— Ну-ну, милая, — подбодрил ее Юрий. — Что ты хотела получить после того, как твой папа ушел на пенсию?
— Козел! — пробормотала она. — Я знала, что так будет, но не думала, что так быстро и так грубо. Что называется — кресло еще не остыло.
В это время со стороны беседующий генералов последов окрик Ляшенко: — Эй, Малиновская, иди сюда! Быстро! Бегом!
Эта бестактность вывела из себя даже Астафьева.
— Ну, сука, он у меня дождется! — пробормотал он, и двинулся в сторону генеральской троицы. Теперь уже Ольга, семеня за его спиной на своих высоких каблуках, уговаривала мужа: — Юра-Юра, не трогай его! Черт с ним, Юра.
— Мы сейчас посмотрим, с ним он, или нет, — пробормотал Астафьев. Раздвинув плечами генералов, он вплотную, на полметра подошел к опешившему прокурору, и негромко, но требовательно заявил: — Господин прокурор, вам не кажется, что ваше поведение выходит за рамки норм поведения офицера?
Как-то невольно два других генерала встали с двух сторон, словно отгородив конфликтующих от глаз остальных милиционеров, комитетчиков и прокурорских работников. Сзади все это дело подпирала Ольга Малиновская. Установке этой завесы способствовали и автомобиль Рождественского, высокий «Геленваген», прикрывавшие их всех от глаз работников опергруппы.
— Так! И кто это мне указывает? — уже со злом в голосе спросил Ляшенко. — Ты кто такой?
— Подполковник Юрий Астафьев, начальник следственного отдела ГОВД города Кривова. Головного убора нет, поэтому честь вам отдавать не могу, и не хочу.
— Вы что же, у вас в Кривове отвечаете за нормы этики в отношении полов? — усмехнулся прокурор. Он и сам чувствовал, что перегнул с этой показной грубостью палку, но отступать назад ему казалось уже невозможным. Кроме того, его бесил этот слишком фотогеничный подполковник. Он был на полголовы выше Ляшенко, правда, с разными глазами, одним голубым, другим зеленым. Прокурор никогда не доверял слишком красивым мужчинам.
— Нет, просто я муж Ольги Леонидовны, и имею право защищать ее от подобного хамства.
Ляшенко ядовито усмехнулся.
— Ах, вот как! То-то я думаю, что-то вы молоды для подполковника, красавчик. Ну, понятно. С таким тестем можно было и генерала получить. Как это вы сплоховали…
Договорить он не успел. Драться Астафьев не любил и не умел, но один удар, боковым в челюсть, он отработал хорошо. У Ляшенко только голова чуть дернулась, да зубы клацнули. В глазах его сразу появилась томная поволока, челюсть отвисла, он как-то начал заваливаться на бок, мелко семеня ногами, и если бы не твердая рука Рождественского, то областной прокурор непременно обрушился бы на асфальт. Тут на помощь Рождественскому подоспел Глухарев, и так, вдвоем, они удержали "око государево" на ногах. После всей этой неожиданной сцены генералы повели себя странно. Пока глава ФСБ придерживал плохо державшегося на ногах прокурора, Глухарев открыл дверцу своей машины, и через десять секунд Ляшенко был загружен в «Мерседес» и тут же вывезен в сторону областного центра. При этом в «Мерседесе» его сопровождали оба генерала. Когда прокурор области достаточно пришел в себя, то сразу начал качать права.
— Нет, это уже не хамство, это бандитизм, — пробормотал он, с озабоченным видом трогая свою челюсть. — Надеюсь, это все не останется безнаказанным, Михаил Андреевич?
Глухарев, сидевший на переднем сиденье, казался невозмутимым.
— А, что, собственно, произошло? — спросил он. — Я, собственно, даже и не заметил ничего особенного.
Ляшенко возмутился.
— Как это, ничего особенного? Какой-то слащавый мент дал в морду высшему руководителю, и вы этого не заметили? По-моему, это видели все, кто там был. Опера, криминалисты, шоферы, черт возьми!
— Не преувеличивайте, все как раз были заняты делом, в отличие от вас. Кроме того, вы зря так наехали на этого офицера. Надо было сначала узнать все про него, а потом уже болтать хер знает что!
— И что такого я про него не узнал? — допытывался прокурор. — Что он еще и зять президента? Но, многоженство у нас, вроде, запрещено.
Глухарев засмеялся. Ляшенко еще нервировало то, что разговаривая, Глухарев не поворачивался к прокурору лицом, и он видел только седой затылок генерала.
— Да нет, он не зять президента, хотя того и знает, это вы угадали. Президент не так давно лично вручал ему в Кремле Звезду Героя. Кроме того, у Астафьева Орден Мужества, и три боевых медали.
