Ознакомительная версия.
– Прекрати, профессионал! – осадила его Лена. От нажатия ее пальца на красную кнопку пульта экран, прощально подмигнув радужным многоголосьем, погас. Сергей не мог отрицать, что пальцы у его жены до сих пор красивые, не поврежденные домашней работой. Ногти она красит коричневым, под бронзу, лаком, что придает им необыкновенно твердый, хищно-металлический вид. В минуты разочарования и депрессии Сергей думал, что таким же твердым и гладким должно быть ее сердце…
– Тебе жалко Кирилла? – спросил он.
– Это тебя надо спрашивать. Это же вы с ним были закадычные друзья.
– А ты с ним кокетничала…
– Мало ли с кем я кокетничала. Вышла-то я за тебя. Все остальное ничего не значит. Меня не интересует, чего ты там себе вообразил.
Глубокое молчание нарастало между ними, по мере того как убывало время – время, которое было отпущено им двоим… Треугольник – стабильная фигура? В геометрии, но не в семейной жизни. Конечно, Лена выбрала Сергея. Но возможно ли сделать вид, будто третьей вершины треугольника никогда не существовало, в то время как двум остальным твердо известно, что когда-то она была? «Было» и «не было» – понятия из разряда вероятных. Зависит от точки зрения… Неважно. Все это теперь неважно. Смерть превращает треугольник в отрезок прямой…
– Милиция на меня не выйдет, – твердо сказал Сергей. – Кирилл меня уверял, что не станет заявлять в милицию.
– Кто-нибудь из его агентства может проговориться.
– Никто. Им до этого дела не было.
– Всегда кому-то есть дело. Народ у нас любопытный. Ты же не брал с Кирилла подписку о молчании, правда?
– Еще бы я с него подписку брал, – одним углом рта усмехнулся Сергей. Невеселая то была усмешка. – Сам сделал глупость, сам и должен отвечать.
Взгляд Сергея был устремлен на Лену, но он не видел жену. Перед ним представало нечто иное – зазор между прошлым и будущим, которые вдруг пугающе приблизились друг к другу. Этот зазор был заполнен предметами, о которых Сергею хотелось бы забыть, от которых у него пробегал холодок по спине, хотя, взятые отдельно и лишенные общей смысловой нагрузки, они представлялись вполне невинными. Воздушный шарик. Фигурный флакон, давно пустой, но сохранивший несомненно-стойкий запах духов. И главный предмет – режущий глаз своим металлическим блеском. Сколько Сергей над ним трудился! Сколько вложил в него чувств! И отлетевшие чувства, и совместное прошлое, и нереализованные планы, и обманувшие надежды… «Бомба», – резануло жуткое в своей определенности слово, после которого Сергей лишился возможности что-либо видеть и понимать…
– Ну что-о с тобой, Сережа! – пробудил его к жизни капризный голос жены. – На тебя что, столбняк нашел?
– Ага. – Сергей осторожно размял руки и ноги. – Со мной случился кратковременный анабиоз.
– Ну вот, опять! Я так и знала! Какой ты нервный! Ну чего ты так испугался, дурашка? Милиции? Брось, ты же сам сказал, что милиция ни о чем не узнает. А если бы и узнала, это сущая ерунда. Неужели тебя посадят из-за этой ерунды?
– Сажают у нас и за меньшее. Вообще ни за что посадить могут.
– Это если не повезет.
– Значит, меня точно посадят. Мне никогда не везло. Я чемпион мира по невезению.
– Брось! Прекращай свой депресняк!
– Но ты же сама…
– Мало ли что «я сама»! – передразнила Лена. – Я просто высказала предположение, потому что я за тебя беспокоюсь, а ты привел разумные, логичные доводы, почему беспокоиться не следует. Сережечка, по-моему, ты просто перегрелся. Поди приляг, отдохни…
Естественно, она за ним последовала – разве он имеет право «прилечь и отдохнуть» без нее? Где-то, в каком-то психологическом, а может и не слишком психологическом, труде Сергей прочел, что женщина не умеет любить на расстоянии. Если у мужчины отсутствие объекта любви может обострить чувства, то женщина непременно жаждет, чтобы объект присутствовал рядом с ней и постоянно доказывал свою любовь. Наверное, в этом что-то есть… По крайней мере, на основании собственного опыта Сергей мог утверждать: Лена то притягивала его, то отталкивала, но притягивание преобладало. «Да, ведь она постоянно стремится держать меня на коротком поводке, – отстраненно сказал себе Сергей, точно это не на его груди расстегивали пуговицы рубашки сноровистые Ленины пальцы. – Да, ведь она постоянно хочет, чтобы я находился при ней, хотя бы мысленно, чтобы она находилась в курсе всех моих намерений, всех моих поступков, – уточнил Сергей, когда пальцы с твердыми ногтями, выкрашенными бронзовым лаком, взялись за пряжку его пояса. Для Лены не существует секретов в мужской одежде – по крайней мере, в одежде мужа. – Да, ведь она потому так часто отправляет нашего ребенка к дедушке с бабушкой, чтобы ничто не мешало ей полностью превратить меня в своего ребенка», – сделал вывод Сергей, когда его тело начало, против воли, откликаться на эти беглые щекочущие прикосновения…
Сергей всегда был худощав, однако нагота делала заметным, что мускулы уже не те и живот, когда-то подтянуто-впалый, начинает отвисать. А на теле его жены годы никак не отражались. Лена никогда не занималась физкультурой, никогда не увлекалась диетами, тем не менее даже роды не отразились на ее фигуре. Несколько розоватых полосок, настолько малозаметных, что нужно было знать, где их искать, – вот и все.
