хотелось рассказать Ческе о романе с Мариной, который начался в Лас-Пальмасе и продолжился в Мадриде, о том удивительном, волшебном свете, который озаряет начало всякой любви. Это сгладило бы тягостное впечатление от исповеди игромана. Ордуньо уже улыбнулся, собираясь признаться, что сейчас, в эту минуту, его ждет Марина, что он отложил вылет с Канар, чтобы вернуться в Мадрид вместе с ней. Что он больше не хочет ощущать, как жизнь проходит мимо, что он счастлив, как не был счастлив уже бог знает сколько лет. Но тут в кафе вошел Сарате, и таинство доверительной беседы было разрушено.
— Слава богу, я вас нашел. Буэндиа сказал, что вы часто здесь бываете.
— А он не сказал, что мы любим бывать здесь одни? — съязвила Ческа.
— Я пришел с миром.
Сарате был уверен, что Элена передумает насчет увольнения Ордуньо: поговорив с ней, он почувствовал, что она хоть и злится, но жалеет о сказанном.
— Внедряться в игорную сеть Кортабарриа я не намерен, — отрезал Ордуньо. — С меня хватит.
— Внедряться буду я, — вдруг объявил Сарате.
Ордуньо посмотрел на него с сомнением.
— Ты не знаешь Кортабарриа. Ты вообще представляешь, что такое игорный бизнес?
— В Комильясе я каждое лето проигрывал брату килограммы нута, — попытался отшутиться Сарате.
— Ты в покер-то играть умеешь?
— Да — и в техасский холдем, и в омаху.
— Играть вживую не то же самое, что в интернете.
— Я хочу помочь, Ордуньо. И Элене моя идея показалась разумной.
— Правда?
Сарате кивнул.
— Ты посмотри, человеческое ей все-таки не чуждо. — Ческа пихнула Ордуньо локтем в бок. — Ну, что скажешь?
Ордуньо пристально смотрел на Сарате.
— Я тебя предупреждаю: играть на нут и на деньги — разные вещи.
Сарате ездил по Мадриду вместе с Ческой и Ордуньо — на этот раз не по Карабанчелю, а по центру и северной части города. Ордуньо много лет не бывал в подпольных казино, некоторые из них уже закрылись, другие по-прежнему функционировали, как, например, частный игорный дом недалеко от проспекта Альберто Алкосера, куда приходили профессиональные футболисты, актеры, предприниматели…
— Это место — самое элитное. Случайных людей тут практически не бывает: попасть сюда нелегко, все, кто приходит, платят исправно. Изредка попадается какой-нибудь авантюрист, который проворачивает делишки, не имеющие прямого отношения к игре.
Заведение, в котором предпочитал играть Ордуньо, закрылось — оно находилось на проспекте Менендес-Пелайо, по соседству с парком Ретиро, под вывеской школы покера.
— Здесь собирались настоящие знатоки, профи, участники турниров. Иной раз могли ощипать какого-нибудь бедолагу, но обычно игра была достойной.
А вот у притонов в Браво-Мурильо, сразу за Куатро-Каминос, в районе Тетуана, была дурная слава: туда наведывались опасные личности и предлагали микрокредиты всем и каждому, уговаривая продолжать игру.
— Ты наверняка слышал, что люди иногда ставят на кон квартиру, бизнес, даже жену. Я сам такого не видел, но если это где-то и происходит, то именно здесь.
— А Кортабарриа?
— У Андони нет постоянного места, он организует игру не чаще раза в месяц. Попасть туда можно только по приглашению, причем после того, как внесешь немалую сумму, не меньше ста тысяч евро, на указанный банковский счет. Часть денег остается у Андони как организационный сбор.
— А как узнать, когда ближайшая игра?
— Я сделаю пару звонков. А теперь мне пора домой, меня ждут.
— Кто это тебя ждет?
Ордуньо растерялся. Марина успела занять в его жизни такое важное место, что он не представлял, как окружающие могли этого не замечать, не видеть, что он так и лучится счастьем. Отвертеться от любопытной Чески было невозможно, и Ордуньо робко, стесняясь Сарате, выложил все.
— Не знаю, в Марине ли дело или в разговоре с Марреро там, в самом центре острова… Но у меня вдруг открылись глаза. Мы столько времени проводим среди самых гнусных представителей человеческого рода, что уже забыли, что в мире есть что-то еще. Видите, что происходит с Эленой? С каждым днем в ней остается все меньше от человека, которым она была раньше. Однажды то же самое произойдет и с нами.
Глава 30
В трудные времена Элена обретала покой только в караоке-баре Cheer’s. В тот вечер в баре выступали лучшие певцы, и она предпочла тихо сидеть в кресле, слушать, пить граппу и думать о своем. Она чувствовала, что теряет контроль над подчиненными, причем как раз в тот момент, когда особенно в них нуждается: Ческа стала огрызаться, Ордуньо решил уйти из отдела, Сарате требовал объяснений, которые она не готова была дать, хотя он, конечно, имел на них право. Только Марьяхо и Буэндиа шли за ней безоговорочно. Расследуемое дело интересовало ее как ни одно другое за всю карьеру, но она чувствовала, что парализована, не знает, за какую нить ухватиться, и вместо того, чтобы опираться на коллег, отталкивает их от себя.
В бар вошел Сарате, и, хотя разговаривать с ним Элене не хотелось (как и ни с кем другим), она сделала вид, что рада.
— Ты надумал спеть? Видимо, осознал, что тебе нравится Камило Сесто.
— Я пришел поговорить об Ордуньо. Ты не можешь позволить ему уйти.
— Я никого насильно не держу. Хочет уйти — скатертью дорога.
— Объясни, как такая умная женщина, как ты, может быть настолько слепой? Отдел — это люди. Ты, Буэндиа, Марьяхо, Ордуньо, Ческа; разбрасываться такими сотрудниками нельзя, это стало бы
