Она протянула Короткову график, на котором были отмечены даты исчезновения юношей и даты, когда их находили мертвыми в разных частях города.
– Этот, как ты изволил выразиться, псих находит следующего, когда еще предыдущий жив-здоров. И даже не один. Первый потерпевший пропал в сентябре, умер в декабре, а к этому времени пропали еще трое. Зачем он собирает у себя этот гарем, ты можешь мне объяснить? Я могла бы еще понять, если бы каждый следующий пропадал после того, как умирал предыдущий. Ну нравятся ему смуглые черноволосые мальчики, ну не хотят они заниматься с ним любовью на нормальную голову, надо посадить их на иглу. Приучил к наркотикам, держит возле себя, кладет их в свою постель. Мальчик умер от передозировки – ищет следующего. Вот в таком раскладе есть логика. А тут?
Она выразительно взмахнула рукой, очертив в воздухе непонятную фигуру.
– Почему они все умирают от передозировки?
– А может, он их специально убивает, – предположил Коротков. – Например, они ему надоедают.
– Ага, надоедают, – подхватила Настя. – И он ищет себе на замену точно такого же. А в чем смысл? Шило на мыло менять. Ладно, допустим, ему перестал нравиться мальчик, который от больших доз наркотиков теряет свою привлекательность. Но ведь следующего он снова сажает на иглу, то есть заранее идет на то, что и этот ему быстро разонравится. Он что же, собирается всю жизнь этих несчастных юношей пропускать через свой конвейер? Одного нашел, привез к себе, через месяц – другого, хотя и предыдущий еще жив и здоров, еще через месяц – третьего. А первых двух куда? Они же тут, никуда не делись. Умрут-то они еще когда… Нет, Юрочка, что-то у нас с тобой не склеивается. Не так это все происходит.
– А как?
– Очень умно, – фыркнула Настя. – Да если б я знала, как это происходит на самом деле, мы бы тут с тобой не сидели, изображая глубокую задумчивость. И вообще, давай перестанем философствовать, займемся будничными делами. Ты принес мне что-нибудь?
– Ну а как же, – широко улыбнулся Юра. – Очередную порцию биографических сплетен о жильцах комфортабельных коттеджей.
Настя никогда не понимала, как Коротков может работать с обрывочными и беспорядочными записями, при этом умудряясь ничего не напутать. Сама она относилась к информации бережно, как к хрупкой драгоценной вещи, которая при изменении только одной буквы, цифры или запятой меняет свое значение и теряет истинную ценность. Юра оставил на ее столе кучу бумажек – ксерокопии каких-то справок, свидетельств, листки, вырванные из блокнота, с записанными наспех сокращенными словами. Сама Настя была ужасно ленива во всем, что не касалось работы, она могла подолгу не убираться в квартире, но в информации у нее всегда царил идеальный порядок. Поэтому, повздыхав горестно над сваленными в кучку бумагами, она достала чистые листы и принялась аккуратно и систематизированно записывать вновь поступившие сведения об обитателях «Мечты».
Кто в основном живет в этих дорогих домиках? Конечно же, «новые русские». Для «старых» это не по карману. Но «новые», перебираясь в просторные кирпичные коттеджи, чаще всего оставляли в городских квартирах родителей. Среди двадцати семей нашлись только три, в которых имелись проживающие в «Мечте» бабушки и дедушки, присматривающие за детьми, пока их сыновья и дочери занимались бизнесом в своих офисах. Пожалуй, решила Настя, эти три семьи можно временно исключить, вряд ли мальчиков и юношей привозят в дом, где есть пожилые родственники. Остается семнадцать. Многовато, особенно если учесть, что вообще неизвестно, есть ли какая-то связь между похищением юношей и этими коттеджами. Силы и время уйдут на тщательную отработку всех жильцов, а потом окажется, что все впустую.