«Ведьма, – констатировал Сергей перед тем, как прыгнуть в омут слегка насильственного супружеского наслаждения, – Ленка – ведьма. Только метлы не хватает. Лицо чуть-чуть стареет, но тело совсем не меняется. И поэтому я никогда с ней не развяжусь…»
Глава четвертая Следы, ведущие в никуда
На своем веку Меркулову неоднократно случалось посещать в больнице раненых друзей и пострадавших свидетелей. Пора бы уж и привыкнуть… Но привыкнуть Константин Дмитриевич был не в состоянии. Как двадцать лет назад, так и сегодня эта обязанность казалась ему тягостной. Он терпеть не мог специфический больничный запах, слагающийся из дезинфекционных средств, выделений нездорового человеческого тела и скучной водянистой пищи; его угнетал приглушенный свет, исходящий от длинных матовых ламп, в которых то и дело надоедливо позванивала какая-нибудь отошедшая проволока. Все это наслаивалось на воспоминания о днях, которые лично ему довелось провести в таких же тусклых стенах на койке по случаю болезни или ранения. Воспоминания о собственной немощи – кто же их, спрашивается, любит? Одним словом, посещения больницы всегда навевали на заместителя генерального прокурора черный пессимизм, и он с удовольствием избегал их, когда было возможно.
Но сегодня избежать визита в эти мрачные места никак не получалось. Володя после трагического происшествия на аэродроме слег в больницу с диагнозом «Верхушечный инфаркт миокарда». Что подразумевается под определением «верхушечный», Костя не знал, но инфаркт в любом случае штука крайне малоприятная… Так вот, едва придя в себя, как доложил медперсонал, пациент велел позвать к себе Константина Дмитриевича Меркулова, причем требовал этого так настойчиво, что просьба была удовлетворена.
Кажется, он хочет сообщить нечто важное. Что-то, касающееся падения самолета?
Константин Дмитриевич был готов к тому, что увидит печальное зрелище, но что настолько печальное, все-таки не ожидал. Его давний знакомый, мускулистый атлет, на больничной койке под белой простыней съежился, как бы сдулся. Может, причина еще и в том, что на нем сейчас нет этой его толстой куртки, которая казалась неотъемлемой от Володи, как его рука или нога? Пластмассовая трубочка с иглой закреплена лейкопластырем в подключичной вене. Похожая трубочка, но значительно тоньше, принадлежит кислородной маске под носом. Бледное лицо, темные, коричневые круги под глазами, которые, как показалось Косте, никогда больше не откроются, но они открылись, как только лежащий услышал шаги Меркулова.
– Костя… – Володя говорил медленно, с трудом, но отчетливо и уже достаточно громко, чтобы быть услышанным. – Хорошо, что ты пришел. Наклонись…
Костя наклонился, вплотную приблизив ухо к губам Володи, чтобы ему не приходилось повышать голос. Ну также и на случай, если руководителю полетов потребуется выдать какую-то тайну.
– Камеры слежения… – услышал Костя и не сразу понял:
– Слежения – за чем? За полетом? «Черный ящик»?
– Нет… – Это «нет» прозвучало без восклицательного знака, но в нем прозвучало недоумение, почему такая важная персона, как заместитель генерального прокурора, не возьмет сразу в толк, что имеется в виду. – За аэропортом… Если на территорию проник чужой…
Володя не докончил свою мысль, но, по мнению Кости, он сказал достаточно. Кирилл Легейдо, возглавлявший рекламное агентство «Гаррисон Райт», был крупной фигурой. И если его смерть была выгодна конкурентам или кому-то, пока невидимому, такие люди перед диверсией не остановятся.
Ознакомительная версия.
