У «Кошерной кухни Эйба» парковки нет. Бад делает круг. У крыльца «Кухни» потрепанный «шеви» Дика: салон захламлен пустыми бутылками. Для условно-досрочника – нарушение номер один.
Бад находит свободное место. Доходит до «Кухни», заглядывает в окно – Стенс тянет «Манишевиц» и треплется с тремя братскими чувырлами: Ли Вакс, Собачник Перкинс, Джонни Стомп. За стойкой сгорбился коп в штатском, что-то заглатывает, а сам как заводной зыркает глазами на «преступное сообщество».
Черт, достало Бада все это! Сколько ж можно со Стен-сом нянчиться?! Плюнул, поехал назад в Голливуд.
В участке уже поджидают его – в застекленной клетушке для задержанных – Брюнинг и две уличные шмары, блондинка и рыжая. Из клетушки доносится ржание. Бад постучал по стеклу, Брюнинг вышел.
– Кто из них кто? – спрашивает Бад.
– Блондинка – Ройко. Слушай, ты, кстати, слыхал шут-про слона с большим членом?
– Что ты им сказал?
– Сказал, что это простая формальность: проверяем личность погибшего Дюка Каткарта. Они газеты читают, так что не удивились. Бад, по-моему, мы зря теряем времени. Точно тебе говорю: это ниггеры. Да им так и так вышка светит за эту мексиканскую шлюшку. Просто этот мудак Эксли хочет выслужиться, вот и нашептывает Паркеру, что дело тут нечисто, а Паркер давит на Дадли, а тот…
Бад упирается твердыми, как мрамор, пальцами в грудь Брюнинга.
– Инес Сото – не шлюха. Ниггеры это или не ниггеры – пока неизвестно. А теперь, может, вы с Карлайлом пойдете займетесь делом?
Брюнинг испаряется, на ходу поправляя галстук.
Бад заходит в клетушку. Выглядят девицы хреново: перекисная блондинка и рыжуха, крашенная хной, кричащий макияж на истасканных физиономиях.
– Значит, газеты вы сегодня читали, – говорит Бал.
– Ага, – отвечает Пушинка Ройко. – Бедный Дюк.
– По-моему, вы не слишком по нему убиваетесь.
– А чего убиваться-то? Дюки – он и есть Дюки. Ну, был то есть. Платил – с гулькин нос, но хоть не бил. Еще обожал бургеры с чили. Из-за них-то и помер, бедняга: всегда говорил, лучше чилибургеров, чем в «Ночной сове», не найти. Не повезло Дюку.
– Значит, вы верите, что это было ограбление? Синди Бенавидес кивает.
– Конечно, – отвечает Пушинка. – А что ж еще? Или вы думаете, это подстава?
– Мы пока ничего не думаем. Враги у Дюка были?
– Враги? У Дюки? Да нет, какие там враги!
– Сколько девушек у него было?
– Раньше много, а теперь только мы две и остались.
– Я слышал, раньше у него было девять девиц. Что стряслось? Конкуренты подгадили?
– Мистер, Дюки сам себе подгадил. Размазня он был. вот кто. Сам любил молоденьких, ну и вообразил, что сможет на них нажиться. А у молодых-то, известно, ветер в голове. С ними нужно построже. А Дюк построже не умел. На мужика-то мог и прикрикнуть, и кулаки в ход пустить, а вот с девчонками таял. Да теперь уж чего…
– На двух девушках много не заработаешь. Он занимался чем-то еще?
Пушинка ковыряет облупившийся лак на нолях.
– Да ничем он не занимался, болтовня одна! Носился тут с каким-то планом… У него вечно были какие-то грандиозные планы, у нашего Дюка. Сам себе голову морочил разными фантазиями. Видать, чтоб не было так обидно жить на те крохи, что мы с Синди ему добывали.
– Что за план? Он тебе что-нибудь рассказывал?
– Не-а.
Синди вытаскивает помаду – ее размазалась.
– А тебе, Синди? – поворачивается к ней Бад.
– Нет, – пищит она.
– А о врагах? Никто на него обиду не таил?
– Нет.
– А девушки? Были у него в последнее время молоденькие подружки?
– Н-нет. – Синди хватает носовой платок, промакивает губы.
– Пушинка, а ты что скажешь? Похоже это на правду?
– Слушайте, Дюки ни о чем таком не распространялся. Может, мы пойдем? А то…
– Идите. Дальше по улице есть стоянка такси.
Девиц как ветром сдувает, Бад бежит к своей машине, мчится вверх по Сансет и тормозит напротив стоянки такси. Две минуты ожидания – вот и они, Пушинка и Синди.
Садятся в разные машины и разъезжаются в разные стороны. Бад – следом за Синди. Она направляется в северный Уилкокс: должно быть, домой – адрес 5814, Юкка. Бад срезает дорогу и оказывается на месте как раз вовремя. У дверей дома Синди отпускает таксиста, пересаживается в зеленый «де сото» и отчаливает в западном направлении. Мысленно досчитав до десяти, Бад едет за ней.
