Ознакомительная версия.
Распахнув дверцу, он неторопливо выбрался из машины и прислонился к капоту, чисто автоматически посмотрев при этом на часы. До начала тренировки оставалось не так уж много времени.
На свет божий явились и два пассажира «Мерседеса», видимо родня или земляки хозяина иномарки по горному аулу. Что касается самого хозяина, парня лет двадцати пяти, то он оставался на месте.
— Ну и что скажете ? — пробасил Агеев. — Или, может, твоя моя не понимает? Толмач нужен?
Один из качков сунулся было к Агееву, сжав кулаки, однако второй попридержал его за полу куртки.
— Толмач не нужен, — гортанным голосом произнес он. — Не хуже тебя русский знаем. Так что, не спеши гнать лошадей, успеешь еще кровью умыться.
Агеев вдруг почувствовал острое жжение в кулаках, что было не очень-то хорошо, однако все-таки сумел взять себя в руки.
— За что же такая немилость?
— А ты что, не догадываешься? Ты же нам бочи-ну пропорол! А за это платить надо.
Это уже был беспардонно-наглый наезд, от чего Агеев даже рот приоткрыл в удивлении.
— Я? Пропахал ваш дрындулет?
— Да, — не моргнув глазом, подтвердил хозяина довольно побитой тачки. — Царапина на полдвери. — Так что, да-ра-гой, доставай кошель.
— И сколько? — заинтересованно спросил Агеев, размышляя в то же время о том, что это, действительно дорожная подстава, о которых каждый вечер бубнят в «Хронике происшествий», или же продолжение того «хвоста», который он засек еще две недели назад. Однако, как бы там ни было, но ему все это уже стало надоедать. — Сколько? — повторил он.
Они явно не ожидали столь быстрого «решения вопроса», и хозяин «Мерседеса» неуверенно произнес:
— Две!
— Так бы и говорили сразу, — буркнул Агеев, доставая из кармана пятисотенную ассигнацию. — Сдача будет?
— Ты… ты что, издеваешься над нами? — прокле-кал говорливый качок. — Две тонны! А это значит, две тысячи евры!
Он так и сказал — «евры», чем вызвал на лице Агеева невольную ухмылку.
— Ну-у, ребята, у меня и денег-то таких с собой нет, — развел руками Агеев. — Ежели только товарищу позвонить… Он привезет.
Он полез было в карман за мобильником, и в этот момент к нему сунулся все тот же качок.
— Ты что, за идиотов нас считашь? А ну давай мобилу!
Он потянулся было за мобильником Агеева, и в этот же момент тяжеленный кулак вошел ему в межреберное пространство…
Тут же задохнулся от боли второй качок, и Агеев открыл дверцу своего «жигуленка». У него уже не оставалось времени на разборку хозяином «Мерседеса».
Настроение было испорчено, и уже на подъезде к «Геркулесу» Агеев позвонил Голованову.
— Ну?
— Порядок, сами во всем разобрались.
— Что, подстава?
— Угадал. На два куска хотели нагреть.
— Надеюсь, не баксов?
— Нет, не баксов, — хмыкнул Агеев. — Теперь, оказывается, еврой расплачиваются.
— Мать твою! — удивился Голованов. — Но я надеюсь, они в обиде не остались?
— О чем ты говоришь! Друзьями, считай, расстались.
С того момента, когда Ирина Генриховна рассказала о душевных терзаниях Вероники Чижовой и о закрытом клубе «Терек», где отводил душу ее бывший муженек, Голованов уже не переставал думать о самом Чижове, как о заказчике убийства Стаса Крупе-нина, не исключая при этом возможности того, что тот и сам мог присутствовать при убийстве. Любой психолог мог подтвердить, что если человек успокаивался только в тот момент, когда наслаждался боями без правил, сидя за ресторанным столиком в закрытом клубе, то еще большее наслаждение, а главное — удовлетворение своего эго он мог получить наблюдая, как убивают его, более удачливого соперника. Не исключалось также, что и самый последний удар мог нанести он сам. Чтобы разом и навсегда уже не сомневаться в том, что ЕГО женщина может уйти к какому-то сопливому щенку, который не стоит даже кончика мизинца удачливого бизнесмена Артура Валентиновича Чижова.
И это могло быть действительно так.
Понимая, насколько трудно будет раскрутить клубок, Голованов позвонил своему бывшему сослуживцу по Афгану, который, как специалист по восточным единоборствам и рукопашному бою, пользовался спросом во всех этих клубах и ресторанах, и после коротенького вступления спросил, знаком ли Игнату некий клуб «Терек», а точнее говоря, ресторан «Терек» в Измайлово, где народ тешит себя кулачными боями без правил.
