class="p1">— Конечно, предположить нетрудно. Трупного окоченения еще нет, так что я бы сказал, что убит он был, возможно, полчаса назад. Хотя при такой жаре… Черт побери, ведь нормальная температура тела у него может поддерживаться в течение нескольких часов. Не заставите же нас вскрывать труп при такой температуре. Даже после того, как вскрытие будет…
— Ну хорошо, хорошо. Не возражаете, если мы попробуем установить его личность?
— Только осторожнее, еще лаборантам работать. Я ухожу. — Судебный эксперт посмотрел на часы. — Согласно хронометру сейчас двенадцать тридцать.
— Как быстро пролетел сегодня день, — сказал первый полицейский. Он кратко фиксировал время по графику, который начал вести с момента прибытия на место преступления.
Второй полицейский опустился на колено рядом с трупом. Неожиданно он поднял голову и сказал:
— Он был вооружен.
— Да?
Судебно-медицинский эксперт уходил, хмуря брови.
— Похоже, что кольт тридцать восьмого калибра, — сказал второй полицейский, вынув кольт из кобуры и осмотрев его.
— Да. Специальный для сыскной полиции. Опишешь?
— Конечно. — Первый полицейский услыхал, как к остановке на противоположной стороне улицы подъехала какая-то машина. Передняя дверца открылась, вышли двое мужчин и направились к столпившимся вокруг трупа. Это были детективы из 87-го полицейского участка.
— В самый раз к чаю, — сухо произнес второй полицейский. — Кто их прислал?
— Кажется, это Карелла и Буш. — Первый полицейский достал из правого кармана пиджака пачку этикеток, стянутых резинкой. Одну из них вынул, остальные отправил обратно в карман. Этикетка представляла собой желтоватый прямоугольник размером три на пять, с отверстием на одном конце, через которое продевалась тонкая проволока, закрученная несколькими витками, оставляющими концы свободными. На этикетке значилось: «Полицейское управление», а ниже более жирным шрифтом: «Вещественное доказательство».
Карелла и Буш из 87-го полицейского участка приближались не спеша. Полицейский по расследованию убийств окинул их беглым взглядом и вновь уткнулся в строку «Где обнаружено», которую начал заполнять. Карелла шел в синем костюме с серым галстуком, аккуратно приколотым к белой рубашке. На Буше была оранжевая тенниска и брюки цвета хаки.
— Это тебе не Скорый Гонзалес или Вихрь, — заметил второй полицейский. — Наши ребята куда как расторопнее. — Вы что, были у бочки с порохом?
— Оставим это взрывникам, — сухо ответил Карелла. — Чем занимаетесь?
— Чудак ты, — сказал полицейский.
— Запоздали. Были на задержании.
— Вижу.
— Я шел на задержание один, когда услыхал пронзительный крик, — сказал Карелла. — Буш с Фостером в это время разбирались с инцидентом поножовщины в баре. Реардон еще не показывался. — Карелла помолчал. — Так ведь, Буш? — Буш кивнул.
— Если вы были на задержании, то какого черта явились сюда? — спросил первый полицейский.
Карелла усмехнулся. Он был крупным, но не грузным. Производил впечатление очень сильного человека, хотя и не выглядел мясистым, обладая мышечной силой и красивой мускулатурой. Его каштановые волосы были коротко подстрижены. Необычный разрез карих глаз, как бы немного скошенных книзу, придавал ему черты мужчины восточного типа. Широкоплечий, с узкими бедрами, он всегда выглядел элегантным и одетым с иголочки, даже когда на нем была брезентовая куртка для работы в порту. У него были крепкие кулаки и большие руки, которые он сейчас развел в стороны и сказал:
— Можно подумать, мы в состоянии ответить по телефону, где, какое убийство совершается. — Он еще ехиднее усмехнулся. — Оставил Фостера на задержании. Он на деле оказался почти новичком, черт бы его побрал.
