Ознакомительная версия.
И Савин из ближайшего же телефона-автомата при Ярославском вокзале позвонил Злобину, в Мытищи. Тот оказался дома. И они быстро договорились срочно встретиться в Мытищах же, на вокзале.
И снова электричка, в обратную сторону. Жаль, сразу не подумал, можно было и не ехать в Москву.
Савин решил теперь соединить, как говорится, приятное с полезным. Не только найти хорошее убежище для своих документов, но и немного разобраться в них, достать нужные, а остальные спрятать подальше. А кроме того, Андрей же обещал помочь с устройством на работу. Вот, и этот вопрос надо обсудить.
Они еще не встречались после выхода из колонии и теперь смотрели друг на друга так, будто век не виделись. И, странное дело, Савину показалось, будто он действительно соскучился по своему соседу по нарам и постоянному собеседнику.
Стали обмениваться новостями. Невеселыми они были, в общем-то. О том, что Савина жена бросила, Андрей знал, но вот что она сбежала от него с его бывшим товарищем — это крепко задело. Злобин тут же нашел аналогию и со своей судьбой, в которой была такая же сука Лилька, был и мужик, который увел ее от Андрея. Ну пусть даже и не совсем так, но то, что все, без исключения, бабы — последние суки, за это они должны ответить…
А вот что у Андрюхи мать умерла, это была уже печальная новость для Савина, и тот искренне стал сочувствовать другу, хотя чего теперь утешать? Потерянного не вернешь. В сущности, оба они по-своему осиротели.
Андрей предложил по этому поводу немного выпить, Савин согласился. Посидели…
Потом Андрей стал рассказывать про своего товарища Олега Базанова, про то, что это его самый близкий друг, оставшийся еще с детства, и что ему он полностью доверяет, ну как себе самому. Сказал и о том, что не удержался и кое-что рассказал о своих, совместно с Савиным планах, и тот загорелся, обещал любую помощь. То есть он полностью разделяет то, о чем Андрей с дядей Колей обсуждали еще в колонии.
Николай Анисимович, выслушав Андрея, долго молчал, раздумывая, а потом сказал, что впредь его молодой друг должен быть предельно осторожен, зря языком с кем попало не трепать.
— Ты говоришь, он на Киевском вокзале электричеством заведует? — спросил Савин, чтобы подтвердить свои мысли.
— Замначальника!
— Сам-то он — электрик?
— Да, и толковый. Он и тебе, дядь Коль, любую работу по душе обеспечит. Так сам сказал, честно. А еще он интересовался, нет ли в твоих планах чего-нибудь по Киевскому вокзалу? Я так понял его интерес как желание присоединиться к нам. Ну в смысле чтоб совместно устроить фейерверк, о котором ты говорил.
— А в чем конкретно ты видишь его интерес?
— Ну… Он говорил, что в программах организаций, с которыми он связан, намечены разные радикальные акции, вроде блокирования аэропортов, международных трасс и другое, в том же роде. А когда я только намекнул, что у нас имеются варианты куда более громкие, ну типа того твоего плана, он с ходу загорелся. Говорит, что надо немедленно объединить усилия. И он сам, и вся его организация нам готова помогать. Это буквально его слова.
— Ты-то сам ему действительно веришь? Или все-таки есть сомнения?
— Старый друг, еще со школьных времен!
— Друзья со временем меняются, — возразил Савин, и его невольно кольнуло мелькнувшее воспоминание об Игоре. Но он отогнал эту неприятную мысль. — Скинхедами, говоришь, он тогда командовал?
— Было такое дело, до того, как я… загремел. Но с тех пор, говорил, пошел на повышение. С РНЕ дружит и с этими… что у нашего Ахмеда. Помнишь, он нам про них что-то говорил?.. С моджахедами России.
— Очень хорошо.
Савин подумал, что было бы неплохо познакомиться с товарищем Андрея, который обладает такими обширными связями в радикальных организациях и, по сути, командует скинхедами. Настоящую цену этим отморозкам Николай Анисимович, конечно, знал, но он также отчетливо понимал, что эта якобы необузданная сила, прекрасно «обуздывается», когда это требуется ее руководителям и особенно покровителям.
Андрей тут же стал звонить Олегу, дозвонился не без труда и пригласил заглянуть вечерком для интересного разговора. Тот пообещал.
После этого Савин стал листать свои документы. Злобин оставил его на кухне, а сам отправился вздремнуть, ему эти бумаги дяди Коли были неинтересны, кроме одной. Но ее Савин обещал показать обязательно. Так что торопиться не было смысла, впереди сколько угодно свободного времени. Относительно свободного, конечно, потому что Олежка Базанов обещал «подгрести» в конце дня.
