнать у Лены, чем так притягивают женщин эти незамысловатые слащавые придумки, но Лена в ответ обдала его таким холодом и презрением, что он даже оторопел.
– Уж если ты хорошую литературу не читаешь, так хоть не позорься со своими вопросами, – сказала она, снисходительно взъерошив ему волосы. – Неужели ты полагаешь, что я читаю эти любовные глупости?
Дмитрий с нежностью подумал о Лене и вдруг поймал себя на мысли, что не испытывает по отношению к ней ни малейшего чувства вины. Пришел в среду вечером, переночевал, в четверг утром ушел – и пропал. Не позвонил, ни о чем не предупредил, просто пропал, и все, а сегодня уже утро воскресенья. Алена, наверное, с ума сходит. Интересно, Серега сказал ей, что он скрывается, или тоже делает вид, что ничего не понимает? Нет, за Алену у Платонова душа не болит, рядом с ней Серега Русанов, который не даст ей впасть в отчаяние, в крайнем случае наврет чего-нибудь. А вот Валентина… Конечно, это не в первый раз, но она всегда очень волнуется, переживает за него. Ее сейчас трясут насчет этих странных денег от «Артэкса», а он ничем не может ей помочь, ни советом, ни каким-нибудь реальным делом, ни просто моральной поддержкой.
Платонов услышал, как в замке повернулся ключ, хлопнула дверь. Вернулась Кира.
– Доброе утро! – весело крикнула она из прихожей, стягивая куртку и кроссовки. – Дима, пора вставать!
Платонов вышел ей навстречу из комнаты выбритый и благоухающий дорогой туалетной водой.
– Я давно встал. А ты, наверное, не спала полночи? – заботливо спросил он, вглядываясь в ее усталое и немного побледневшее лицо.
– Точно, – улыбнулась она. – Пока добралась до дачи, было уже начало второго. Старики перепугались, думали, воры лезут в дом. А в пять часов я уже вскочила, чтобы успеть на шестичасовую электричку. Да все нормально, Дима, сотри скорбь с чела! Сейчас горячего кофе в себя волью, потом яичницу сделаю потолще, с молоком и сметаной, потом еще кофе – и я в порядке на целый день. Честное слово, не сомневайся. Ты мне задания на сегодня придумал?
– С утра надо позвонить Сергею Русанову, сказать, что номер ячейки другой. А вечером придется сделать как минимум два звонка: Каменской и снова Русанову, узнать, получил ли он документы. Кстати, ты надумала что-нибудь насчет ремонта?
– Сейчас, Дима, десять минут подожди, а? Я после электрички и дачных колдобин жутко грязная. Приму душ быстренько.
Она скользнула в ванную, а Платонов, испытывая неловкость за доставленные неудобства, принялся варить кофе и делать толстую яичницу с молоком и сметаной. Взбивая в миске яйца и постепенно добавляя туда муку, молоко и сметану, он то и дело поглядывал на плиту, следя за кофе, и по привычке прислушивался к звукам, доносящимся из ванной, пытаясь представить себе, что делает Кира. Вот мягкий «пластмассовый» звук – она снимает свитер, и нашитые на него декоративные бусинки стукнулись о пластмассовую заколку, которой Кира забрала густые длинные волосы в высокий пучок. Вот что-то зашуршало, тихонько щелкнула присоска на дверце зеркального шкафчика, висящего на стене над ванной. Резкий короткий звук – расстегнула «молнию» на джинсах. Зашумела вода, первые две-три секунды звук был ровный, вода беспрепятственно падала на дно ванны, потом характер шума изменился: Кира встала под душ. Платонов напряг слух, но не уловил легкого специфического «сухого» шороха, который бывает, когда вода из душа попадает на колпак, которым закрывают волосы. Он мог бы поклясться, что Кира моет голову. И снова он легко представил себе ее длинноногое стройное тело с немного смугловатой кожей, и снова ничего не почувствовал.
