Сегодня Бойков обратил внимание на мужские ботинки в прихожей:
— Не понял… Это что, чистовской тетки боты?
— Тебя что-то смущает?
— Нет, но… Странно.
— Не переживай. Это тоже исключительно служебная обувь.
Комнатные растения, помещенные Светой в тазик с водой, благодаря реанимационным действиям немного ожили. А значит, технический гений Чистов останется жить. Коля, перешагнув тазик, осторожно подошел к окну, защищенному от постороннего глаза легким тюлем.
— Вон он… «крузер», — Бойков отошел от окна и набрал номер на мобильнике. — Гриша, за нами «крузер» увязался, пробей номерок.
— Я видел. Он еще до ресторана засветился, — ответил хозяин черного «Шевроле Лачетти», — и «дэу» белый.
Грише Жукову сегодня поручили покататься за коллегами и понаблюдать обстановку.
— С «дэу» разобрались. Ты «крузер» пробей.
— Уже… Зарегистрирован на Сапрыкину Дарью Вениаминовну. Законную супругу участкового Никиты.
— Прекрасно!.. Ладно, наблюдай дальше, — Коля отошел от окна и присел на табурет, — знаешь, кто нас сопровождает?
— Ну?
— Твой наставник. Никита Батькович. Тачка, как рекомендуют пособия «Спокойная сладкая жизнь», записана на жену.
— У него «лендкрузер»? — слегка обалдела Светлана Юрьевна.
— Возможно, и не один. Но официально он ездит на «ниссане».
— Бойков, а сразу это нельзя было выяснить? По-моему, ничего сложного.
— Так мы со Слепневым договорились — это их доля.
— Какая доля?! Ты с ума сошел? Я, между прочим, рискую. Серьезно рискую — за ребятами два трупа. А вам с ГАИ лень связаться! Доля! Вы что, банк делите?!
— Свет, ну ладно, ладно… Виноват, не спорю… Исправлюсь.
Коля ослабил узел на галстуке, собрался с духом и прошептал, кивнув головой на окно:
— Надо бы… Доиграть. Он за окнами наверняка сечет.
Разведчица все поняла без дополнительного разжевывания, встала с дивана, взяла коллегу за руку и подвела к окну. Шторы не задергивала, чтобы с улицы были видны их силуэты. Положила руки на плечи. Он автоматически обнял ее за талию и потянул к себе. Получилось вполне естественно, совсем не конспиративно.
— Тихо, тихо, — осадила Светочка, — у нас служба, а не роман. Соблюдай дистанцию.
— А кто говорил, что все должно быть натурально?
— Я тебе не Мата Хари. Для меня все натурально, когда по-настоящему. Безо всяких шпионских игр. А, как бы пошло ни звучало, по велению сердца. Не путать — по щучьему велению. Иванушка-дурачок.
Казалось бы — она ведь и ждала именно этого. Что он заинтересуется ею. И он явно заинтересовался — дырку глазами в декольте просверлил. Но она твердо помнила старое правило — чем доступней женщина, тем быстрее ее бросают. Слишком долго ломаться тоже не стоит, но и сдаваться без боя нельзя.
Коля, ослабив напор, вернулся к рабочим вопросам:
— Насчет полиграфа подтверди. Скажи, специально вызвали спеца из Москвы — местному не доверяют.
— Правда вызвали?
— Нет, но какая разница? И скажи — будем проверять телефоны. На входящие-исходящие.
— Они что, идиоты, давать наводку с родного мобильника?
— Вряд ли, но тем не менее. Надо, чтобы засуетились.
— Может, сказать, что есть свидетель?
— Нет смысла. Никто лично не принимал участия в налете. У всех алиби.
Они пересеклись взглядами, несколько секунд смотрели друг на друга.
Колька, конечно, не голливудский эталон, но определенное обаяние в нем есть. И неспроста она обратила на него внимание, придя в ОСБ. Тихо-тихо… Не расслабляйся.
Он чуть улыбнулся, потом зашептал с легкой неловкостью в голосе, которая случается, если просишь в долг:
— Свет… Иваныч говорил, что ты умеешь плакать. Ну, в смысле… Специально плакать. Правда?
— А что это вы меня обсуждали? С чего вдруг?
— Да так, к слову пришлось. Так правда?
— Правда.
— А прямо сейчас можешь?
— Тебе этого хочется? У меня тушь потечет.
— Я просто сам пробовал… Ничего не получилось.
— Ну хорошо…
Светочка перевела взгляд во двор, несколько секунд смотрела в одну точку, пока из глаз не полились слезы.
— Круто! — восхитился «прикрыватель». — Вот так вы нас, мужиков, и разводите.
— Можно подумать, вы ангелы бескрылые, — Светочка покрутила головой в поисках сумочки, в которой лежали салфетки.
