Ознакомительная версия.
Верзила облизнул пересохшие губы и пробасил:
— Уловил.
— Теперь ты будешь с меня пылинки сдувать, — холодно сказал ему Турецкий. — Если ночью, шагая к параше, я споткнусь и сломаю себе шею или палец — без разницы, — в Йошкар-Оле случится беда. Ясно выражаюсь?
— Да ясно, ясно, — прогудел уголовник, болезненно поморщившись.
— А теперь — шагай. Вали на шконку, я сказал!
Уголовник молча повернулся и побрел к своим нарам. Подошел, сел и стал рассматривать босые ноги, как бы размышляя, стоит натянуть на них носки или нет.
В кабинете следователя ФСБ Павлова ничего не изменилось с тех пор, как Турецкий оказался здесь в первый раз. Не изменился и сам следователь — такой же недовольный, желчный, с ненавидящим, колким взглядом.
Александр Борисович стоял перед столом в наручниках и глядел на него исподлобья. Ни предложить сесть, ни снять наручники Павлов не соизволил: обычное психологическое давление. За дверью, как и полагается, наверняка застыл дюжий конвоир.
Павлов с довольным видом читал какой-то документ. Неторопливо, не обращая внимания на Турецкого, словно того и не было. Изучив документ, он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Александра Борисовича.
— Александр Борисович, — заговорил он голосом холодным и неприязненным, — вы хотите, чтобы я показал вам заключение судмедэкспертизы?
— Хочу, — сухо ответил Турецкий. — Очень интересно, что в этом деле судмедэксперты нашли.
Следователь тонко усмехнулся и протянул бумагу Турецкому.
— Да пожалуйста, читайте!
Александр Борисович хотел было взять лист, но следователь дернул его на себя и покачал головой:
— О, нет. Прошу не трогать.
Павлов развернул лист к Турецкому и держал его все время, пока Александр Борисович читал.
— Обратите внимание, — сказал следователь, — экспертиза ДНК завершена.
— Да, — кивнул Александр Борисович. — Быстро ваши ребята работают… Обычно делают гораздо дольше, значит, торопились. Но у нас тоже, бывало, укладывались в сроки, определенные начальством. Если с материалом повезло.
Следователь сердито сдвинул брови, намек ему был понятен.
— Тут с материалом повезло. Фрагменты кожи и волосы на расческе для сравнения. Видите, что пишут? Прочтите еще раз.
И Турецкий прочитал вывод:
— «Исследованный генетический материал на девяносто девять процентов принадлежит гражданину Томоаки Икэда».
— Ну как? — усмехнулся следователь. — Теперь видите, что я был прав? Подойдите к делу объективно, и вы сами поймете, что меня интересуют только факты. А факты, как говорится, штука красноречивая.
Турецкий отвел взгляд от листа бумаги и посмотрел на следователя.
— Кстати, — сказал он спокойно. — Как сыщик сыщику. Вы знаете, в каком случае простая дактилоскопия показательнее анализа ДНК?
Следователь чуть склонил голову набок и посмотрел на Александра Борисовича пристальным, подозрительным взглядом, словно желая уличить его в каком-то подвохе.
— Ни в каком, — ответил он. — Вы, Александр Борисович, и без меня знаете, что ДНК-диагностика — самая точная и современная методика идентификации.
Турецкий отрицательно покачал головой:
— Нет, вы меня не поняли. Я имел в виду совсем другое. Я говорил о…
— Я вас отлично понял, гражданин Турецкий, — сухо оборвал его Павлов. — Вы паясничаете и тянете время. Сами же знаете, что дактилоскопии тут быть не может. Руки потерпевшего полностью сгорели.
— Могу я еще раз взглянуть на бумагу? — попросил Александр Борисович.
Следователь кивнул и поднял лист.
Взгляд Турецкого пробежал по строчкам и остановился на фразе «…с обгоревшим фрагментом натуральной шелковой ткани, изначально — белого цвета».
— Ну, что? — спросил следователь. — Нашли что-то интересное? Может, поделитесь соображениями?
— Белого цвета, — задумчиво повторил Турецкий.
— Что? — следователь насторожился.
— Я говорю: шелковая ткань была белого цвета.
— Опять паясничаете?
Турецкий ничего на это не ответил. Он был спокоен и задумчив. И похоже, задумчивость Александра Борисовича злила следователя.
— Ну, так как? — резко произнес Павлов. — Будем давать показания или нет? И смотрите на меня, когда я с вами разговариваю. Будем сотрудничать со следствием, срок себе и жене снижать? Или будем упираться?
Турецкий посмотрел следователю в глаза и добродушно улыбнулся.
— Упираться? Нет, что вы. Правду говорить — вот это по мне.
