– Где шатаешься? – спросил Крошин.
– По милициям, – ответила Наташа и, не обращая внимания на присутствие мужчин, стала раздеваться. – Жара, сил нет, – и ушла в ванную.
Крошин встал в дверях, смотрел, как она моется, и ласково спросил:
– Ната, ты когда последний раз Леву видела?
Наташа знала, ей не обмануть Крошина, рано или поздно он поймает ее на лжи. Так бывало уже не раз.
– Вчера на улице встретила. Его папаша-то, оказывается, генерал. Черная «волга», шофер. Класс.
– О чем он тебя расспрашивал?
– Он? Я сама остановила, еле уговорила присесть. В кафе, на Красноармейской. Знаешь? У него на работе какой-то пожар. – Наташа говорила быстро, не давала Крошину задать очередной вопрос. – Я его просила помочь с пропиской.
– Обещал?
– Все вы обещаете. – Наташа направила на Крошина гибкий шланг душа и закрыла дверь.
Крошин, отряхивая воду и чертыхаясь, отошел. Кунин торопился куда-то.
– Минуту, парень, – задержал его уже в дверях Крошин. – Я тебе ничего не должен?
– Вы мне? – конюх простодушно удивился. – Я вам должен.
– Вот именно. Когда отдашь?
Веснушки на лице Кунина поблекли, он ссутулился и не отвечал.
– Ладно, – смилостивился Крошин, – договоримся. Я же понимаю. Завтра, после бегов, зайди сюда.
– Хорошо. Обязательно. Спасибо, – подряд выпалил Кунин и бросился вниз по лестнице.
– Кофе свари, – сказал Крошин вышедшей из ванной Наташе.
– Свари сам, – ответила девушка.
Она еще не успела договорить, как Крошин залепил ей пощечину. Наташа чуть не упала. Крошин ровным голосом, словно ничего не произошло, сказал:
– Ната, я тебя прошу, свари кофе, пожалуйста. Себе тоже, – он, не глядя на девушку, прошел в комнату, опустился в кресло, закурил. – «Приятная девка, только дура фантастическая».
Но ведь именно по этому признаку он выбрал Наташу, а не Анну. И та никуда не денется. Нашел время о девках думать.
Наташа, уже припудренная и подкрашенная, вкатила столик с кофейником, чашками и бутылкой французского коньяка. Крошин благодарно кивнул, поцеловал девушке руку, налил кофе и коньяк.
– Так что же у тебя с пропиской?
– Поможет Лева, – Наташа села в кресло, поджала босые ноги, – будет прописка, не поможет – нет.
– Так позвони ему, поторопи. Пригласи сюда.
– Пригласить? – Наташа усмехнулась. – При тебе или без тебя пригласить?
Крошину было наплевать на нее, но одному оставаться не хотелось. Особенно сейчас. Что бы ни было, а теплое существо рядом. Он не терпел одиночества, особенно вечерами.
– Извини, сгоряча я, – сказал он.
Наташа не ответила, ее молчание разозлило Крошина. Обычно существовал такой тариф: пощечина – туфли или французские духи, две – костюм либо очередные сапоги. Сегодня она ничего не попросила, отвернулась, и все. Революционерка! Борьба за эмансипацию. Ну, устрою я тебе, девонька, подумал Крошин и сказал:
– Позвони Леве, он парень симпатичный, душевный.
– Откуда ты такие слова знаешь? – Наташа не двинулась с места.
Крошин принес из прихожей телефон, набрал служебный номер Гурова. Никто не подходил. Крошин позвонил следователю прокуратуры. Снова не отвечают. Тогда через справочное бюро он узнал номер домашнего телефона, записал его на бумажке, положил перед Наташей.
– Звони.
– И что сказать? – равнодушно поинтересовалась Наташа.
– О прописке говори, о чем же еще? – Крошин взял себя в руки, вновь говорил спокойно.
«Если даже они выходят на меня, им не взять, не взять меня. Нет у них пальцевых отпечатков. Нет. Блеф все, на испуг хотят взять. Вещественных доказательств нет, свидетелей нет, пальцы я оставить не мог, никак не мог. Теория для дураков, мол, преступник всегда оставляет следы. Умный не оставляет. В Москве они стукнулись и здесь ушибутся. Почему я решил, что они на меня выходят? Скорее всего, они в потемках тыркаются. Лева наивный, неглупый, но очень молодой и наивный. Через него можно все разузнать».
– Почему Лева должен мне помогать? – спросила Наташа, набирая номер.
– Почему люди помогают друг другу?
– Из корысти, – ответила Наташа. – Занято. Ты всегда говоришь, что просто так даже воробьи не чирикают.
– Случается, что они помогают друг другу просто так, – Крошин и не заметил, как сказал о людях – они, тем самым противопоставив себя всем остальным.
Наташа вновь стала набирать номер.
«Если он сейчас, в девять вечера, заявится сюда, значит, они на меня вышли, – рассуждал Крошин. – Молодой милиционер не удержится, прибежит узнать, как я отреагировал на Кунина».