— А кто ж его не знает? — удивился Собко. — Вполне приличный клуб, кстати, хозяин «Терека» — Вано Цхиладзе. Может, помнишь такого? Ну-у, Афган, восемьдесят шестой год.
Господи, помнил ли он Цхиладзе, отчаянного, веселого грузина, который на пару с полтавчанином Моисеенко более трех часов держал круговую оборону в горном ауле, и когда прибыло подкрепление, все еще нажимал и нажимал на спусковой крючок автомата. Тяжело раненный, контуженный, и еще видимо не зная, что его напарника уже нет в живых.
Их обоих тогда отправили в Москву — Сашу Мо-исеенко грузом «двести», а Вано в санитарном самолете. И вот прошло двадцать лет… Поистине пути господни неисповедимы!
Убедившись, что Голованов вспомни Цхиладзе, Собко тут же предложил:
— Так, может, встретимся? В том же «Тереке». Втроем, а еще лучше будет, если вчетвером. Надеюсь, Агеев все еще с тобой?
— А куда ж мы друг без друга? — отозвался вконец расчувствовавшийся Голованов. — В одной упряжке идем.
— Вот и ладненько, — обрадовался Собко. — В таком случае, я звоню Вано, договариваюсь о встрече.
Он помолчал, довольный предстоящей встречей, но вдруг спросил, с тревогой в голосе:
— Слушай, Сева, надеюсь, сам «Терек» вне разборок? А то ведь… даже неудобно как-то.
— Упаси Бог! — заверил его Голованов. — Просто там хмыреныш один отирается, так вот я…
— В таком случае, без проблем, — перебил его Собко. — Кстати, как насчет того, чтобы сегодня, вечерком или ближе к ночи?…
— Перетрем, как теперь говорят.
Сказать, что «мужики» были рады встрече, это значит не сказать ничего. Агеев поначалу не поверил, что Вано, живой, процветающий и здоровый, обретается в Москве, но когда у входа в клуб их с Севой и Игнатом встретил уверенный в себе, сорокалетний красивый грузин, мало чем похожий на Вано двадцатилетней давности, и все-таки Вано! объятиям и поцелуям не было конца. Но более всего их поразил стол, накрытый посреди ресторана, напротив ринга, на котором уже ближе к ночи начинались рукопашные бои. Каждый из них немало перевидал столов, но подобной сервировки и подобного подбора вин и блюд ни Голованов, ни Агеев, ни Бородатый Макс еще не видели.
— Послушай, Вано, оно, конечно, спасибо великое за такую встречу, но…
И Голованов развел руками, не зная, как выразить свое восхищение.
— О чем говоришь, командир! — расплылся в улыбке Цхиладзе. — Ты помнишь, как пили спирт в Афгане?
— Ну!
— A как мечтали хорошего грузинского вина попить, когда вернемся домой?
— Ну!
— Так вот и выпьем сегодня за все наши мечты! Сбывшиеся и несбывшиеся.
Он пригласил гостей к столу и уже обращаясь к посетителям ресторана, в большинстве своем постоянных членов клуба «Терек», сказал:
— Сегодня я хочу представить вам не просто моих друзей, я хочу представить вам моих боевых друзей, моих товарищей по оружию, которые когда-то вытащили меня из-под огня и благодаря которым я могу сейчас пить это прекрасное вино!
Судя по реакции зала, откровенно не понимающей, о чем это говорит всесильный Вано, о котором думали, что он крупный представитель все той же криминальной грузинской группировки, которая держала под своим контролем часть столичных заведений игорного бизнеса, для всех подобное вступление было откровением, непонятным и странным по меньшей мере, и только когда он произнес два слова — «Афганистан» и «спецназ», ресторан взорвался нестихающим шквалом аплодисментов. Здесь, видимо, умели ценить не только деньги, но и еще нечто такое, о чем не принято говорить вслух.
— Слушай, Вано, — негромко произнес Макс, запустив пятерню в свою бороду, — ты того… не очень-то. Я ведь сентиментальным стал, а ты из меня слезу выжимаешь.
— А ты не стесняйся, всплакни, — на полном серьезе посоветовал Цхиладзе, — порой помогает.
…Когда уже был произнесены почти все тосты, которые можно было произнести, а вышколенный официант все подносил и подносил опечатанные сургучом бутылки настоящего грузинского вина, а второй официант не забывал менять тарелки, Цхи-ладзе наклонился к уху Голованова.
— Слушай, командир, может поднимемся ко мне в кабинет? Игнат сказал, что у тебя дело какое-то ко мне.
И он широко повел рукой, как бы говоря тем самым, что еще пара дюжин бутылок, и они вряд ли смогут говорить о чем-нибудь толковом.
— Можно и к тебе подняться, — согласился Голованов. — Тем более, что передохнуть малость надо.
Ознакомительная версия.
