Ознакомительная версия.
Впустую?
Несомненно.
Но не совсем.
Ведь остается опыт. Однако, увы, опыт – вещь иррациональная, его не взвесить, не разложить по полочкам, не намазать на булку. Это только некая способность к точной реакции, состояние готовности к ее возможному применению, а не какие-то там достижения, накопления и приобретения. Те, кто предпочитает нечто иметь, нежели нечто уметь, опыту предпочитают приобретение, то есть неоспоримый факт, пусть даже он – неправда. Те же, кто упорствует в заблуждениях по причине отсутствия ума, менее агрессивны в их защите. Они продолжают верить – тупо и относительно спокойно. Они для нас меньшее зло. Словом, не так уж все плохо. Не так уж… Было бы скверно, если бы не один пустяк: ошибка была просто заблуждением, а правда, к сожалению, чем-то совсем другим, тем, что гораздо ближе к предательству.
Но давайте посмотрим на заблуждение по-новому – как на доказательство ума. Кто не испытывает разочарований? Только тот, кто упорствует в заблуждениях. Но именно это и означает, что его разум спит либо попросту отсутствует. Когда наступает разочарование? Тогда, когда ситуация, которую мы прежде оценивали положительно, представляется нам отрицательной. Но почему? Можно сказать: ситуация была хорошая, но постепенно изменилась к худшему. И обидеться на нее за то, что она изменилась. Однако можно сказать иначе: ситуация была нехорошей с самого начала, только мой разум спал, но – слава богу – он вовремя проснулся!
Так вот, мой разум, слава богу, проснулся. И я постараюсь разбудить ваш!
Когда речь идет о Конторе, все представляют себе здание на Лубянке. И это правильно, как говаривал первый и последний президент несуществующей ныне страны. Но ведь Москва только субъект Федерации, пусть и крупнейший, и количество фээсбэш-ников, работающих в Первопрестольной, несопоставимо с числом их коллег в провинции.
Итак, что же происходит в провинции? В конкретной провинции! В известной вам провинции!
В деятельности любого УФСБ нет ничего необычного и особенного. Все в подобных спецслужбах происходит так, как часто происходит в нашем российском обществе и в родном российском государстве. В этом ведомстве (Волжском УФСБ) можно обнаружить как честных и профессиональных работников, так и людей вороватых, жуликоватых и даже просто преступных, практически не желающих работать так, как того требуют конституционные положения и ведомственные инструкции. Столкнетесь вы здесь и с людьми, опасными для общества и государства. Кстати, они связаны преступными узами с номенклатурными чиновниками, руководителями области, образуя организованное преступное сообщество, обладающее ни с чем не сравнимым административным ресурсом. Вот уж субъект Федерации так субъект!
У вас неизбежно возникнет вопрос: почему я обращаюсь в Генеральную прокуратуру? Почему не обращаюсь, например, непосредственно на Лубянку?
Возможно, с этого стоило бы начать, но согласитесь, что, не сделав этого, я поддержал интригу. Хотя возможно, ответ вы уже и сами поняли. Узнав то, что узнал, я оказался не в состоянии определить, кому можно доверять в собственном «профсоюзе».
Как это ни печально, в нашем обществе долго складывались тепличные условия для коррупции. Гигантский, неоправданно громоздкий класс – я настаиваю именно на этом определении – чиновничества и лентяев (что не тождественно, надо признать) оказался питательной средой для такого рода преступлений. Бюрократов и бездельников объединяет потребительское отношение к обществу. И еще – агрессивное поведение, когда намечается ущемление их интересов. Возникает, конечно, и корпоративная солидарность, если замахиваются на номенклатурные реалии.
Очень долго и упорно людям инициативным и предприимчивым ставили в пример исполнительных, послушных и безвольных. Очень долго и упрямо мы делали ставку на плакатно-торжественную массовость, забывая, что в этой впечатляющей массовости растворяется индивидуальность. В безликих «крепко спаянных» рядах начисто исчезала личность. Но зато такими раздавленными легче командовать.
Помните ли вы, что сегодня борьба с коррупцией на всех этажах власти – одна из приоритетных задач? Ее поставил перед нами президент России. А руководить операциями по борьбе с коррупцией необходимо из Москвы. Нельзя доверять проведение операций местной милиции и чекистам. Служебный статус разрабатываемых «объектов» оказывается высоким. И есть опасения, что неминуемо включится административный ресурс, то есть противодействие борьбе с коррупцией со стороны областной администрации, а также руководства органов правопорядка: милиции, прокуратуры и ФСБ. А участие в операции сотрудников из центра неминуемо отобьет все соблазны коррупционеров применить «телефонную защиту».