И это, подумал Савин, очень кстати. И вообще, он был бы не прочь остаться у Злобина на ночь, потому что собственная удобная во всех отношениях квартира с некоторых пор ему словно осточертела.
Нужный документ оказался на месте.
Собственно, это были всего несколько бумажных листков — чертежные схемы и далеко не полный список тех зданий, куда были уложены заряды. Но последние сведения были приблизительные, например, указывалось: «В подвале». А подвал-то велик!
Савин смотрел на эти листки со странным чувством. Все, о чем он мечтал там, на зоне, было теперь перед глазами. И больше того, все его обещания страшно отомстить за великую несправедливость в отношении себя становились теперь реальностью. Стоило, что называется, только пошевелить пальцем и…
Нет, конечно, не в пальце дело, и самой этой работы, сложной подготовки, предстоит еще немало, но главное есть — вот этот план закладки. Тот парень Андрюхи интересовался Киевским вокзалом? Очень хорошо, именно этот вокзал и будет у него первым. А потом — Казанский! А потом?.. Много чего может быть впереди, но начинать, как говорят мудрые китайцы, все равно надо с первого шага.
Николай Анисимович вспомнил неожиданно, как тот судья… как же его? Марусев? Ну да, он самый!.. Как тот садист предоставил ему последнее слово.
Это Гордеев, кажется, говорил, что в Уголовно-процессуальном кодексе есть 293-я статья, которая так и называется — «Последнее слово подсудимого». И в соответствии с этой статьей больше никакие вопросы ему, Савину, не могут быть заданы и временем это его «слово» также не имеют права ограничить. Вот этим и следует обязательно воспользоваться. Ну и что? Кто слушал его, Савина? Кому были нужны его оправдания и возражения, его утверждение, что все следствие — от начала до конца — было самым подлым образом сфабриковано теми, кто лично его, Савина, ненавидит? Николай Анисимович замечал и нетерпеливые, и откровенно скучающие лица вокруг, видел, что никого абсолютно не трогают его искренние уверения, и понимал, что игра уже давно сделана по их собственным правилам. И ни от какого его «последнего слова» ничего ровным счетом не зависит — все это ложь и очередное издевательство над обвиняемым. И все находящиеся здесь прекрасно понимают это.
Может быть, подумал он, по-прежнему отдаваясь своим воспоминаниям, именно это озарение, что все решено, все безнадежно, и вызвало у него тот нервный срыв, когда в кассационной инстанции оставили приговор в силе.
Ну что ж, они не захотели прислушаться ни к его последнему слову там, ни к доводам адвоката, который честно отрабатывал свой хлеб? Тогда им придется сделать это здесь и теперь. Они сами добились этого. А он? Он теперь станет той карающей рукой, от взмаха которой им не убежать и не спрятаться…
Сказать, что он испытал от этой мысли восторг, было нельзя. Восторг от неотвратимой мести остался в мечтах, там, в колонии. А сейчас пришло холодное и по-своему жестокое понимание неотвратимости его миссии. Именно миссии, и никак иначе…
3
Базанов, как увидел Николай Анисимович, оказался гораздо умнее и осторожнее своего школьного приятеля. Видимо, это у него от опыта, которым даже в малой степени не обладал Андрей. Савин, уже после недолгого разговора с Олегом, решил для себя, что этому человеку можно и, пожалуй, даже нужно будет открыть некоторые свои планы. Не все, нет, но кое-что. Потому что всякие слова Злобина о помощи — это не более чем слова, а тут чувствовалась сила, заметно было, что этот человек, обладавший, скорее всего, немалой властью, твердый сторонник экстремизма.
И он продемонстрировал Олегу тот лист, на котором были изображены схемы некоторых заложений. В частности, на Киевском вокзале. Значение остальных схем знал только сам Николай Анисимович, но обсуждать этот вопрос посчитал сейчас лишним — рано. Не стал он показывать и список других закладок — всему своя очередь. Но уже сама по себе схема закладки взрывчатых веществ на Киевском вокзале заставила Олега посмотреть на Андрюшкиного гостя чуть ли не со священным трепетом. А ведь сперва показался вполне безобидным таким «старичком».
— И это… не туфта, нет? — с не исчезнувшим еще недоверием спросил он у Савина.
Тот пожал плечами, показывая, что считает вопрос неуместным.
Ознакомительная версия.