— Последнюю я ему вручал буквально месяц назад, — заметил Рождественский. — Его там наградили уже по нашей линии. Что-то там по линии заграничных связей. Кстати, это большая редкость, что наши награждают ментов.
— Это за что же ему отвалили такие почести? — спросил несколько растерянный прокурор. — Что он такого сделал? Первый раз слетал в космос?
В этом его взялся просветить главный комитетчик области.
— Ну, делал он примерно то же, что и вы у себя на Кавказе. Насколько я знаю, не очень успешно. А вот Астафьев предотвратил крупный теракт в столице, направленный против сразу двух президентов, а потом лично ликвидировал какого-то знатного чеченского главаря. Кстати, там и жена его там тоже поучаствовала.
— Да, она пристрелила такого Шаха, известнейшая была личность среди террористов. Только ей почему-то только орден дали, — прояснил Глухарев.
— И то год спустя, — подтвердил Рождественский.
Имя Шах было широко известно на Кавказе, поэтому на лице прокурора появилось выражение удивления, а потом, даже зависти.
— Слыхал я про этого Шаха. Один раз мы его чуть на окраине Назрани не достали, чудом просто тогда ушел, — пробормотал он.
— Ну, вот. У вас он ушел, а она его достала, — засмеялся Рождественский.
После такой обработки Ляшенко приехал к себе в контору в довольно кислом настроении. Требовать какие-то санкции против обидчика было глупо, он сам вел себя как скотина. Но челюсть болела, кроме того, обострилась головная боль — последствие контузии при близком взрыве в Махачкале. Закурив и чуть подумав, он нажал кнопку селектора, и вызвал своего первого зама. Этого мужика он просчитал уже досконально. Тот хотел удержаться в своем кресле любой ценой, и готов был идти для этого куда угодно, и зачем угодно.
— Слушай Лопухин, вы давно проверяли Кривов?
— Кривов? Да, примерно с год назад.
— Ну, год назад, это уже давно, по нашим то меркам. Собери-ка, брат, комиссию, и перетряси мне в этом городке все. Всю нашу контору. Что-то, мне кажется, там недостаточный контроль над нашей убогой и страшной милицией. Нарушают они, мне кажется, законы там, нарушают.
— Да, наверняка.
— Особенно обрати внимание на ситуацию в свете Саратовского совещания. Нам оборотни в погонах не нужны. Будем искоренять их нещадно.
— Когда выезжать?
— Сегодня у нас четверг?
— Да.
— Ну, с понедельника и приступайте. Ступай.
Про все эти коварные планы никто в Кривове не знал. Опергруппа до сих пор пребывала на месте преступления. На конфликт Астафьева с прокурором действительно обратил внимание только один человек, зато какой! Николай Сычев стоял на другой стороне федеральной трассы. Он как раз выковыривал из ствола березы залетевшую туда пулю. С этого места спина невысокого и худощавого генерала Глухарева не препятствовала ему рассмотреть движение руки его старого приятеля и сослуживца Юрия Астафьева. Присвистнув, Сычев даже присел, стараясь сохранить инкогнито свое незримое присутствие. Вот кому нельзя было доверять военную тайну, так это Сычеву. Через полчаса весть о том, что Юрка Астафьев начистил морду самому областному прокурору достигла ушей всех участников оперативного расследования. Первым Юрия поздравил Колодников, потом Серега Денисов, затем все остальные знакомые ему милиционеры. И хотя Астафьев пытался отрицать все произошедшее, это ему не удалось совсем. Последним к нему подошел Панков. Он покачал головой, и высказал свою точку зрения на все произошедшее: — Да, Астафьев, подвели вы меня под монастырь.
— А при чем тут вы, Алексей Михайлович? — удивился Юрий.
— А при том, что морду прокурору бил ты, а трахать по всем возможным нарушениям прокуратура будет меня, а не тебя.
Только к двум часам дня вывезли тела убитых. При этом не обошлось без инцидента. Когда к перекрестку подкатил уазик с обшарпанным прицепом без заднего борта, у всех милиционеров поневоле вытянулись лица. Этот прицеп был известен всему городу как труповозка. На ней возили найденных по подвалам бомжей, убитых в ночных разборках молодых бандитов, безвременно загнувшихся наркоманов. Но никто не думал, что сюда же погрузят и милиционеров. Когда из кабины Уазика колобком вывалился усатый, потный прапорщик, к нему навстречу с руганью двинулся полковник Панков: — Курдюков, это что!? Ты что с ума сошел?! Нахрен ты сюда эту труповозку пригнал?!
