Женщину, написавшую письмо, звали Джулия. На одном из почтовых ящиков в вестибюле под номером двадцать один значилась Д. Эндикотт. Они поднялись по лестнице на второй этаж, немного постояли перед дверью, прислушиваясь, и постучали. Было уже без четверти семь вечера. Даже если Джулия работала, она должна была...
— Кто там?
Женский голос.
— Полиция, — ответил Карелла.
— Полиция?
Замешательство.
— Мисс Эндикотт? — спросил Карелла.
— Да?
Она подошла поближе к двери. Удивление сменилось подозрением. В этом городе любой маньяк может постучаться в твою дверь и назваться слесарем-водопроводчиком.
— Детектив Карелла, Восемьдесят седьмой участок, не могли бы вы открыть дверь?
— Зачем? Что случилось?
— Один-два вопроса, мисс. Не могли бы вы отворить дверь?
Дверь приоткрылась лишь на немного, удерживаемая цепочкой.
В щелочке виден был глаз.
— Пожалуйста, покажите ваш жетон.
Он предъявил жетон и удостоверение.
— Ну и в чем дело? — спросила она.
— Это ваш почерк? — сказал Карелла и протянул письмо так, чтобы был виден угол конверта.
— Откуда это у вас? — поинтересовалась она.
— Писали вы?
— Да, но...
— Вы нам позволите войти?
— Секундочку, — сказала она.
Звякнула отсоединяемая цепочка. Дверь открылась. Карелла подумал, что ей около двадцати пяти. Молодая женщина, среднего роста, длинноволосая кареглазая блондинка. Она выглядела, как будто только что вернулась с работы, но уже распустила волосы, ослабила узел галстука на блузке и была босиком.
— Джулия Эндикотт? — спросил Карелла.
— Да.
Она закрыла за ним дверь. Они стояли в небольшой прихожей. Маленькая кухонька справа. Прямо перед ними — гостиная. На диване сидел молодой мужчина в джинсе с головы до ног. Перед диваном — кофейный столик. На нем — два высоких бокала с коктейлем. Под столиком валялась пара женских туфель на каблуках. Обувь молодого человека тоже лежала под кофейным столиком. Карелла подумал, что они явились некстати.
Женщина пришла домой с работы, приятель или муж, поджидая ее, смешивал коктейли. Она распускает волосы, оба снимают туфли, он начинает расстегивать ее блузку, и тут стук-стук, это мы, легавые!
Молодой человек посмотрел на них, когда они входили. Он был белым.
Высокий. Черноволосый и голубоглазый.
Невнятное описание Джойс Чапмэн...
— Мишель Фурнье? — спросил Карелла.
Глаза мужчины широко распахнулись. Он посмотрел на Джулию. Джулия пожала плечами и опустила голову.
— Вас зовут Майкл Фурнье? — повторил Карелла.
— Да, а что?
— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
— Вопросов? — переспросил он и снова посмотрел на Джулию. Та снова пожала плечами.
— Конфиденциально, — сказал Карелла. Он продумал все наперед. В том числе и алиби Майка. Если его алиби окажется Джулия Эндикотт, он позднее допросит ее отдельно.
— Не могли бы вы чем-нибудь заняться? — спросил он Джулию.
— Что?
— Ну, принять душ, посмотреть новости по телевизору.
— О, — сказала она, — конечно.
Она прошла через гостиную и открыла дверь напротив дивана. В проеме виднелась кровать. Дверь закрылась.
— Мы знаем, что «Дин» был в порту на Новый год. — Карелла решил взять быка за рога. — Мы знаем, что команда сошла на берег. Куда ты пошел, Майк?
Называя в этих обстоятельствах человека по имени, низводишь его на низшую ступень. Старая полицейская уловка, которая обычно действует безотказно, кроме тех случаев, когда имеешь дело с профессиональным вором, который думает, что ты называешь его Фрэнки, потому что он тебе нравится.
— Новогодняя ночь, — сказал Мейер.
— Где ты провел ее, Майк?
— А зачем вам это надо знать?
— Тебе знакома девушка про имени Джойс Чапмэн?
— Нет. Джойс Чапмэн... Нет. Кто такая Джойс Чапмэн?
— Давайте вспомним октябрь, — сказал Карелла.
— Я и близко не был здесь в октябре.
— Я говорю о позапрошлом октябре.
— Чего? Неужели вы рассчитываете, что я должен помнить...
— Диско-клуб Ланг. В Квартале.
— Ну и что?
— Ты его помнишь?
— Кажется, знаю это место. Что из...
— Девушка по имени Джойс Чапмэн. Вы вместе баловались наркотиками...
— Нет, нет.
— Да, да, но дело не в этом, Майк.
— Слушайте, я в самом деле не помню никого по имени Джойс Чапмэн.
— Блондинка, — напомнил Мейер.
