Закончив свое дело и разложив сверкающие камни в восемь рядов около оценочной ведомости, эксперт сказал вкрадчиво:
— Вчера я говорил вам, что мог бы отсчитать за ту партию сто тысяч гульденов, Распродав все по частям, я бы еще кое-что заработал. Теперь же, когда налицо полный комплект, я должен сказать, что коллекцию, подобную той, что лежит перед вами, не купить и за триста тысяч. Камни великолепные, прекрасной шлифовки и необычайно чистой воды. Что с ними будет, менеер Ван Хаутем?
— Эти драгоценности были похищены, Бернстейн. Думаю, страховые общества потребуют их вернуть.
— Но мы же деловые люди, менеер Ван Хаутем! Если вы не возражаете, я, пока не поздно, охотно съезжу в Париж и попробую договориться со страховыми обществами.
Комиссар не мог не улыбнуться, видя, как алчно вспыхнули глаза коммерсанта.
— Посмотрим, Бернстейн. Конечно, все будет зависеть от того, уплатили магарадже страховку или еще нет. Но я буду иметь вас в виду.
Эксперт ушел, драгоценности были надежно спрятаны, и Ван Хаутем опять остался за столом перед грудой рапортов и бумаг, накопившихся в его отсутствие. Он рассеянно покачал усталой головой и занялся трубкой.
Старинг назвал сияющие безделушки «коварным льдом»! Как это верно! Фрюкберг вздумал завладеть ими и попался, несмотря на всю свою ловкость и опыт. И если бы полиция сразу же не упрятала его за решетку, обманутая ривьерская банда живо нашла бы его и расправилась с ним. Из-за них Труди сбилась с честного пути. Хладнокровная, расчетливая, благодаря своей проницательности и врожденным талантам детектива она добилась признания и высокооплачиваемой должности в сыскном бюро Людвига Целлера. И поставила на карту все: свою незапятнанную репутацию, свою безопасность и свободу. А ведь она знала, какая кара ожидает преступников. Миродель — в свое время один из лучших сотрудников Фиделя — пытался нечистоплотными махинациями обскакать конкурента из Швейцарии лишь затем, чтобы присвоить себе часть похищенных драгоценностей и выслужиться перед собственным шефом. Теперь-то ему стыдно — вдруг «папа Фидель» узнает, как он пытался сломать Труди, дать ей последний пинок, спихнуть ее в бездну, откуда никто еще никогда не выбирался целым и невредимым. И, наконец, сами эти ловкие грабители. До тех пор, пока они не начали сбывать краденое, все, казалось, шло прекрасно. Теперь же, когда в Гавре перехвачен транспорт с бриллиантами, французская полиция мертвой хваткой уцепилась за найденную ниточку. Как профессионал, Ван Хаутем ни минуты не сомневался, что эта ниточка неумолимо выведет на преступников и тогда их песенка спета. Какая бессмысленная растрата нервной и умственной энергии! И все ради того, чтобы завладеть кучкой соблазнительных камешков, ценность которых определяется ничтожными страстями и людским тщеславием.
Сколько несчастий принесут еще с собой эти блестящие штучки за долгую жизнь, которая их ожидает… Ван Хаутем вздрогнул. Настойчивый телефонный звонок прервал его размышления. Это был Париж, инспектор Фидель интересовался, как здесь идут дела.
Ван Хаутем коротко рассказал.
— Я должен знать кое-что еще, Фидель, — закончил он. — Кто передал камни Фрюкбергу? С тех пор как в номере, который он занимал в гостинице, я нашел недостающие драгоценные камни из тиары, он, конечно, у меня на крючке. Но это скользкий парень. Он станет твердить, что не знал о содержимом коробки и не отвечает за то, что мы нашли в его номере после того, как он целый день просидел в предварительном заключении. В рассказе, который я слышал от него этой ночью, нет никаких противоречий, и мне сейчас позарез необходимы неопровержимые улики, чтобы загнать его в угол.
— Не беспокойся, мой милый! Когда я звонил вам сегодня утром, у меня были только предварительные сведения о задержании контрабанды. Подробностей я еще не знал. Но мои ребята работают здорово. Только что мне доложили, что в Гавре арестован судовой поставщик, который доставил на борт ящик с маслинами. Мы выяснили, от кого он их получил, и в темпе продолжаем розыск. У нас сейчас просто не хватает людей, чтобы обрабатывать поступающие сведения.
