Когда после занятий он вышел из зала, Фу уже ждал его, хотя сделал вид, будто эта встреча была случайным совпадением.
— Эй! — окликнул мальчика Фу, излучая всем Своим видом приятное удивление. — Это ты? Что ты здесь делаешь?
Мальчик шел в трех шагах перед Фу, как всегда, подняв плечи и опустив голову. Когда он обернулся, Фу помедлил, чтобы Его узнали. Это произошло достаточно быстро.
Мальчик посмотрел направо и налево, но, казалось, не столько хотел избежать продолжения встречи, сколько рассчитывал найти свидетелей столь странному обстоятельству: как это человек мог оказаться в таком месте, где ему, этому человеку, совсем не место. Но вокруг никого не оказалось, поскольку выход из спортивного зала находился на торцевой стороне здания, а не на фасадной, где пешеходы встречались чаще.
Мальчик дернул головой в качестве приветствия — жест, испокон веков принятый между подростками. Тугие кудряшки волос упруго подпрыгнули вокруг лица.
— Привет. А ты-то сам как здесь оказался?
Фу выдал заранее подготовленное объяснение:
— Сделал еще одну попытку наладить отношения с отцом, да ничего не вышло, как обычно.
В общем течении жизни подобный эпизод почти ничего не значил, но Фу знал, что для мальчика он значит все. В одной фразе нашла отражение их общая судьба, и тринадцатилетний подросток оказался способен воспринять этот рассказ и домыслить, что осталось недосказанным, то есть выстроить связь, существующую между собеседниками.
— Возвращаюсь домой, — продолжил Фу. — А ты? Живешь где-то неподалеку?
— Да, на углу Финчли-роуд и Фрогнал.
— Я как раз оставил машину в той стороне. Хочешь, подброшу тебя?
Он пошел рядом с мальчиком, выдерживая темп между прогулкой и скорой ходьбой, соответствующей холодному времени года. Как и подобает приятелю, Он закурил и предложил мальчику сигарету, а потом рассказал, что машину оставил довольно далеко от места встречи с отцом, потому что знал, что захочется проветриться после разговора.
— Мы с ним никогда не могли найти общий язык, — признался Фу, — Мать все хочет, чтобы мы хотя бы познакомились поближе, что ли, но я считаю, что невозможно подружиться с человеком, который бросил твою мать еще до того, как ты родился. — Он почувствовал, что мальчик смотрит на Него, и смотрит не с подозрением, а сочувственно.
— Однажды я встречался со своим отцом. Он на автозаводе работает, в Северном Кенсингтоне. Я ездил познакомиться с ним.
— Зря потратил время?
— Еще как зря.
Мальчик пнул мятую жестянку из-под лимонада, попавшуюся ему под ноги.
— Придурок?
— Козел.
— Дерьмово.
— Да пошел он!
Фу издал смешок.
— Моя тачка вон там, — сказал Он. — Уже недалеко.
Он перешел дорогу, сознательно воздерживаясь, чтобы не обернуться и не посмотреть, идет ли мальчик следом. Он вынул из кармана ключи от машины и подбросил их в руке, чтобы наглядно продемонстрировать близость машины — на тот случай, если Его спутник начнет испытывать беспокойство.
— Кстати, я слышал, что у тебя вроде все неплохо, — сказал Он.
Мальчик пожал плечами. Однако Фу видел, что тот доволен комплиментом.
— Чем сейчас занимаешься?
— Делаю оформление.
— Оформление чего?
Ответа не последовало. Фу глянул в сторону подростка, думая, что Он зашел слишком далеко, вторгся на территорию, которую мальчик по каким-то причинам считал закрытой для досужего любопытства. Тот действительно выглядел смущенным, но, когда, преодолевая нежелание говорить, все-таки ответил, Фу понял причину его колебаний: это была неловкость тинейджера, который боится выглядеть смешным в чужих глазах.
— Это для одной церковной группы, в помещении, где у них проходят собрания. На Финчли-роуд.
— Здорово, — сказал Фу.
Но на самом деле Он так не думал. Контакт мальчика с церковной группой нарушал логику действий Фу, потому что Его целью были отвергнутые обществом индивидуумы. В следующий момент, однако, мальчик уточнил уровень и своей добродетельности, и близости с другими членами общества.
— Меня взял к себе преподобный отец Сэвидж. Он теперь мой опекун.
— Преподо… В смысле, викарий? Той самой церковной группы?
— Ну да, он и его жена. Оуни. Она из Ганы.
— Из Ганы? Недавно приехала?
Мальчик в который раз пожал плечами. Наверное, это было привычкой.