Было в этом деле одно обстоятельство, которое серьезно затрудняло работу. О девяти пропавших юношах, чем-то выделяющихся из всей массы «ушедших и не вернувшихся», знали только они, сотрудники отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями Управления уголовного розыска ГУВД Москвы. И больше об этом не знала ни одна живая душа, за исключением, конечно, самих преступников. В прошлом году по всей России без вести пропали 58 тысяч человек, в позапрошлом – 48 тысяч, и в столице эта цифра тоже была достаточно велика. Никто не заметил в общей массе пропавших этих девятерых черноволосых, темноглазых смуглых мальчиков. Никто, кроме Анастасии Каменской, которая любила работать с информацией и знала, как это делать. Она рассказала о своих подозрениях начальнику, полковнику Гордееву, и тот, выслушав ее, согласился, что тут есть над чем поработать. Но оснований для придания делу официального статуса было маловато. Молодых людей, умерших от передозировки наркотиков, было много. И редко кто из них умирал в своей теплой чистой постели. Зато достаточно часто это случалось там, где обнаружение трупа было нежелательным, и таких покойников старались убрать от места смерти подальше. Их вывозили и бросали на улицах, в парках, в подвалах и подъездах. Сбрасывали в реку. Оставляли за городом. Многие из них были привычными потребителями наркотиков, образ жизни вели соответствующий, по нескольку суток, а то и недель, не являясь домой, так что в самой формуле «не жил дома и умер от наркотиков» заключался принцип, охватывающий довольно значительную группу людей. И объединять нескольких человек по признакам внешности никому бы и в голову не пришло. Заикнись Настя об этом следователю, он бы ее на смех поднял. А если бы не поднял, если бы усмотрел основания и возбудил дело по черноволосым смуглым юношам, то это дело и повесили бы на самого Гордеева и его подчиненных. И тогда бы уже начали спрашивать с них результат и требовать отчеты о проделанной работе. Именно поэтому работа велась потихоньку, без огласки. В рамках оперативной разработки по одному-единственному факту: по проверке причастности голубой «Волги» к исчезновению шестнадцатилетнего Димы Виноградова. А все остальное было чистой партизанщиной.
Переписывая начисто новые сведения, Настя задумчиво поглядела на листок, где крупными красными буквами было написано: «Соловьев Владимир Александрович». И ниже:
Год рождения: 1953, 5 апреля.
Место рождения: Москва.
Род занятий: переводчик.
Семейное положение: вдовец.
Совместно с ним проживают: –
Члены семьи, проживающие отдельно: сын, Соловьев Игорь Владимирович, 1976 г. рождения.
5 апреля, в пятницу, у него день рождения. Пожалуй, надо его навестить, подумала Настя. Поздравить, а заодно своими глазами посмотреть на эту коттеджную «Мечту».
* * *
Обсуждение вопросов, связанных с рекламой новых книг, было назначено на одиннадцать утра, но началось, как водится, почти в половине двенадцатого. Просто удивительно, почему люди, работающие в одной организации и сидящие в кабинетах, расположенных на одном этаже, никогда не могут собраться и начать совещание вовремя. Как будто из разных городов съезжаются. А всего-то десять метров пройти от своей комнаты до кабинета генерального директора.
Генеральный директор издательства «Шерхан» Кирилл Есипов, молодой невысокий бородач, любил свое детище и пестовал его со всем присущим ему пылом. Начинал он свою карьеру в качестве редактора крупного издательства и совершенно случайно напал на золотую жилу, на которую и сделал ставку, пойдя на риск и организовав собственную фирму. Этой жилой была литература стран Востока. Отсюда и название – «Шерхан». Кто же не помнит знаменитого тигра, обитающего в индийских джунглях, из сказки Киплинга? Начинал Есипов с серии «Восточный бестселлер», влез в долги, взял кредиты. Первые несколько книг расходились плохо, любителей изысканной восточной прозы в России было немного, но Кирилл твердо верил в свою звезду. Он вовсе не имел намерения прививать российскому читателю любовь к сложной, наполненной непонятными европейцу образами литературе. Он издавал детективы и триллеры и ждал, когда они найдут своего читателя. И дождался. Любители детективной литературы наконец «раскусили» серию и начали с энтузиазмом раскупать книжки, на обложках которых красовался затейливый вензель «ВБ». Вложенные деньги окупились, и Есипов запустил вторую серию – «Любовный роман Востока». Здесь тоже вначале дело буксовало, но Кирилл умел ждать. Он сумел углядеть то зерно, которое должно было сделать эти книги широко читаемыми. Зерно это называлось «европеизация». Истинно восточными в книгах были только имена авторов и множество экзотических деталей, сильно украшавших произведение. Действие же в основном разворачивалось в Европе и Америке, и значительная часть персонажей была отнюдь не восточного происхождения. Однако на родине авторов такая проза спросом не пользовалась и издательского интереса не вызывала, в Японии и Китае чтили и культивировали традиционную литературу, мало привлекающую невзыскательного современного читателя, выросшего в странах европейской цивилизации. В самом деле, много ли найдется в сегодняшней России людей, способных оценить изысканный образ: «Не удержать слезы, упавшей на щеку, и не забыть мне человека, который показал, что все – лишь горсть песка…»
