Он подобрался чуть ближе к краю поляны и лег ничком на снег.
Если все пойдет по плану, Бертон будет ждать в небольшом углублении на другой стороне поляны, неподалеку от лесочка, в котором они привязали Эйса к дереву. Они надеялись, что собачий лай и вой выманит похитителя Оливии из лачуги и приведет его на поляну, где Бертон сможет его застрелить. Коул оставил ему дробовик и патроны, а сам взял револьверы.
Предполагалось, что в тот момент, когда Коул услышит выстрел Бертона, он добежит до лачуги и попытается войти внутрь, чтобы спасти Оливию.
План был так себе. Но других вариантов у них не было. У Коула над верхней губой выступили капельки пота, каждый мускул в его теле был напряжен в ожидании сигнального выстрела.
Шли секунды. Тихо падал снег. Он таял на лице Коула, капал в глаза. Прошло еще немного времени. И еще. В душу Коула вполз страх. Выстрела он так и не услышал.
Снова завыл пес. У Коула встали дыбом волосы на затылке. Что-то пошло не так.
* * *
Опираясь на здоровую руку, чтобы не упасть, Оливия встала на колени и проползла столько, сколько ей позволила веревка на шее. И все же, натянув свою привязь, она сумела дотянуться до крошечной дырочки в стене. Оливия посмотрела в нее. Тень Юджина медленно двигалась по направлению к воющей собаке. Голос собаки был похож на голос ее Эйса. Но это было невозможно. Или возможно? Как он мог оказаться тут?
Оливия прищурилась, чтобы следить за тенью Юджина, исчезающей в тихой круговерти снежинок.
Он скрылся из виду.
Стало совсем тихо. Только снег и ничего, кроме снега.
Время тянулось.
Оливия попыталась сглотнуть, задрожала, обнаженная кожа покрылась мурашками. Убийца скоро вернется. Ей надо найти какое-то оружие до его возвращения.
Взгляд заметался по комнате и остановился на помповом ружье, стоявшем возле двери. Правой рукой она с досадой дернула за веревку, которая тянулась от ее шеи к железной перекладине в углу комнаты. Завязано крепко. Проклятье, ей никогда не добраться до ружья на такой привязи. Тяжело дыша, Оливия на четвереньках вернулась в свой угол. Она схватилась за перекладину и начала дергать, надеясь, что та вылетит из стены, но железка была надежно закреплена в бетонном блоке. Оливия порезала руку и только тут заметила, до какой степени перекладина проржавела по краям. Она схватила веревку и принялась перетирать ее об острый край.
Очень медленно веревка начала поддаваться, лохматиться. В ночи раздался выстрел. Оливия застыла с сильно бьющимся сердцем. С потолка посыпалась труха.
Она поспешила вернуться к дырке в стене, выглянула на улицу, пытаясь увидеть, что случилось. Он застрелил собаку или волка? Оливия не увидела ничего, кроме мягкого, кружащегося снега.
Каждой клеточкой своего существа она понимала: если он не убьет ее этим вечером, то на рассвете он устроит на нее охоту. Ни на что другое у него не хватит времени, он вышел из собственной зоны комфорта.
Оливия отползла в свой угол, схватила веревку и начала изо всех сил тереть ее о ржавое железо. Пальцы саднило, из пореза на ладони на веревку текла кровь. Между обнаженными грудями струился пот.
Лопнули еще несколько волокон. Пот заливал Оливии глаза. Дыхание царапало горло. Юджин приближался, она слышала скрип его сапог по сухому снегу, хруст опавших листьев. Оливия удвоила усилия. Она терла все быстрее и быстрее. Боль в теле была оглушающей. Тяжело дыша, Оливия заработала еще яростнее, шум на улице становился все ближе. Почти свободна. Она потянула веревку, но та все еще держалась. Черт. Почти ослепнув от паники, Оливия снова начала перетирать веревку, и та наконец лопнула.
Опираясь на колени и одну руку, таща за собой веревку, Оливия добралась до ружья, стоявшего у двери.
Она схватила оружие, подползла к приоткрытой двери и выглянула на улицу. Он почти дошел до лачуги.
Оливия оперлась левым боком со сломанной рукой на косяк двери, чтобы не упасть. Приложила приклад к плечу, прижалась к нему щекой и согнула палец на спусковом крючке. «Теперь осторожно. У тебя только один выстрел и только одна здоровая рука». Оливия боялась того, что он не умрет, даже если она попадет в него, не остановится и будет продолжать идти, словно монстр из фильма ужасов.