– Добрый вечер, – сказала Наташа. – Можно попросить Леву? Наташа, – она прикрыла трубку ладонью. – Кто его спрашивает? Видал?
– Не кокетничай, не кривляйся, говори по-деловому, но настойчиво, – быстро говорил Крошин.
– Лева? Добрый вечер, извините, что поздно. Отдыхаете? Счастливый, а я нервничаю. – Наташа жеманно хихикнула. Крошин положил ей на плечо руку. – А я так на вас рассчитывала. Лева, милый, не оставьте в беде, – она стряхнула руку Крошина, отстранилась. – Я понимаю, у вас работа. Сегодня? А я рассчитывала, вы заглянете. Хоть на минуточку. Николая освободили? Не может быть. Не он? – она умело изобразила удивление. – А кто? Какой вы секретный, просто ужас. С Александром поругалась, он отправился к себе. Приезжайте, Лева, я угощу вас крепким, крепким кофе, и вы от меня отправитесь на работу, – Наташа уговаривала Леву искренне, он почувствовал это. – Лева, ну что вам стоит? – Наташа посмотрела на Крошина и развела руками.
– Завтра, – подсказал он.
– Хорошо, тогда завтра. Позвоните хотя бы, – Наташа выслушала ответ и положила трубку. – Сказал, прописку сейчас обещать не могу, но попрошу начальника отделения.
– И то хорошо, – думая о своем, ответил Крошин. Возможно, этот Лева не так прост? Однако у него блестящий повод прийти сюда. Он отказывается. Почему? Я его не интересую или он так умен и осторожен?
– Он ночью работает? – спросил Крошин.
– Говорит, – Наташа пожала плечами.
– Как он выразился: дежурство или работа?
– Сказал: мне через час на работу, – раздраженно ответила Наташа.
* * *
Лева вернулся в свою комнату и лег на тахту. Нина сидела у стола и читала. Уже больше часа они занимали такие позиции и молчали. Утром следователь заявил: «Сегодня пусть Крошин нервничает и думает, мы будем отдыхать. Я вам приказываю отдыхать, никаких мыслей о работе. В этом наша сила, мы можем себе позволить расслабиться, преступник – нет». Сказать все можно.
Лева зашел за Ниной на конюшню, упросил закончить чуть пораньше и привел домой. Нина была рада и настойчивости, которую проявил Лева, и приглашению. Она жила одна, мама умерла еще раньше отца, девушка не любила свою холодную неуютную комнату, старалась как можно больше времени проводить на конюшне. Практически дома Нина только ночевала.
Ей очень понравился дом Гуровых. Все там понравилось, без исключения. И неумело изображавший простака отец, и изящная молчаливая мать Левы, и Клава, которой хотелось быть грозой дома, в чем ей все старательно помогали.
Сегодня их встретили радушно, но без суетливости. Кормили на кухне. Клава ворчала, что парень не позвонил. Александра Максимовна зашла на несколько минут, поздоровалась, взъерошила Нине волосы, а сына потрепала по щеке. Хорошо, мама Левы не извинялась, просто сказала: много работы. Генерал в обкоме и будет поздно. От обыденной простоты, даже рассеянности, с какой держалась хозяйка, от ворчливости Клавы Нине стало легко и радостно. Приятно, когда в доме никто из-за тебя не меняет своих планов, не говорит излишне вежливых слов.
В комнате Левы Нина оказалась впервые. Девушка с любопытством оглядывалась. Лева обнял ее за талию, поцеловал в волосы, стоял рядом, молчал.
– Поместимся здесь? – спросил он.
Нина не ответила. Ей все время хотелось видеть его, чувствовать на себе его восторженный и в то же время вопросительный взгляд. Ей нравились в нем и внешность, и стеснительность, порой переходящая в резкость, и умение краснеть. Но, боже мой, он же совсем мальчик, по паспорту он немного моложе ее, а его жизненный опыт равен нулю. Нине нужен человек, за которого иногда можно спрятаться. Скорее всего, она никогда и не воспользуется этим, но все равно иногда важно знать, что есть где укрыться. Лева же сам нуждается в поддержке, сам черпает силы на стороне. Он лишь думает, что самостоятелен, на самом деле мальчик.
– Я люблю тебя, – Лева вновь поцеловал ее, отошел и прилег на тахту.
Нина растерянно оглянулась, она стояла одна посередине незнакомой комнаты. Нина не в первый раз слышала эти слова, они вызывали и радость, и гнев, и возмущение. Сейчас Нина растерялась, она села в кресло, взяла какую-то книгу, открыла посередине. Нина молчала, чем дольше, тем напряженнее становилась ситуация. Надо было пошутить, хоть что-то ответить. Она злилась на свою растерянность, на неловкость Левы, тоже мужчина, сказал и лег. Он от стеснительности отошел, испугался собственных слов. Хорош, если объясняешься в любви, наберись мужества хоть на несколько минут.
