Люси Пэйн находилась под охраной в Центральной больнице Лидса, расположенной недалеко от отделения реанимации, где лежал ее супруг после извлечения из мозга осколков черепных костей. Сидящий возле двери в ее палату констебль — на стуле рядом с ним лежала затрепанная книга Тома Клэнси в бумажной обложке — доложил, что в палате никто, кроме больничных сотрудников, не находился и никто туда не входил. Ночь прошла спокойно, добавил он. Везет же некоторым, подумал Бэнкс, входя в отдельную палату.
Врач, ожидавшая его в палате, представилась, как доктор Ландсберг. Своего имени она не назвала. Ее присутствие было Бэнксу нежелательно, но с этим он ничего поделать не мог. Люси Пэйн не была под арестом, зато она была под наблюдением врачей.
— Боюсь, что беседа не будет долгой, — предупредила врач. — У нее серьезная травма, и сейчас ей больше всего необходим покой.
Бэнкс посмотрел на женщину в кровати. Пол-лица скрывала повязка. Ярко-черный глаз — того же цвета, как чернила, которыми он любил заправлять свою перьевую ручку, — уставился в лицо Бэнксу. Бледная и гладкая кожа, волосы цвета воронова крыла рассыпаны по подушке. Ему вспомнилось тело Кимберли Майерс, распластанное на матраце. И это случилось в доме Люси Пэйн, напомнил он себе.
Бэнкс сел на стул возле кровати Люси, а доктор Ландсберг с решительным видом села чуть поодаль, словно адвокат, готовый прервать допрос при первом же нарушении Бэнксом правил, предоставленных ему ПАСЕ.[16]
— Люси, — начал он, — меня зовут Бэнкс, исполняющий обязанности старшего инспектора Бэнкс. Я руковожу расследованием дела о пяти пропавших девушках. Как вы себя чувствуете?
— Неплохо, — ответила Люси. — Могло быть гораздо хуже.
— У вас сильные боли?
— Да. Голова болит. Как Терри? Что с ним? Мне так ничего и не сказали.
Голос звучал глухо, словно язык распух и мешал четко выговаривать слова. Следствие действия лекарств.
— Люси, вы можете рассказать, что произошло прошлой ночью? Вы помните?
— Терри жив? Мне сказали, что он ранен.
Жена, жизнь которой муж превратил в ад, волнуется по поводу здоровья своего мучителя — это не очень удивило Бэнкса: старая печальная мелодия, которую он и прежде много раз слушал в различных вариациях.
— Ваш супруг, Люси, серьезно ранен, — неожиданно решила ответить на вопрос доктор Ландсберг. — Мы делаем все, чтобы ему помочь.
Бэнкс выругался сквозь стиснутые зубы. Он не хотел, чтобы Люси Пэйн знала, в каком состоянии находится ее муж; если она решит, что ему не выжить, она будет выворачиваться и лгать что угодно, уверенная, что проверить правдивость ее слов он не сможет.
— Так что же произошло прошлой ночью? — повторил он вопрос.
Люси прикрыла здоровый глаз, пытаясь или притворяясь, что пытается вспомнить:
— Не знаю. Я не помню.
Хороший ответ, решил про себя Бэнкс. Подождать и посмотреть, что произойдет с Терри прежде, чем принять какое-то решение. Она была крепким орешком, эта особа, даже сейчас, на больничной койке, даже под воздействием лекарств.
— Мне требуется адвокат? — вдруг спросила она.
— А для чего вам адвокат?
— Ну, по телевизору… когда полиция разговаривает с людьми…
— Мы не в кино, Люси.
Она наморщила нос:
— Да, как-то глупо вышло. Я не хотела… не обращайте внимания.
— Какое последнее событие вчерашнего утра вы помните?
— Я проснулась, встала с кровати, надела халат. Было уже поздно. Или рано.
— А почему вы проснулись?
— Не знаю. Должно быть, что-то услышала.
— Что?
— Какой-то шум. Не могу вспомнить.
— Что вы сделали?
— Не знаю. Помню только, как встала с кровати, потом — боль и темнота.
— Вы ссорились с Терри?
— Нет.
— А в подвал спускались?
— Не думаю. А вообще не помню. Может, и спускалась.
Умно, ничего не скажешь: предусмотрены все варианты.
— А когда-нибудь вы спускались в подвал?
— Это территория принадлежит Терри. Он бы вытолкал меня прочь, если бы я спустилась туда. Он держал дверь на замке.
Интересно, подумал Бэнкс. Она вроде припоминает достаточно, чтобы не давать повода заподозрить ее в том, что она бывала в подвале. Знает ли она, что там? Судмедэксперты должны определить, говорит она правду или лжет. Криминалисты точно знают: куда бы вы ни заходили, вы везде оставляете что-то свое и прихватываете кое-что чужое с собой.