И напоследок сегодня. Законы подобны паутине. Мелкие насекомые в ней запутываются, крупные – никогда. Так считается. Таково общее мнение. Я попытаюсь его изменить».
…Турецкий выключил компьютер.
Что Веснин в самом деле собирается сказать? Может, он просто развлекается, сидя в своем убежище? Крупное насекомое – это, понятно, Тяжлов. Но дальше-то что?
Помимо этого была еще приписка от Меркулова. В ответ на запрос Турецкого он сообщил, что до Тяжлова Волжским УФСБ рулил некий генерал-майор Пьяных, который ныне исполнял обязанности чрезвычайного и полномочного посла России в африканской стране, название которой Турецкий слышал впервые. В настоящий момент он пребывал в отпуске – уехал на сафари. Связаться с ним пока не представлялось возможным. В общем, час от часу было не легче.
В дверь постучали.
Горничная принесла конверт. Турецкий дал ей на чай и отпустил. В конверте оказалось приглашение от господина Леоновича посетить его в любое удобное время, а именно – как можно скорее.
Через час с небольшим Турецкий встретился с кандидатом в мэры у него в офисе. Правда, пришлось некоторое время подождать в приемной.
Леонович сидел за огромным, не меньше трех метров в ширину, столом. Стол был старинный, резной, орехового дерева. Стены кабинета обиты красным дамаском, потолок был сводчатым. Письменный стол, кресло и стул, на котором сидел Турецкий, – вот и вся обстановка. Турецкий смотрел на Леоновича: он был в темном костюме, темном галстуке, белой сорочке. На столе перед ним лежало яблоко и перочинный нож. В кабинете была только одна дверь – та, в которую вошел Турецкий. Значит, Леонович заставил его ждать почти полчаса по какой-то особой причине, а отнюдь не потому, что, скажем, писал или принимал посетителей. Например, чтобы продемонстрировать свою занятость и значимость в ситуации.
– Я не вовремя? – спросил Турецкий.
– Разумеется, я рад видеть новых людей. Вы хорошо сделали, если пришли с каким-либо предложением… – И Леонович посмотрел выжидательно.
«Потешается гад, – подумал Турецкий, – сам же меня позвал». Однако принял правила игры:
– А если нет? Впрочем, понимаю, вы очень заняты…
Леонович посмотрел на Турецкого, довольный собой, торжествующе и одновременно иронически улыбаясь. Потом вытащил из недр стола папку и подвинул ее Турецкому:
– Там – все.
– Слушайте, а нельзя было это сделать как-нибудь по-другому?
– Например?
– Например, просто прислать мне в гостиницу?
– А может, мне хотелось, чтобы в городе все знали, что мы с вами общаемся, – сказал Леонович.
– Да уж не сомневаюсь, – буркнул Турецкий. В машине он посмотрел содержимое папки. Там
были фотографии молодого человека двадцати четырех лет, которого звали Дмитрий Валентинович Головня – это Турецкий узнал из надписи на обороте. Игроки в казино регистрируются, и видеокамеры ведут круглосуточное наблюдение, – происхождение фотографий понятно. На двух из них господин Головня сидел за столом рядом с Олегом Весниным.
Лицо Головни показалось знакомым. Турецкий задумался. Видел он его совсем недавно. И определенно не в Москве. Кто же это мог быть… Было ощущение, что не только видел, но и общался… Кто же это?
Одну за другой Турецкий выкурил две сигареты. Снова посмотрел фотографии. В поезде из Москвы? В издательском доме? В каком-нибудь ресторане? В автосалоне? В яхт-клубе? В гостинице? Нет… Нет…
Ба! Да это же пляжный фотограф с обезьянкой Магдой. Волжск определенно небольшой город. А не узнал сразу, потому что на пляже парень был в бан-дане и плавках, а на фотографиях – в костюме, за карточным столом. Турецкий закрыл глаза, пытаясь восстановить лицо фотографа. Открыл и еще раз посмотрел на снимки. Да, определенно это он.
Турецкий достал телефон и позвонил Агафонову:
– Аркадий Сергеевич, есть для вас клиент.
«В юности я нескольких лет занимался карате, это мне нравилось. Там был парадокс. С одной стороны, бессмысленное накачивание мускулов меня мало привлекало, мне всегда больше нравились игровые виды спорта, где одновременно развивается интуиция, реакция, контроль над ситуацией, где управление внутренним состоянием было важнее физических усилий. Однако была иллюзия, что в карате я это найду в полной мере.
Ознакомительная версия.
