Ей оставалось только поставить Спирит в конюшню. С Брэнниганом она уже договорилась. Ее кобыла будет в хороших руках. У Оливии достаточно времени, чтобы попрощаться с Майроном и выехать с ранчо по лесовозной дороге, пока снега не стало слишком много. Через два часа она будет в Клинтоне. Там она заправит грузовик, а потом направится на юго-восток, к Скалистым горам. Циклон двигался на север. Если ей повезет, то на востоке будет сухо. К ночи она уже будет в Альберте.
Оливия заметила следы на свежем снегу. Отпечатки маленьких ног. И рядом – крупные мужские следы. Она натянула поводья, останавливая Спирит, от жуткого предчувствия по коже поползли мурашки. Большие следы были примерно того же размера, как и те, которые она видела рядом со своими следами, когда устраивала тропу для Эйса. Как те, которые шли к болоту через разрезанную сетку ограды. Оливия подняла глаза, но никого не увидела. Хотя следы были свежими, учитывая только что выпавший снег.
Она направила кобылу к воде, туда, куда уходили следы. Большие следы неожиданно свернули в лес, а маленькие следы вели к причалу в уединенной бухте на западном конце озера. Когда Оливия объехала сосны, плотно растущие вдоль берега, она увидела маленькую темную фигурку, съежившуюся на самом конце длинного, узкого причала. Оливия прищурилась, пытаясь сквозь туман и медленно падающие снежинки разглядеть, кто это.
Тори?
Оливия быстро осмотрела причал, воду, линию деревьев. Никого. Возможно, большие следы были следами Бертона. Оливия спешилась, привязала Спирит и пошла по причалу. Ее мучило предчувствие.
– Тори? Это ты?
Тори обернулась.
Оливию как будто ударили под дых. В свете дня лицо девочки было пепельным, глаза ввалились. Она явно плакала.
– Что случилось? Где твой отец?
– Спит.
Оливия присела на корточки рядом с Тори, которая сидела на мокром снегу, свесив ноги вниз. Ее сапоги доставали почти до самой воды.
– Что случилось?
Тори потянула за шнурок внизу куртки. Снежинки стали крупнее, красивее. Они опускались на причал, на черные волосы Тори, на ее куртку.
– Идем. Позволь мне отвести тебя в дом. Мы можем поехать верхом на Спирит. Хочешь?
Тори не ответила.
– Тори, поговори со мной.
Налетел ветер, заставив снег кружиться над водой. Буран приближался. Шансы Оливии выбраться стремились к нулю. И очень быстро.
– Пожалуйста, позволь мне отвести тебя в дом и дать тебе выпить чего-нибудь теплого. Я найду твоего папу. Он был с тобой, когда ты шла сюда?
– Он не мой папа.
– Что?
У Тори задрожала губа.
– Я думаю, что это все неправда. Они меня обманывали…
Ее зеленые глаза наполнились слезами.
– Кто тебя обманывал?
Тори сунула руку под куртку и вытащила электронную книгу в розовом чехле.
– Я читала последнюю рукопись мамы. Она была писательницей. Писала романы на основе газетных историй. Триллеры и детективы. Мрачные книги. Мама не позволяла мне их читать, но я брала книги в библиотеке. Эту рукопись она закончила перед несчастным случаем. Она посвятила ее мне. На первой странице написано: «Посвящается моей дорогой Тори. Эту историю ты прочтешь, когда ты будешь готова…» Я… – Голос Тори прервался. Она так сильно прикусила губу, что выступила кровь. Оливия смотрела на нее с изумлением.
– Я не понимаю, Тори.
Тори шмыгнула носом и вытерла глаза.
– Я думаю… Я думаю… в романе… в больнице. Там, в Уотт-Лейк…
– В Уотт-Лейк? История, которую придумала твоя мама, происходит в Уотт-Лейк?
Тори кивнула.
– И о чем эта история?
– Персонаж в книге… это не ее ребенок. Это ребенок очень плохого человека. Серийного убийцы. И муж жертвы не захотел на него посмотреть… и… она отдает его на усыновление. Потому что тоже не хочет на него смотреть. Она в замешательстве. Журналистка привозит ребенка к кровати матери… И мать берет ребенка на руки, кормит грудью и просит Господа помочь ей. А потом журналистка идет к своему мужу-полицейскому и говорит, что хочет усыновить ребенка. Я думаю, что это не выдумка. Мой папа был там копом.
