– Князь, которого мы ждем, уголовник? Он людей убивал?
– А я не убивал? – Гуров горько усмехнулся. – Я хоть и повторяю, мол, мой выстрел второй, однако случалось и опережать, ведь жить-то хочется. Сегодня Шалва нормальный бизнесмен, его руки стерильны по сравнению с руками многих политиков и генералов, которые «зачищают» Чечню. Шалва от криминала давно отошел, хотя не удивлюсь, если его порой приглашают в качестве посредника при решении конфликтов в криминальном мире.
– Ужасно интересно! – воскликнула Мария. – Только правда ведь неловко получается, что мы на стол поставим, чем такого гостя кормить будем?
В дверь позвонили. Гуров неспешно, но быстро достал из стола «вальтер», подошел к двери, на ходу обронив:
– Выйди в кухню. – Посмотрел в «глазок», открыл засовы стальной двери, распахнул, громко сказал: – Здравствуй, Князь, заходи!
– Здравствуй, дорогой Лев Иванович. – Шалва закрыл собой дверной проем, шагнул через порог, протянул мощные руки.
Гуров коротко ответил на рукопожатие, глядя на молодого парня, который стоял за спиной гостя.
– Шофер, – пояснил Шалва, кивнув парню: – Гиви, занеси корзинки.
Шофер поклонился Гурову, внес две огромные корзины, покрытые белыми скатертями, и ведро с метровыми пурпурными розами. Гуров запер дверь и расслабился. Гость понял состояние хозяина, вздохнул, качнул тяжелой головой.
– Значит, так и живешь.
– Мария, встречай гостя! – крикнул Гуров, подхватил тяжелые корзинки.
Князь поднял ведро с розами, шагнул в гостиную, поклонился вышедшей навстречу Марии, опустил розы на пол к ее ногам, сказал:
– Здравствуйте, Мария, меня зовут Шалва. – Огромными черными глазами он внимательно смотрел на женщину, кивнул: – Все верно, у Льва Ивановича должна быть такая женщина.
Гуров хмыкнул, пронес корзины на кухню, на ходу обронил:
– Князь, сколько же здесь бутылок мацони?
– Здравствуйте, Князь, рада познакомиться, – Мария протянула руку.
– Мир твоему дому, женщина, – Шалва осторожно пожал руку Марии. – Умный человек сказал, что красота спасет мир. Умный сказал неправильно. Красота заставит мужчину спасти мир.
– Я в жизни много получала цветов, но ведро роз мне дарят впервые. Спасибо, Князь.
– Хотел остановиться, купить вазу. – Шалва подхватил ведро, понес на кухню. – Подумал, зачем казаться лучше, чем ты есть на самом деле?
– Куда все это девать? – разгружая корзины, бормотал Гуров.
– Лев Иванович, прошу, уйди от стола, я все сам приготовлю, Мария мне поможет накрыть, а ты вынь из кармана пистолет, подумай о жизни.
Все тарелки на столе не поместились, часть из них пришлось поставить на тумбу у плиты. Лобио, сациви, сыр, лаваш, гора зелени, бастурма, естественно, шампуры с шашлыком, бутылки с боржоми и коньяком.
– Качество московское, хотя я с людьми на базаре переговорил, однако чужое, не свое. За коньяк отвечаю, привезли из Тбилиси. – Шалва оглядел стол, подал стул Марии, кивнул Гурову: – Присядь, Лев Иванович, ты хозяин, но я тамада, потому прошу слушаться.
– Князь, нам и половины всего не съесть, может, упакуете для меня корзинку, а я бы ребят угостила. Я в шесть улетаю, работа у меня, – сказала Мария, провела ладонями по бедрам.
Князь согласно кивнул, открыл бутылку боржоми пальцами, распечатал коньяк, наполнил рюмки.
– Женщину украшает красота, мужчину – честь и друзья. У вас все есть, пусть всегда будет! Спасибо, что приняли, хотя сейчас я понял, что явился не вовремя. Счастья! – Князь опрокинул рюмку, словно наперсток, и начал закусывать.
Ел он руками, без ножа и вилки, но так аккуратно, неторопливо и аппетитно, что Мария, которая себя в еде ограничивала, невольно последовала его примеру. Шалва отер усы, улыбнулся Марии, наполнил рюмки.
– Женщина, скажи нам несколько слов.
– С удовольствием, – Мария подняла рюмку. – Мне в жизни чертовски повезло, подруги жалуются, мол, нет мужчин, выродились, испарились. А вот мне повезло, у меня стопроцентный мужчина, его недостатки способны закрыть от взора Эльбрус, но его сила способна передвинуть Эльбрус на другое место. Его друзья – мои друзья. Я счастливая женщина. Так выпьем за мужчин, которые меня окружают.
Шалва хлопнул широкими ладонями.
– Я сразу понял, Мария, что ты умна. Но сказать такой тост, одного ума недостаточно. – Он достал из кармана визитную карточку, положил перед Марией. – Понадобится помощь, позвони.