— Погоди, — догадался напарник, — я сам.
Он достал из нагрудного кармана свернутый платочек-сопливчик и осторожно стер с ее щек потекшую тушь. И этот процесс явно доставил ему определенное удовольствие. Если бы не доставлял, он справился бы с этим гораздо быстрее.
Светочка не сопротивлялась, но и намек на продолжение тактильных движений резко пресекла:
— Все, Коль. Для конспирации достаточно.
— Может… Мне остаться? На всякий случай.
— Домой. Не волнуйся, я не буду открывать незнакомым.
— Да за незнакомых я не боюсь… Кстати… А к тебе там… Из твоих новых друзей клинья никто не подбивает?
— Для клиньев я слишком мало отработала.
— Про тревожный мобильник не забывай. Если что, прилечу пулей.
— Не забуду.
Она проводила его, закрыла хлипкую дверь. Дверь надо бы укрепить. С одного удара вылетит. За свое имущество она не волновалась, но будет обидно, если из-за их шпионских страстей пострадает невинная чистовская родственница.
Вернулась к окну, выглянула через щелку во двор. Коля не сразу уехал. С минуту стоял возле своей машины и пялился в ее окно, словно Трубадур на замок принцессы. Не хватало только мелодии Челентано «Confessa» для кинематографичности. «Ма-а-а, перке…» Возможно, напарник доигрывал роль.
Но скорей всего, нет.
А может, ждал, что, как в прошлый раз, она нажмет тревожную кнопку.
Не дождался.
* * *
То, что Никита устроил слежку, Светочку не очень удивило. Логическая цепочка понятна — непредвиденная встреча с сантановской женой, легкое подозрение, проверка в детской инспекции Зареченска, усиленное подозрение, еще одна проверка: предложить охмурить Бойкова и понаблюдать за процессом со стороны. Если Светочка просидит весь вечер дома, а потом заявит, что гуляла с Коленькой, все станет понятным — она засланная казачка.
Все это подтверждало, что пока она не раскрыта как шпионка. Иначе б не было никаких проверок. Но, главное, появился подозреваемый номер один.
Именно об этом размышляла участковая, вполуха слушая жалобы сидевшей перед ней бабули лет семидесяти с ее территории.
— Вы придите… Поговорите с ним. Меня он совсем не слушает. Эй…
— Да, — спохватилась разведчица, — он работает?
— Какое там… С аккумуляторного год назад уволился. Выгнали. Если трезвый — на диване лежит. Пенсию получает по инвалидности. У него уши глухие. А что эта пенсия? За два дня пропивает. Поговорите с ним, поговорите.
— Он же глухой.
— Через аппарат все слышит. Я тут арбузик купила, четвертинку, так все сожрал. И опять на диван. Мне семьдесят два, а на работу хожу в гардероб, а он без дела мается.
— Хорошо, я поговорю с ним. Сегодня после семи подойду. Но ничего не обещаю. Вам к наркологу надо.
— Так силком же я его не потащу! А сам не пойдет.
Машков говорил, что раньше алкашей принудительно отправляли в лечебно-трудовые профилактории, но теперь демократия не допускала подобного ущемления человеческих прав. Теперь их надо политкорректно уговаривать. И не дай бог алкашом назовешь. Тут же жалоба, а то и судебный иск.
На опорном появился Никита, пришедший с «летучки». Седых сегодня имел законный выходной после ночного дежурства, Машков находился на участке.
— О! — улыбнулся он, увидев старушку. — Екатерина Михайловна! Опять вы?
— А куда ж мне еще идти? — с явным расстройством переспросила та.
— Домой, домой, домой, — Никита приобнял ее за плечи и проводил до дверей, — отдыхать, отдыхать. У нас очень много работы.
— Светлана Юрьевна, вы обещали! Я буду ждать.
Никита увел бабулю в коридор, выставил за порог и вернулся в кабинет:
— Обострение, — он покрутил пальцем у виска, — раньше Серегу доставала, теперь тебя будет.
— В смысле?
— Да нет у нее никакого сына. Погиб лет двадцать назад. Крыша и поехала на этой почве. Родни никого, а поболтать охота. Вот и ходит то к нам, то к операм. Еще раз придет, гони сразу… Ну что там с этим оэсбэшником? Получилось?
«А то ты не знаешь».
— Да… В ресторан сводил. С полиграфом не пугал. Через пару недель из Москвы пришлют спеца. Мол, вариант серьезный. Весь отдел пропустить хотят.
— Зараза!.. А еще?
— Мобильники проверять будут. Входящие-исходящие.
— А они кого-нибудь подозревают?
— Никит, мы, вообще-то, в ресторан ходили, а не на производственное совещание. Он больше стихи читал. Но, думаю, что всех, кроме меня.