— Как твоя подружка Джулия, — сказал Карелла.
— Мне нравятся блондинки, — сказал Фурнье и пожал плечами.
— Зеленые глаза, — продолжал Мейер.
— Красивые глаза.
— Ее самая привлекательная черта.
— Вы поехали к ней на Оранж-стрит...
— Нет, я не пом...
— На квартиру, где она жила вместе с другой девушкой.
— Когда вы вошли, та спала...
— И по-прежнему спала, когда вы уходили рано утром...
— Анджела Квист.
— Я такой тоже не знаю.
— О'кей, давайте поговорим о новогодней ночи.
— Год назад? Если вы рассчитываете...
— Нет, Майк, той, что была совсем недавно.
— Где вы были и чем занимались? — Я был с Джулией. Когда «Дин» в порту, я всегда остаюсь у Джулии.
— Как давно вы знакомы?
— Не помню, может, шесть-семь месяцев.
— Она сменила Джойс, а?
— Я же сказал вам, что никого не знаю по имени...
— Джойс собиралась стать писательницей, — сказал Мейер.
— Она здесь изучала литературу.
— У ее отца — фирма по обработке дерева там, на Западе.
— О, — сказал Фурнье.
— Ну что, теперь вспомнил? — спросил Карелла.
— Ну да, кажется, вспомнил. У нее на заднице еще маленькая татуировка.
О татуировке они не знали.
— Такая маленькая птичка? На правой ягодице?
— Репродукция Пикассо над диваном, — добавил Мейер, — в квартире на Оранж-стрит.
— Там все такое, в современном стиле? — спросил Фурнье.
— Ну да, вроде как модерн, — согласился Мейер.
— Кажется, я припоминаю. Была такая ночь.
— Очевидно, — кивнул Карелла. — Пытался ли ты когда-нибудь еще раз встретиться с ней?
— Нет, честно говоря, я даже не запомнил, как ее зовут.
— И после той ночи никогда вы с ней не встречались?
— Никогда.
— Так, теперь расскажи нам, Майк, как ты провел Новый год.
— Я уже сказал вам. Я был с Джулией. С этой девушкой что, случилось что-нибудь? И вы поэтому задаете мне вопросы?
— Ты ведь был на Новый год здесь, не так ли?
— Здесь? Нет. То есть я не говорил, что я был здесь.
— Тогда где?
— Мы уходили.
— Куда?
— На вечеринку. К одной подруге Джулии. Девушка по имени Сара.
— Сара, а дальше?
— Я не помню. Спросите у Джулии.
— Кажется, ты вообще не очень хорошо запоминаешь имена, Майк? — Ну ладно, вы расскажете мне, что случилось с той девушкой?
— А кто сказал, что с ней что-нибудь случилось?
— Вы приходите сюда, вышибаете двери...
— Двери никто не вышибал, Майк.
— Я хочу сказать, какого черта, что все это значит?
Негодование честного гражданина. Виновные или невиновные — все они во время допроса в какой-то момент начинают возмущаться. Или, по крайней мере, изображать возмущение. Люди итальянского происхождения, виновные или невиновные, всегда придерживаются линии поведения по методу «Conesce chi son'io?». Изображая возмущение. Это можно перевести примерно как «Да вы понимаете, с кем говорите?». Допрашиваете уличного чистильщика сапог, а он ведет себя как будто губернатор штата. «Да вы понимаете, с кем говорите?» Фурнье сейчас сел на того же конька. "Какого черта все это значит?" Негодование на лице и в голубых глазах. Несправедливо обвиняемый неизвестно в чем невинный обыватель. Однако они все еще не знали, где он был в новогоднюю ночь, когда убивали Сьюзен и ее няню.
— Во сколько вы отсюда вышли? — спросил Мейер.
— Около десяти, спросите у Джулии.
— И во сколько вернулись?
— Вернулись примерно в четыре.
— Где вы находились между половиной первого и половиной третьего?
— Как где? Все там же, на вечеринке.
— Когда вы ушли оттуда?
— Где-то в половине третьего, в три.
— А точнее?
— Ну ближе к трем, по-моему.
— И куда вы направились оттуда?
— Мы вернулись сюда.
— Как добирались?
— На метро.
— Откуда вы ехали?
— Из Риверхеда. Эта вечеринка была в Риверхеде. Скажите, с той девушкой что-то случилось, да?
— Нет.
— В чем же тогда дело? — Ее дочь убили, — сказал Карелла и пристально посмотрел ему в глаза.
— Я не знал, что у нее был ребенок, — сказал Фурнье.
— А у нее его и не было.
И снова посмотрел ему в глаза.
— Но вы только что сказали...
— Когда вы с ней познакомились, у нее не было ребенка. Убитой девочке исполнилось шесть месяцев.
Теперь оба детектива пристально смотрели на него.