– Спасибо, Князь! – Мария подняла рюмку и выпила. – Мне достаточно, я пойду собирать чемодан, а вы вспомните детство, молодость вам вспоминать еще рано, вы молоды.
– Лев Иванович, твоя женщина стреляет навскидку, каждая пуля в сердце. – Шалва выпил.
– Согласен, удивляюсь, что еще жив. – Гуров лишь пригубил.
Мария вышла, Шалва налил в бокал боржоми, сказал:
– Я бы хотел, чтобы Мария слышала наш разговор, но ты мужчина, тебе решать.
– Говори, Князь, если сочту необходимым, то расскажу Марии. Но это вряд ли, в моей работе человек должен знать лишь то, что ему знать необходимо.
– Ну что ж, тебе решать. – Князь налил себе коньяку, выпил без тоста, отер усы. – Ты знаешь о взрыве автобуса, погибли несколько человек, из них двое детей?
– Телевидение и газеты пробили нам головы. Единственный теракт, когда удалось задержать преступника. Расследование провели в рекордные сроки, уже состоялся суд, вынесена высшая мера, русский народ ликует.
– А ты нет? – Князь взглянул испытующе.
– Почему нет? – Гуров говорил неторопливо. – Террористов необходимо задерживать, судить, и с приговором я в данном случае согласен. Хотя в принципе против высшей меры наказания.
– У тебя лицо человека, которого ничто не волнует.
– Меня сегодня настолько многое приводит в бешенство, что задержание и расстрел одного террориста не волнуют. Неизвестно, сколько чеченцев – и женщин, и мужчин, и детей погибло в этой войне?!
– Ты что же, оправдываешь такие ответные меры?
– Никогда! – Гуров хотел отставить свою рюмку, вместо этого выпил. – Преступник, тем более убийца, должен быть задержан и осужден. Ну хватит, Князь, говори по делу.
– Ты грубый человек, Лев Иванович.
– Прямолинейный, не веду разговоров, которые мне неприятны. Ты пришел по делу, говори. Ты трусишь, Князь, разбегаешься. А при твоей комплекции нельзя долго разбегаться, иначе можно не прыгнуть, а упасть.
Гуров болезненно относился к войне в Чечне. Он и раньше скептически относился к Президенту, а после его переизбрания, в котором участвовал и сам, когда война в Чечне вопреки обещаниям вспыхнула с новой силой, полковник ощущал злое бессилие. Теперь явился этот сытый, богатый грузин, ведет светскую беседу, ковыряет толстым пальцем в открытой ране.
– Ты не любишь меня, я могу уйти. – Князь даже отодвинулся от стола, усы у него обвисли, лицо приняло обиженное выражение.
– Ты не можешь уйти, Князь! – Гуров заговорил шепотом, голос оттягивало в хрип. – Раз ты пришел ко мне – тебе некуда деваться. По телефону ты сказал, что торопишься, не можешь подождать до вечера. Говори.
– Тимур не виноват. А его приговорили к расстрелу. – Шалва достал из кармана огромный носовой платок, вытер лицо.
– Тимур Яндиев? – Гуров пожал плечами. – Я незнаком с делом, но это даже неважно. В принципе я не исключаю судебную ошибку, потому и против высшей меры. В данном случае это тоже не имеет значения. Приговор вынес суд присяжных, палата Верховного суда кассационную жалобу отклонила. Материал в комиссии по помилованию, шансов ноль. Президент никогда не помилует чеченца-террориста по делу, о котором знает вся страна!
– Я понимаю, – Шалва кивнул. – Но мальчик не виноват.
Злость прошла, Гуров смахнул с лица пот, встал.
– Извини, я умоюсь, – сказал он и прошел в ванную.
За спиной цокнула каблуками Мария, взглянула на Гурова, молча достала из шкафчика валокордин, капнула в стакан, разбавила водой. Гуров выпил, умылся, вернулся на кухню, сел и спросил:
– Ты знаешь, кто взорвал автобус?
– Нет, но мальчик не виноват, – тоскливо повторил Шалва.
– Он твой сын? Исключено, он чеченец, а не грузин. Я веду пустой разговор, но откуда ты знаешь, что парень не виноват?
– Его дед – мой друг. Деда тоже зовут Тимур. Он разыскал меня и сказал, что мальчик не виноват.
В иной ситуации, услышав подобное, Гуров бы рассмеялся. Сейчас он прикусил губу, отвернулся и, лишь бы нарушить паузу, спросил:
– Почему ты не мог подождать с разговором до вечера? Дела о помиловании лежат в канцелярии годами.
– Сегодня в десять улетает в отпуск адвокат, я думал, тебе нужно будет с ним переговорить. – Князь ссутулился, смотрел безнадежно.
Гурову стало жалко большого, умного, некогда могущественного, по сути, наивного человека.
– С адвокатом я переговорю, хотя убежден, ничего интересного он мне не расскажет. Теоретически, если поверить в невиновность осужденного, его можно спасти единственным образом. Разыскать истинного убийцу, доказать его вину и передать в прокуратуру. – Гуров рассуждал, чтобы не молчать, хотя бы обозначить свою заинтересованность в столь безнадежном деле.