Не сводя глаз с черного силуэта Юджина, на выдохе, она прицелилась и осторожно нажала на спусковой крючок.
Клик.
Сердце упало.
Ружье не было заряжено.
В отчаянии она снова и снова нажимала на спусковой крючок.
Ничего.
В животе костром запылала паника. Понятно, почему он оставил ружье.
Если она попытается выскочить из двери прямо перед его носом и побежать к лесу, он выстрелит. Если он промахнется, ей удастся убежать, так как он ранен. Но с такого расстояния он никогда не промахнется. Он опытный охотник с верным глазом. И у него заряды двенадцатого калибра. Ими можно остановить нападающего гризли. Она не сделает и пары шагов, когда получит дыру в легких.
На мгновение паника почти полностью затуманила мозг, начала наваливаться чернота. Оливия почувствовала, что теряет сознание.
«Нет. Думай о Тори. Ты не можешь ее предать. Только не сейчас…»
Она заставила себя сосредоточиться и медленно поднялась на ноги, когда его фигура появилась в мерцающем золотом свете, падающем из приоткрытой двери. Оливия прижалась спиной к стене и встала за дверью.
Обеими руками, здоровой и сломанной, сцепив зубы от боли, она подняла ружье высоко над головой и ждала. Ее трясло, во рту пересохло.
* * *
У Коула отлегло от сердца, когда он услышал выстрел. Он вскочил и побежал через поляну к задней стене лачуги с заколоченным окном.
Коул пригнулся у стены, сердце громко стучало в груди, когда он попытался заглянуть в щелку. Ему нужно было убедиться в том, что Гейдж действительно застрелил похитителя и того нет в лачуге. Но под таким углом он видел только маленький огонь в середине комнаты. Потом Коул услышал какой-то шум. Какой-то скрежет.
Коул собрался было двигаться дальше, когда услышал еще какой-то звук в пелене снегопада. Слабый кашель. Коул застыл, прислушался, дыхание клубилось вокруг его лица. Послышался новый приступ кашля. Коулу показалось, что звук шел со стороны фасада.
Потом до него донеслось похрустывание листьев под тонким покрывалом снега.
Шаги. У Коула свело желудок.
Бертон?
Но внезапно появилось плохое предчувствие.
Коул с револьвером наготове тихонько прокрался вдоль задней стены лачуги и обогнул угол.
* * *
Тело Юджина мгновенно напряглось, как только он заметил, что Оливии нет в углу. Но стоило ему войти в лачугу, она опустила ружье ему на голову.
Удар отозвался в ее руках, плечах, шее, зубах. Даже сломанный нос отреагировал на него.
Юджин замер на месте, как будто от удара электрическим током, потом медленно повернулся лицом к ней.
Оливия затаила дыхание, когда встретилась взглядом с его светло-янтарными глазами.
Все происходило словно при замедленной съемке. В мерцающем свете огня она различала каждую деталь, каждый нюанс в лице Юджина, а убийца смотрел ей в глаза. Оливия как будто застряла во времени, которое раскручивалось в обратную сторону, унося ее в сарай в долине Беа-Кло, где он держал ее и насиловал двенадцать лет назад.
В груди нарастало тихое отчаяние.
Все кончено. Все потеряно.
Юджин открыл рот, улыбнулся, но внезапно покачнулся. В этот момент Оливия перехватила ружье, как бейсбольную биту. Со всей оставшейся силой, охваченная желанием жить, она размахнулась и ударила его сбоку по скуле. Оливия услышала, почувствовала, как хрустнула кость.
Она ощутила горечь желчи во рту, когда Юджин дернулся, в его глазах застыло удивление, и он упал назад. Он с громким стуком рухнул на пол. Он пытался нашарить хоть что-то, чтобы ухватиться. Но рука попала в огонь.
Из его груди вырвался вопль боли. Юджин вскочил на ноги и ринулся на Оливию. Он всем телом припечатал ее к стене. Боль пронзила ее голову, ребра. Его крупные руки, словно тиски, сжались вокруг ее шеи, отрывая Оливию от пола. Она не могла дышать. Глаза выкатились. Первым ее порывом было схватить его за пальцы и попытаться разжать их, не дать сломать шею. Но Оливия заставила себя сосредоточиться и попробовала выхватить нож, который, как она помнила, висел в чехле у него на бедре.