— А что он делал там внизу? — спросил Бэнкс.
— Понятия не имею. Это была его личная берлога.
— Так, значит, вы никогда не спускались вниз?
— Нет. Даже не осмеливалась.
— А что, по-вашему, он там делал?
— Может, смотрел видео, читал книги.
— Один?
— Терри говорил, что мужчине иногда необходимо уединяться.
— И вы с этим соглашались?
— Да.
— Люси, а что вы скажете о постере на двери? Вы когда-нибудь его видели?
— Только с верхней ступеньки лестницы, когда поднималась из гаража.
— Реалистично, как вам кажется?
Люси натужно улыбнулась:
— Что я могла сделать? Мужчинам нравятся… такие вещи.
— Значит, вы не возражали?
Она как-то странно сложила губы, что, по всей вероятности, означало: нет, да и зачем?
— Инспектор, — прервала их беседу доктор Ландсберг, — заканчивайте, больной следует отдохнуть.
— Еще несколько вопросов, и все. Люси, вы знаете, кто вас ранил?
— Я не… Должно быть, Терри… Вроде бы, кроме него, там никого не было, или был?..
— А до этого Терри поднимал на вас руку?
Она отвернула голову в сторону, так что Бэнкс видел только забинтованную половину.
— Вы расстраиваете ее, инспектор. Я настаиваю…
— Люси, вы когда-нибудь видели Терри с Кимберли Майерс? Вы знаете, кто такая Кимберли Майерс, верно?
Люси повернулась лицом к Бэнксу:
— Да. Это девушка, которая пропала.
— Верно. Вы когда-нибудь видели ее с Терри?
— Не помню.
— Она училась в школе в Силверхилле, где Терри работал учителем. Он когда-нибудь упоминал ее имя?
— Не думаю…
— То есть вы не помните.
— Нет. Мне жаль. А в чем дело? Что произошло? Я могу видеть Терри?
— По крайней мере не сейчас, — ответила ей доктор Ландсберг и строго взглянула на Бэнкса. — Я прошу вас немедленно уйти. Вы же видите, в каком она состоянии.
— Когда я смогу снова поговорить с Люси?
— Я дам вам знать. Скоро. Ну пожалуйста. — Она взяла Бэнкса за руку.
Бэнкс чувствовал, что проиграл вчистую. И самое обидное — беседа ничего не дала расследованию. Он так и не понял, была ли Люси искренней, уверяя, что ничего не помнит, или это реакция на успокоительные и снотворное.
— Отдыхайте, Люси, — обратилась к ней доктор Ландсберг, когда они выходили из палаты.
— Мистер Бэнкс! Инспектор! — Люси окликнула его слабым, дрожащим голосом; ее неподвижный, блестящий, словно отлитый из вулканического стекла, глаз пристально смотрел на него.
— Да?
— Когда я смогу пойти домой?
Бэнкс представил себе, как ее дом может выглядеть в данный момент и каким будет, по всей вероятности, в течение будущих нескольких месяцев. Как после бомбежки.
— Пока не знаю, — ответил он. — Буду держать вас в курсе.
Выйдя в коридор, Бэнкс, повернувшись к доктору Ландсберг, спросил:
— Доктор, не могли бы вы мне помочь?
— Постараюсь.
— То, что она не помнит, — это обычное явление после такой травмы?
Доктор Ландсберг потерла глаза. Она выглядела так, словно спала так же мало, как Бэнкс. Кто-то по громкой связи вызывал доктора Торсена.
— В подобных случаях под воздействием посттравматического стресса часто возникает ретроградная амнезия.
— А у Люси? Вы считаете, она действительно не может вспомнить события до того, как ей нанесли удар?
— Слишком рано делать какие-либо заключения. Я не эксперт в этой области. Вам следует поговорить с кем-нибудь из неврологов. Могу лишь сказать, что у нее нет физической травмы мозга, но стресс — это фактор, который может провоцировать амнезию.
— А так может быть, что она частично помнит, а что-то забыла?
— Как это понимать?
— Ей кажется, она помнит, что муж был ранен и что он ее ударил, а больше — ничего.
— Да, такое возможно.
— И это уже навсегда?
— Необязательно.
— Значит, память к ней вернется?
— Со временем.
— И как скоро?
— Никто не знает, к сожалению. В лучшем случае это может произойти завтра, а в худшем — никогда. Мозг так мало изучен…
— Спасибо вам, доктор. Вы мне очень помогли.
Доктор Ландсберг посмотрела на него озадаченным взглядом.
— Меня не за что благодарить, — ответила она. — Надеюсь, я не нарушу закон, если скажу, что перед вашим приходом я разговаривала с доктором Могабе, лечащим врачом Теренса Пэйна.