— Каковы успехи за эти дни? — спросил второй полицейский.
— Как сказать, — сухо ответил Карелла.
— Кому-то из парней здорово везет, а тут что с трупа возьмешь?
— Кроме tsores*,— заметил первый полицейский.
— Изъясняйтесь по-английски, — мягко попросил Буш. Он всегда говорил тихо и его спокойный голос как-то не соответствовал его высокому росту в шесть футов четыре дюйма. Весил он, по крайней мере, двести двадцать фунтов и'выглядел сухопарым. Его волосы торчали в разные стороны, и возникало впечатление, будто само Мудрое Провидение нарочно сотворило его непокорную копну волос и подписало его фамилией. Ярко-рыжий цвет волос создавал гармонию с оранжевой тенниской, что была на нем. Из-под ее коротких рукавов выходили мускулистые и крепкие руки. Вдоль его правой руки протянулся неровный ножевой шрам.
Фотограф направился к тому месту, где разговаривали полицейские.
— Чем вы тут занимаетесь? — сердито спросил он.
— Пытаемся установить, кто он, — ответил второй полицейский. — Ну, в чем дело?
— Я еще не сказал, что работа с ним закончена.
— Неужели?
— Да, нужно было спросить.
— Ради бога, на кого ты работаешь? На Коновера?
— Ох, уж эти сыщики по делам убийств, вы у меня вот где сидите…
— Ступай домой и прояви негативы, ладно?
Фотограф посмотрел на часы. Он что-то проворчал и намеренно помедлил, так что- первому полицейскому тоже пришлось взглянуть на свои часы, прежде чем зафиксировать время прибытия Кареллы и Буша в своем графике. Он пометил время, отбросив несколько минут.
Карелла осмотрел затылок убитого. Его лицо не изменило выражения, только на мгновение в глазах пробежала едва заметная тень скорби, затем сразу исчезла.
— Из чего они стреляли? — спросил он. — Оружие?
— Кольт сорок пятого калибра, — ответил первый полицейский.
— Мы нашли гильзы.
— Сколько?
— Две.
— Да, арифметика, — проговорил Карелла. — А почему бы нам не перевернуть его на спину?
— Медслужба едет? — тихо спросил Буш.
— Да, — ответил первый полицейский. — Сегодня все опаздывают.
— Сегодня все обливаются потом, — сказал Буш. — Можно пива глотнуть.
— Ну-ка, давай, помоги мне, — сказал Карелла второму полицейскому. Вместе они перевернули тело. Мухи яростно взвились и снова облепили тротуар и окровавленное месиво, которое недавно было лицом. В темноте Карелла видел зияющую дыру на месте левого глаза. Немйрго ниже правого глаза была другая дыра. Скуловая кость раздробилась на мелкие кусочки, обломки черепных костей, прорвав кожу, торчали наружу.
— Бедняга, — скорбно произнес Карелла. Он не мог привыкнуть смотреть в лицо смерти, хотя служил полицейским уже двенадцать лет, и в мельчайших нюансах познал испытываемые, всеохватывающие, просто физически ощутимые удары смерти. Он никогда не сможет свыкнуться с другой стороной смерти — с вмешательством в сугубо личное, что происходит при наступлении смерти, — превращение пульсирующей жизни в кучу кровавого месива из плоти.
— У кого-нибудь есть фонарик? — спросил Буш. Первый полицейский полез в левый карман брюк, нащупал кнопку фонарика, и на асфальте вспыхнул круг света.
— На лицо, — попросил Буш.
Луч света переметнулся на лицо убитого.
Буш сглотнул слюну.
— Это Реардон, — проговорил он упавшим голосом. Потом добавил почти шепотом — Господи, это же Майк Реардон.
На территории 87-го полицейского участка работало шестнадцать детективов. Дэвид Фостер был одним из них. По правде говоря, на этом участке даже если бы работало сто шестнадцать детективов,
