— Во сколько это было? — подал голос примолкший было Колодников.
— Полдвенадцатого.
— Полдвенадцатого ты его только у нас забрал, — зло заметила Валентина.
— Скажите, в каком состоянии был вчера этот человек? — спросил Шалимов, кивнув на Тараскина.
— Какой! — фыркнула та. — Пьяный, как всегда.
— Да нет, я про эмоциональное его состояние.
— Да, злой он был, как собака! Они вышли из дома и сразу начали ругаться. Я вышла к ним начала спрашивать, в чем дело. Тогда этот козел говорит Сашке: — Поехали, поговорить надо без свидетелей.
— И что?
— И все. Муж как был, в шортах, тапках, так и уехал. Сигареты только взял, и уехал.
— Значит, прав он с собой не брал? — уточнил Шалимов у вдовы Заблудного.
— Какие права!? Барсетка его до сих пор в прихожей стоит.
— Что-то у вас не получается свести концы с концами, дорогой вы наш товарищ, — сделал вывод Шалимов, оборачиваясь в сторону владельца «Джипа». — Я думаю, надо обращаться в суд за постановлением на ваш арест.
Колодников чуть подмигнул Гусеву, скосился в сторону Валентины. Тот его понял.
— Скажите, вас подвести в морг, на опознание.
— Да, пожалуйста, если можно. Я просто боюсь туда ехать, — У вдовы снова побежали слезы.
Гусев и Заблудная вышли, зато вошел еще один человек, коренастый, рыжеволосый, с погонами подполковника. Несмотря на простодушное лицо и скромную должность участкового, Иван Михайлович Рыжов за двадцать лет дослужился до звания подполковника. Более рьяного в своем деле милиционера в городе просто не было. Поздоровавшись за руки с Колодниковым и Шалимовым, Рыжов обратился затем и к Тараскину.
— Ну, что, Николай, попал в ощип, да?
— Никуда я не попал! — окрысился Тараскин. — Не шейте мне ничего! Ничего я не совершал!
— Да ладно, — засмеялся участковый. — Я тебе говорил, что будешь себя так вести, от тюрьмы не уйдешь.
— Это как он себя вел? — поинтересовался Шалимов. — Ну-ка, поделись-ка, Михалыч.
— Да, он всегда как пуп земли себя вел! Что хотел, то и делал. В прошлом году на него дело даже заводили. Рабочего своего избил ни за что.
С этим Тараскин был не согласен.
— Как это ни за что?! Тот сам был виноват. Я его уволил за пьянку, так он на меня еще с кулаками кинулся.
— Он на тебя с кулаками? Но ты то его до реанимации довел! — настаивал Рыжов. — Ты то вон какой жлоб! А он тебе под мышкой помещался. А сколько раз тебя прав лишали?
— Что, и до этого лишали то же? — удивился Колодников.
— А как же. В прошлом году, по моему.
— В позапрошлом, — нехотя признался Тараскин. — На полгода.
Между тем Колодников с интересом изучал бумаги, что положил ему на стол Рыжов.
— Да, забавно, — сказал он довольным тоном, и обратился к подозреваемому. — А скажите, Николай, почему вы сказали нам, что вернулись домой около двенадцати?
— А что? — насторожился Тараскин.
— А то, что пенсионер Мозжухин, Иван Иванович, из квартиры сорок пять, это как раз над вами, да?
— Да. Надо мной он как раз живет. Пенек старый.
— Так вот, Мозжухин видел, как в три часа ночи какой-то человек по газовой трубе пробирался на ваш балкон. Пенсионер хотел уже, было, вызвать милицию, но, в последний момент узнал в этом человеке владельца квартиры, то есть, вас. Вы еще там сругнулись, когда перелазили через балкон, вон он и успокоился. Тут вот он дает показания, что вы уже несколько раз поступали так же.
— Ну, было такое, ключи я тогда потерял.
— В этот раз тоже ключи потеряли?
— Да. И не знаю где. Вот, до трех часов я их и искал.
Колодников глянул на Шалимова, и понял, что тот устал. Допрос шел уже шесть часов. Потом он перевел взгляд на Тараскина. На том не было ничего заметно, он был все такой же, настороженный, злой, мгновенно выдумывавший какие-то свои версии любой ситуации.
— Ну, что, отвезем его в суд? — спросил он следователя.
— Да, пора. По хорошему человек говорить правду не хочет, значит, надо ему дать подумать в удобной комнате с жесткой мебелью и красивыми решетками на окнах.
Уж кто был в этот день избавлен от рутины допросов, так это Астафьев. Но, его ждала совсем другая рутина. С утра он уехал на своем «Рено» в Железногорск, в архив областного суда. Ему достаточно быстро нашли дело "Потрошителей дальнобойщиков". Кроме того, он заказал еще дела по другому делу. Узнав о том, каким делом интересуется кривовский опер, секретарь архива удивилась.