Оливия похолодела. Лента памяти мгновенно раскрутилась в обратную сторону, до того дня, когда она лежала на больничной кровати, и Мелоди принесла ей новорожденную дочку. И она взяла малышку на руки.
– Копом? Где?
– В Уотт-Лейк. Он был штабным сержантом, как и в книге. А моя мама была журналисткой до того, как начала писать романы. Вся история может быть о них. И… мне страшно, потому что они говорили мне, что я родилась в Форт-Тэпли.
Оливия не могла дышать. Пелена снега и тумана стала плотнее, время ускользало между пальцами.
– Как… – Оливия откашлялась. – Как ее звали? Полное имя твоей матери?
Удивленная ее напряженностью, Тори резко подняла глаза, встретилась с Оливией взглядом и ответила:
– Мелоди. Мелоди Вандербильт. Для работы она использовала девичью фамилию.
Оливия почувствовала вкус желчи во рту. На коже выступил пот. Снег падал на лицо. На Оливию навалилось замешательство, окружая ее, загоняя в ловушку, время сомкнулось.
– А… у жертвы в романе есть имя?
– Сара Бейкер, как у женщины в папиной газете. – Тори смотрела в глаза Оливии, уязвимая, напуганная. – Дочка Сары… Журналистка и коп удочерили ее и отвезли в Форт-Тэпли. Но это же роман, правда? Мама всегда создавала собирательных персонажей. Она так работала. Использовала идеи, подлинные факты из газет, из жизни и соединяла их с вымыслом. Так всегда писали критики и рецензенты. Она брала факты за основу, а потом вокруг них придумывала свою историю. И здесь тоже было так, правильно? Она использовала историю в Уотт-Лейк для вдохновения.
– Покажи мне.
Тори моргнула, потом нерешительно протянула ей электронную книгу.
Трясущимися руками Оливия смахнула снег с чехла и открыла книгу. Коснувшись иконки «пуск», защищая экран своим телом, Оливия начала читать.
«Это началось, как начинаются все истории, когда пересекаются пути. Молчание, приветствие, взгляд, прикосновение… И вы необратимо изменились благодаря этому прикосновению. Иногда это прикосновение очень легкое, подобное прикосновению переливающейся стрекозы, присевшей на тыльную сторону руки. Но оно может оказаться и землетрясением, которое покачнет ваш мир, врежется в самые основы и направит вас по новому пути. Этот момент настал для Сары, когда он впервые вошел в магазин.
Звякнул колокольчик, ворвался поток холодного воздуха. Чувствуя, что вошло нечто необычное, она подняла глаза.
Его глаза задержались на ее лице. Он ее рассматривал, и от этого у нее похолодело в животе. Обычно она улыбалась и здоровалась, но в этот раз инстинктивно отвела глаза и продолжала заниматься счетами. И все же она чувствовала на себе его взгляд: грубый, откровенный, ощупывающий…»
Ее слова. Ее история. Та самая, которую она рассказала Мелоди Вандербильт.
Взгляд Оливии метнулся к Тори. Оливия смотрела на нее во все глаза, голова шла кругом. Зеленые глаза Тори смотрели в ответ. Глаза цвета мха, как ее собственные. Иссиня-черные волосы, такого же цвета, как у Себастьяна…
– Ты – дочка Мелоди?
Тори кивнула, она ничего не понимала.
– Ты единственный их ребенок?
Она снова кивнула.
– Мелоди была замужем за копом?
Тори глотнула, в ее глазах заплескался страх. Она задрожала.
– Мой папа полицейский… Был полицейским.
– Не консультантом по системам безопасности?
– Он соврал.
Оливия хрипло спросила:
– Когда твой день рождения, Тори? Сколько тебе лет?
– Семнадцатого июля мне исполнится двенадцать.
Двенадцать лет назад накануне Дня благодарения Сару Бейкер похитил убийца из Уотт-Лейк. Их ребенок родился следующим летом, жарким, душным июльским днем.
17 июля…
* * *
Он наблюдал из-за деревьев. Слова женщины и девочки были хорошо слышны в холодном воздухе, среди снежной неподвижности. Этот ребенок его. Именно сходство заставило его вспомнить свою мать, когда он увидел их тогда в лодке на озере. Теперь перед глазами встали старые снимки, которые мать сохранила с юности. Ее прямые черные волосы.