— Да, даже для небольшого дельца, разыгравшегося здесь, в Амстердаме, мне не хватает агентов, чтобы вести розыск по всем направлениям. Для меня вообще загадка, Фидель, с какой стати они вечно жмутся с численностью полиции. В такие дни, как сейчас, нехватка людей особенно ощутима. Ну хорошо! Мы делаем все, что можем. Вот сегодня с утра со скрипом удалось выделить двух сотрудников, чтоб присмотреть за вашим бывшим помощником Мироделем, который теперь работает у Паркингтона. Я уважаю частные сыскные бюро, но мне не очень нравится, когда они тайком отбивают у меня хлеб на моей же собственной территории. Но все-таки Миродель кое-что мне сообщил, и вам это может пригодиться. Пересылку пакета, который здесь, в моем городе, свалился мне на голову, организовал, вероятно, некий Симон Роллар, мелкий мошенник из Парижа. Это вам о чем-нибудь говорит?
— Я уже взял его на заметку. Но на первый взгляд, мне кажется, сведения неверные. Роллар только мелкая сошка, посредник, причем воротилы преступного мира смотрят на него как на пустое место, ведь он не раз обманывал своих партнеров. Возможно, они использовали его в надежде привлечь наше внимание к северу Европы, чтобы мы не заметили, что творится у нас под носом. Но раз уж Миродель считает его причастным к делу, имеет смысл заняться им. Во всяком случае, я сразу извещу тебя, как только мы разберемся, что к чему. А я получу официальную бумагу о том, что вы нашли бриллианты?
— Ну конечно. Завтра дело будет передано прокурору. Как ты думаешь, в Гавре задержали все похищенные ценности?
— Там работают пять человек, и все время обнаруживается что-нибудь новое. В том числе вещицы, проходящие по другим делам, до сих пор не раскрытым. Похоже, они хотели этим транспортом вывезти все подчистую. Потому и проложили столько ложных следов. Может быть даже, все бы у них и сошло удачно, если бы в Гавре, в таможне, не сидели знающие и смышленые ребята. Словом, обо всем этом ты прочтешь в обвинительном заключении, которое мы вышлем. А сейчас прикажу пока арестовать Роллара.
Через некоторое время, когда Ван Хаутем уже погрузился в чтение рапорта, оставленного Ван Хохфелдтом, телефон зазвонил опять.
— Вас вызывает Берн, менеер Ван Хаутем. Не вешайте трубку, соединяю!
Это был Людвиг Целлер собственной персоной, который, выслушав донесение фройляйн Мигль, решил уточнить позицию своего бюро в этом деле.
— Она сообщила мне, что передала в ваши руки человека, игравшего роль посредника в контрабанде бриллиантов, и навела вас на след торговцев наркотиками. Я рассчитываю, комиссар, что в ходе дальнейшего расследования амстердамская полиция должным образом оценит тот факт, что главного преступника задержало сыскное бюро Целлера, притом действуя совершенно самостоятельно. Мы передали вам важного преступника и не позволим отстранить себя от этого дела! Я поручил фройляйн Мигль связаться с вашим начальством. Дело это международное, и расследует его мое бюро, а нидерландская юстиция имеет к этому самое косвенное отношение — лишь в рамках пресечения преступлений, совершенных на территории ее страны. Я буду настаивать, чтобы выслеженные нами ценности были возвращены их законным владельцам от нашего имени! Вам все ясно, комиссар?
— Вполне, менеер Целлер. Чем еще могу быть полезен?
— Благодарю вас. Я только хотел предостеречь вас лично от необдуманных поступков.
— Вы читали сегодняшние вечерние газеты?
— Нет, а что?
— Видимо, в Берн эта информация еще не поступила. В таком случае сообщу вам небольшую новость. Вам незачем больше беспокоиться о ривьерской добыче, потому что французская полиция уже обнаружила все эти драгоценности в Гавре и в настоящее время ведет интенсивный розыск самих преступников. Спокойной ночи, менеер Целлер!
Он положил трубку на рычаг. Если швейцарец и дальше вздумает продолжать в таком же духе, Вилденберг или генеральный прокурор заставят его сбавить тон. И вскоре комиссар углубился в рапорты подчиненных о работе за истекший день. Ничего особенно нового он там не нашел, но верный служебному долгу, все читал и читал, пока буквы не поплыли перед глазами и он не почувствовал, что пора наконец хорошенько выспаться, тогда можно будет наутро со свежими силами продолжить расследование. Придя к такому выводу, он отправился домой. Когда машина остановилась у дома, шоферу пришлось его будить.
На следующее утро в девять часов Ван Хохфелдт, Старинг и Дейкема собрались у шефа в кабинете. До них уже дошли более или менее преувеличенные слухи, разнесшиеся по всему управлению: вчера комиссар вернулся с большим свертком бриллиантов, занимался ими до десяти часов вечера и только тогда уехал домой. Все трое — ближайшие помощники комиссара, — выполняя разные задания, не могли, конечно, составить себе общей картины и теперь сгорали от любопытства узнать все из первых рук. Но они достаточно знали Ван Хаутема, чтобы не приставать к нему с вопросами. Они скромно держались в стороне, пока он просматривал ночные рапорты, но сразу оживились, как только появилась неизменная трубка.