— Но, там более двухсот томов. Дело то было громкое, там преступления за все шесть лет.
— Хорошо, тогда меня интересуют дела за последний период этой криминальной войны, две тысячи первый год.
— Ладно, подготовим. Что не сделать для хорошего человека.
При этом она очень мило улыбнулась Астафьеву, но тот был довольно сдержан. Да, эта женщина, крашенная шатенка, когда-то была очень хороша собой, но сейчас ее время уже вышло.
Астафьев штудировал дело о «потрошителях» до обеда. При этом его больше всего интересовали имена и показания второстепенных деятелей этого дела. Некоторых он даже вспомнил.
"Никитин, это, по моему, тот водила из «девятки», Киля. Кажется, его я видел в приемной Зинченко два дня назад.
После обеда он занялся делом «Слонов». Его интересовал тот момент в этой криминальной войне, когда в последний раз там появлялся автомат, из которого в последствии застрелили кривовских гаишников. На эти документы он вышел уже в самом конце рабочего дня. К удивлению Астафьева, кроме трассологической экспертизы в деле была и фотография самого автомата. Но, самую интересную бумажку Юрий нашел на следующей странице. Прочитав ее, Астафьев удивленно присвистнул. Потом он вышел в приемную и спросил секретаря: — А можно у вас тут кое-что отксерить?
— Конечно. Для этого и держим его, — и она кивнула головой на мощный копир.
Через полчаса он сдал дело, и вежливо распрощавшись, ушел. Женщина, посмотрев в окно, как этот красивый мужчина отъезжает на новенькой иномарке, недовольно скривилась, и, открыв дело, быстро нашла тот лист дела, который копировал кривовский опер. Изучив записку, она удивленно подняла брови, а потом взялась за телефон.
— Здравствуй, Володенька, — проворковала она нежно. — Да, верно, это Вика. Узнал! Давно мы что-то не встречались. А надо. Да, очень надо. Приезжай ко мне сегодня вечером, узнаешь кое-что интересное. Нет, для тебя это очень важно. Не забудь «Хенесси» и «Виагу», они тебе понадобятся. Так просто я тебя не отпущу.
Положив трубку, она довольно засмеялась.
Кому еще не повезло в тот день, так это Демину. Но он, до поры об этом еще и не знал. С утра он прихромал на работу, и как сел за стол, так и не смог встать из-за него до самого обеда. Посетители словно с цепи сорвались. При этом не было ничего толкового, наоборот, полный бред.
— Я требую, чтобы он снял эту свою антенну! — настаивала агрессивно настроенная женщина глубоко пенсионного возраста.
Участковый пробовал возражать:
— Ну, чем она вам мешает? Он закрепил ее на кронштейне на уровне вашего, третьего этажа, но он живет на втором, там она ничего не ловит. Вот и поднял ее чуть повыше.
Но пенсионерка продолжала чеканить свои аргументы.
— Во-первых, она загораживает мне обзор, я не вижу, что происходит на рынке. Вот, недавно продавали молодую картошку по дешевке, а я прозевала! Во-вторых, с тех пор как он повесил эту антенну, у меня перестали расти на кашпо цветы! Излучение этой антенны вредно, я это прямо чувствую. У меня постоянно шум в ушах, это ведь не спроста. Это все от антенны.
"Рехнуться можно!" — подумал Демин, закуривая сигарету. Все его попытки доказать, что антенна работает только на прием, и не может ничего излучать, разбивались как горох о стену. Только пенсионерка ушла, напоследок пригрозив обратиться с жалобой "на всех них" в приемную президента, как пришаркала другая, в галошах на босую ногу.
— В чем дело, бабушка? — устало спросил Виктор.
— Сосед у меня по ночам электричество ворует со щитка.
"Застрелиться, что ли?" — подумал Демин, доставая из пачки последнюю сигарету.
Но все это были только цветочки. Основные неприятности для участкового зрели совсем в другом месте.
Следователь прокуратуры Марат Измайлович Касимов пришел на работу как обычно, в девять утра. У своего кабинета он увидел небольшую кучку людей: женщину, мужчину, и двух явных подростков. Лица всех четверых носили явные следы среднеазиатского происхождения.
— О, Турсуновы! — удивился Касимов. Открывая кабинет, следователь довольно добродушно спросил: — Что, Алия Рашидовна, опять ваш Алик что-то там натворил?
— Наоборот, совсем плохо поступили с нашим сыном. Он ни причем, а пришли милиционеры, и начали его избивать, — зачастила Алия.
Касимов, между тем, в упор рассматривал самого Алика. Вообще-то, его звали Алишер, но старший сын стремительно обрусевших узбеков любил, чтобы его называли именно так. На лице этого худощавого, довольно рослого подростка были вполне заметные следы побоев: небольшой синяк под левым глазом, чересчур опухшие губы, и ссадина на скуле.