— Ну, и?
— Я не убивал, — просто ответил Александр Борисович. — И она не убивала. И вы прекрасно об этом знаете.
Павлов вздохнул.
— Ну да, — выдохнул он. — Конечно, не убивали. И как я мог вас заподозрить? Вы ведь такие хорошие люди. А хорошие люди никогда никого не убивают. Конвоир!
Дюжий конвоир вошел в кабинет.
— Уведите! — велел ему следователь.
Когда Турецкий вышел из кабинета, следователь опустил руку на телефон и сидел так с полминуты, о чем-то размышляя. Затем снял трубку и быстро набрал нужный номер.
— Слушаю, — отозвались на звонок.
— Приветствую вас, — сказал Павлов. — Что там с нашим японцем? Есть какие-нибудь результаты?
— Вы о Рю Такахаси?
— Да.
— Результаты есть.
— Ну, и?
— Он не кончал жизнь самоубийством. Похоже, его сбросили с моста. А перед этим свернули шею.
— Это точно?
— Насчет того, что ему сначала свернули шею, а уже потом сбросили с моста?
— Да.
— Точно.
— Хорошо. Спасибо.
Павлов положил трубку на рычаг. Посидел так еще с полминуты, осмысливая полученную информацию, при этом лицо его становилось все мрачнее и мрачнее, затем снял трубку и набрал новый номер.
— Слушаю, — отозвался грубоватый, но полный достоинства голос генерала Спивакова.
— Товарищ генерал… — Голос следователя сорвался, и он вынужден был откашляться. — Товарищ генерал, получены результаты экспертизы по другому японцу — Рю Такахаси.
— И что?
— Ему свернули шею, а уже потом сбросили с моста.
— Так… — протянул генерал.
— Получается, что это точно — не Турецкие, — упавшим голосом сказал следователь. — Что с ними делать? Отпускать?
Генерал Спиваков помолчал, затем сухо произнес:
— Нет, выпускать мы их не будем. Пока задержим.
— Есть пока задерживать, — сказал следователь.
— Ничего не предпринимайте, пока не получите новых инструкций.
— Есть ничего не пред…
Но генерал уже положил трубку.
Такеши подошел к Дрюле, когда тот сидел за компьютером и «ваял» новую программку для бухгалтерского отдела. Работал он спустя рукава.
Да и как можно углубиться в работу, если день назад убили твоего коллегу? И не просто убили, а сбросили с моста на рельсы.
Мысли Дрюли то и дело возвращались к старинному кинжалу, которым Рю гордился как бесценной семейной реликвией. Ни в офисе, ни в квартире, которую компания снимала для Рю, кинжала не нашли. Теперь Дрюля был уверен, что кинжалом завладел убийца. Выбил, или вырвал, из пальцев Рю, сунул в карман и унес. Но зачем? На этот вопрос у Дрюли не было ответа.
Завидев Такеши, Дрюля откинулся на спинку кресла и приветливо улыбнулся японцу. Такеши улыбнулся в ответ дежурной улыбкой образцового японского клерка.
— Дрюля, — заговорил он несколько скованно, — ты был друг Рю. Больше, чем я.
— Ну, можно и так сказать, — кивнул польщенный Дрюля. — А что?
Такеши замялся. Его коренастая фигурка в белоснежной рубашке и красном шелковом галстуке выглядела воплощением растерянности.
— Я… — начал он и сбился.
— Что? — спросил Дрюля. — Что ты хочешь сказать? Если это секрет, то не бойся — я никому не расскажу. Ты ведь знаешь — я не болтун.
— Да, — кивнул Такеши. — Я знаю. Поэтому я пришел к ты. Ты был друг Рю. И ты не болтун. — Такеши как-то странно посмотрел по сторонам, затем наклонился к Дрюле и быстро проговорил:
— Рю любил Маша!
Отшатнулся и сделал круглые глаза, словно сам ужаснулся своих слов. Дрюлю между тем эта информация не впечатлила.
— Ты хочешь сказать, что Рю любил какую-то Машу? — осведомился он.
Такеши кивнул и почти испуганно произнес:
— Да. Любил. Маша — имя.
— Ясно, что не фамилия, — усмехнулся Дрюля. — А ты что, знаком с этой Машей?
— Много нет, — загадочно ответил Такеши. Дрюля не сразу понял, что эта странная фраза означает «немного». А поняв, пробормотал:
— Вот как. Так ты считаешь, что это важная информация?
Такеши кивнул:
— Да! Сильно важная! Я сказать почему, если ты слушать хочешь.
— Я хочу слушать, — сказал Дрюля, с недоумением поглядывая на взволнованное лицо японца. — Говори.
Ознакомительная версия.