Вверх на Хайленд, по Кахуэнга-пасс к Долине, затем на запад по бульвару Вентура. Едет быстро, по центральной полосе. Бад держится к ней вплотную. Внезапно Синди сворачивает к неприметному мотелю – номера расположены полукругом вокруг бассейна с мутноватой водой.
Бад тормозит, разворачивается, ждет, что будет дальше.
Синди стучит 13 дверь номера по левую руку. Открывает девчонка лет пятнадцати – худенькая, блондинка. Как раз того типа, что нравились Дюку.
Десять минут спустя вылетает Синди. Садится в «де сото», разворачивается и уезжает в сторону Голливуда.
Над выходит из машины, стучит в дверь.
Открывает все та же девчушка – только теперь глаза у нее красны от слез. Из комнаты пронзительно орет приемник: «Бойня в "Ночной сове"!», «Преступление века!»
– Вы из полиции?
Бад кивает.
– Сколько тебе лет, детка?
Девчонка шмыгает носом, глядя в сторону.
– Детка, как тебя зовут?
– Кэти Джануэй.
Бад прикрывает за собой дверь.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать. Интересно, почему мужики всегда об этом спрашивают?
Выговор у нее не местный.
– Откуда ты?
– Из Северной Дакоты. Если отошлете домой – все равно убегу!
– Почему?
– Вам в подробностях или как? Дюк говорит, многим нравятся такие истории. Они от этого кайф ловят.
– Не ершись, детка. Я на твоей стороне.
– Ага, так и поверила!
Быстрым цепким взглядом Бад осматривает комнату. Обыкновенная девичья комнатка: повсюду разбросаны журналы с киноактерами, в открытом гардеробе – скромные девчачьи платьица, на диване – несколько плюшевых мишек с глазами-пуговками. Ни выпивки, ни шприцев, ни таблеток. На берлогу шлюхи явно не тянет.
– Дюк тебя не обижал?
– Он меня не заставлял делать это с мужиками, если вы об этом.
– Значит, ты «делала это» только с ним?
– Чего вы привязались? Сначала со мной это делал мой папаша, а потом был еще один, который меня заставлял это делать с мужиками за деньги. А Дюк меня у него выкупил.
Может быть, это след?
– Как его звали?
– Не скажу! И вы меня не заставите! И вообще, не помню я, как его звали!
– Которого из них, детка?
– И ничего я вам не скажу!
– Тише. Значит, Дюк тебя не обижал?
– Дюк мне ничего плохого не делал! Совсем ничего! Просто говорил, что он мой плюшевый мишка и хочет спать со мной в одной кроватке. А еще научил меня играть в безик. Вот и все, и больше ничего не было! Что в этом плохого?
– Детка…
– Мой папаша был хуже Дюка! И дядя Артур – он был гораздо хуже!
– Ну, тише, тише, не надо…
– И вы меня не заставите!… Бад осторожно берет ее за руки.
– Зачем приезжала Синди?
– Рассказать, что Дюка убили. Я говорю: «Как убили?», а она: «Ты совсем дура, что ли, уже весь город знает, включи радио и послушай». А потом сказала, что Дюк просил ее обо мне позаботиться, если с ним что-то случится. И дала мне десять долларов. Сказала, что уже в полиции Разговор имела… Я говорю, это очень мало, десять долларов, а она разозлилась и давай на меня орать. А вы откуда знаете, что Синди здесь была?
– Неважно.
– Я только за комнату плачу девять долларов в неделю, и…
– Послушай, я тебе одолжу денег, если ты…
– А Дюк был не такой! Он никогда не жадничал!
– Кэти, пожалуйста, успокойся и послушай меня. Я хочу задать тебе несколько вопросов. Если ты мне поможешь, может быть, нам удастся поймать тех подонков, что убили Дюка. Хорошо?
Кэти громко хлюпает носом.
– Ладно. Спрашивайте.
– Значит, Синди сказана, что Дюк просил ее за 106011 присмотреть, если с ним что-то случится, – мягко начинает Бад. – Как ты думаешь, почему он считал, что что-то может случиться? Он чего-то боялся?
– Не знаю. Может быть.
– Почему ты так думаешь?
– Он последнее время стал какой-то нервный.
– А почему он нервничал?
– Не знаю.
– Ты его не спрашивала?
– Он говорил: «Ничего страшного, просто дела». Может быть, тот «новый грандиозный план», о котором говорила Пушинка?
– Кэти, ты не знаешь, что за новое дело затевал Дюк?
– Не знаю. Он со мной никогда не говорил о делах. Всегда повторял, что с девушками дела не обсуждает. И я знаю, он мне оставил больше каких-то паршивых десяти долларов!
Бад протягивает ей свою визитку.
– Здесь мой рабочий телефон. Позвони мне, ладно?
– А еще Синди сказана, он был размазня и неудачник, – горячо продолжает Кэти, сдергивая с дивана ни в чем не повинного плюшевого мишку. – Ну неудачник. л что? Он все равно был классный! У него был такой красивый шрам на груди, и такая добрая улыбка, и сам он был веселый и добрый, и всегда разговаривал со мной по-человечески, никогда не бил и не орал на меня, как папаша или дядя Артур! Он был лучше всех!