— Не знаю. Он тоже оттуда родом. В смысле, отец Сэвидж. Оттуда его предков привезли на Ямайку на рабовладельческом корабле. А ее зовут Оуни. Жену преподобного Сэвиджа. Оуни.
Ага. Вот он во второй раз повторил ее имя и в третий. Значит, здесь есть что искать, сразу несколько самородков за один заход.
— Оуни, — произнес Фу. — Чудесное имя.
— Да. Она вообще супер.
— Так тебе нравится жить с ними? С отцом Сэвиджем и его женой?
Снова приподнялись и опустились плечи. Нарочито небрежный жест, под которым прячутся истинные чувства мальчика и его желания. В их силе и в их нечистоте Фу не сомневался.
— Нормально, — ответил тот. — Всяко лучше, чем с матерью. — И прежде чем Фу успел задать мальчику следующий вопрос, чтобы тот заговорил о матери и о том, что ныне она находится за решеткой, и с помощью этой темы установить между ними еще одну фальшивую связь, мальчик спросил: — Ну, где же твоя машина?
Беспокойство, явно различимое в его интонации, следовало интерпретировать как дурной знак.
К счастью, они уже почти подошли к фургону, стоящему в тени огромного платана.
— Да вот она, — сказал Фу и огляделся, чтобы удостовериться, что улица столь же пустынна, какой была во время всех Его разведывательных наездов.
Так оно и оказалось: вокруг ни души. Прекрасно. Фу бросил сигарету на асфальт и, когда мальчик сделал то же самое, открыл пассажирскую дверь.
— Залезай, — сказал Он. — Не голоден? Я заскакивал в кафе по дороге, и, по-моему, там еще оставалось что-то, посмотри в пакете на полу.
Жареная говядина, хотя молодая баранина была бы лучше. Ягненок в данном случае явил бы более богатые ассоциации.
Фу захлопнул за мальчиком дверь, убедившись, что тот нагнулся к пакету с едой, как и ожидалось. Он прямо набросился на содержимое коробок и поэтому не заметил, что с внутренней стороны его двери нет ручки, как нет и ремня безопасности. Фу залез в машину через водительскую дверь, опустился в кресло и вставил ключ в зажигание. Двигатель заработал, но Он не отпустил сцепление и даже не снялся с ручного тормоза. Вместо этого Он попросил мальчика:
— Слушай, ты не достанешь нам чего-нибудь попить? У меня тут есть холодильник, за моим сиденьем. Я бы не отказался от пивка. Там должна быть и кола, если хочешь. Или пива тоже возьми.
— Круто. — Мальчик повернулся на сиденье и посмотрел в глубь салона, где было темно, как у черта в заднице, благодаря звукоизоляционным панелям, которыми были обиты все внутренние поверхности микроавтобуса. И, по-прежнему действуя в полном соответствии со сценарием Фу, мальчик спросил: — А где холодильник-то? Ничего не видно.
— Погоди-ка, — сказал Фу. — У меня где-то должен быть фонарик. — Он изобразил суетливые поиски фонарика под сиденьем. В точно рассчитанный момент Его рука легла на фонарик, спрятанный в специально оборудованном тайнике. — Вот он. Сейчас посвечу тебе.
И Он помахал фонариком.
Сосредоточенный на холодильнике и обещанном пиве, мальчик не обратил внимания на необычные детали внутреннего интерьера в фургоне: широкую длинную доску, прочно установленную в скобы, фиксаторы рук и ног, свернувшиеся кольцами по обе стороны доски, электрическую плиту, оставшуюся от предыдущего собственника микроавтобуса, рулон скотча, веревку и нож. Мальчик не видит ничего этого, даже нож, потому что он точно такой же, как и его предшественники: подросток мужского пола с аппетитом ко всему незаконному — аппетитом, свойственным всем подросткам мужского пола, — и в данный момент это незаконное воплощается в пиве. В другое время — это было чуть раньше — незаконное воплотилось для него в преступлении. Вот за что он осужден понести наказание.
Развернувшись в кресле и наклонившись в сторону салона, мальчик потянулся к холодильнику. Это движение раскрыло его торс. Это движение было спланировано — чтобы последовало то, что последовало.
Фу включил фонарик, который вовсе не был фонариком, и вжал его в тело мальчика. Две тысячи вольт нанесли удар по нервной системе.
Остальное было просто.
Линли стоял у кухонного стола, допивая чашку самого крепкого кофе, какой он только мог проглотить в половине пятого утра. Вдруг, к его удивлению, в дверях кухни появилась жена. Хелен хлопала ресницами, щурясь от яркого света и затягивая пояс халата на талии. Она казалась измученной.
— Плохо спала? — спросил он и добавил с улыбкой: — Все беспокоишься о крестильных нарядах?
