— Коля… Что там с казино?
— Процветает, — Бойков заглянул в смартфон, — ни одной попытки прикрыть заведение, как я и предполагал. За истекший период к нам заглядывало четырнадцать руководителей полицейских подразделений, трое представителей прокуратуры, двое из администрации и один из жилкомсервиса.
— А этому-то что надо?
— Заявил, что кондиционер на фасаде установлен без согласования, нарушает архитектурный облик, но за долю малую он готов закрыть на это глаза.
— Кондиционер тоже вы ставили?
— Нет, он стоял и раньше. Но жилкомсервис тогда не приходил.
— Понятно, — обреченно вздохнул Царев, — и что дальше думаешь делать?
— То же самое. Не волнуйтесь, Борис Дмитриевич. Все идет по плану. Пятнадцатого — день первой выплаты. Коллективное, так сказать, счастье.
— Не волнуйтесь… Чувствую, нам самим будет счастье за такие эксперименты… Ну да ладно…
Борис Дмитриевич помешал ложечкой чай в стакане.
— Вы уже выпили.
— Что?
— Стакан пустой.
— Ах да… Коль. У меня к тебе еще одно дело… Личное. Надеюсь, ты поймешь меня правильно.
— Я все всегда понимаю правильно…
* * *
Антон Иванович Чистов, техник-очумелец, не обманул: коррупционные схемы в России работали безупречно. Спустя неделю вручил Роме интимный номер бывшего морского пехотинца Зубова по прозвищу Леша-морпех.
— Ну, что я говорил? Вот он, телефончик. А вот его последние пеленги… Звонит практически из одного места.
— Откуда?! — Рома, словно гончая, почуял добычу.
— Из «Огородов». А точнее… — Техник приблизился к раритетной карте города, висевшей на стене его кельи в качестве декорации, и ткнул пальцем в нужное место: — Где-то здесь! Удачной охоты, братья и сестры.
В первые послевоенные годы, когда голод гнал народ в поля, жители Юрьевска приспособились выращивать овощи на бесхозных землях в низине, за городской чертой. Вернее, они были государственными, но плохо учтенными. Самодеятельное движение огородников началось с отдельных энтузиастов, но вскоре овладело широкими массами. Район этот так и прозвали «Огороды», а занимаемая им территория росла со скоростью эпидемии гриппа. В конце концов самозахват земель привлек внимание властей, которые тоже нуждались в провианте. Пока те решали, нужно ли принимать меры, и если нужно, то какие, время было упущено окончательно, и теперь уже никакие организационные меры не в состоянии были остановить стихийную тягу юрьевцев к сельскому хозяйству.
Власти, однако, не успокаивались. В последующие периоды, в зависимости от колебаний руководящей и направляющей линии, «Огороды» грозились то снести, построив на их месте предприятие по производству неважно чего, лишь бы крупнейшего в Европе, то, напротив, хвалили людей за инициативу и личный вклад в дело повышения всеобщего благосостояния. Однако ни в том, ни в другом варианте дальше лозунгов дело не шло. Горожане под этот шум упрямо продолжали развивать территорию. Постепенно на месте хлипких будочек для хранения садового инвентаря на участках появились сначала времянки, где можно было переждать непогоду, а затем уже пусть и небольшие, но вполне приспособленные для жилья домики. Одним словом — самозахват.
К настоящему моменту времени между сторонами в отношении статуса «Огородов» установилось шаткое равновесие. Власти отказывались оформить земли в собственность обитателей — слишком уж лакомый был кусок, но и изгнать их оттуда судебно-волевым решением побаивались. Огородники, в свою очередь, уходить с освоенных территорий не собирались, устраивая пикеты при виде подъезжающей тяжелой строительной техники. Но и возводить на участках капитальные строения и заборы не решались, памятуя о том, в какой стране имеют счастье жить. Но некоторые, состоящие при власти, все же возводили, стараясь переплюнуть друг друга в крутизне и понтах. Они строились на отшибе, на так называемой юрьевской Рублевке, и, разумеется, никакую капусту или огурцы не выращивали. Они выращивали этажи.
Вот в такой сложный исторический момент в «Огороды» нагрянули борцы с оборотнями и приданные силы в лице Копейкина и его машины.
Еще пару месяцев назад Кирилл Павлович ни за что не вписался бы в подобную авантюру. И наверняка занял бы позицию начинающего теннисиста Слепнева. «Глухарь» раскрыт, подозреваемый признался. Точка. Безо всяких запятых. Но сейчас рядом присутствовала Ольга Андреевна, и именно ее тлетворное влияние заставляло гнать машину по жуткой грунтовке, опоясывающей огороды и получившей в народе название «ОКАД». Что означало «Огородная кольцевая дорога».
Помимо Копейкина, на свидание с Витей-морпехом отправились Рома и Бойков. Хотели припахать Чистова, но тот уже успел принять дозу. Увы, больше никого в планы не посвящали, за исключением Царева. Слепневу надо докладывать, когда Зубов будет сидеть в камере с признательными показаниями в зубах.
Но, прежде чем крутить бывшему морскому пехотинцу руки, хорошо бы его найти. Радиус пеленга метров сто — сто пятьдесят, а дачных домиков понатыкано, как столов на коммунальной кухне. И спрашивать опасно, дачный телеграф слухов работает надежней любого сотового оператора.
Оставался старый проверенный индейский способ. Копейкин забрался на самую высокую точку кольцевой, а Рома припал к окулярам бинокля. Высматривал, конечно, не самого Лешу, а его великолепный джип. В этих местах он смотрелся бы как бизнесмен Прохоров среди электората.
— Есть! — после трехминутных поисков воскликнул «Зоркий Сокол». — «Леха»!
Все-таки есть что-то душевное и теплое в наших прозвищах дорогих авто. Как-то ближе становятся они народу. «Лексус» — «леха», «ягуар» — «егорыч», «мерседес» — «мерин»…
— Дай мне, дай мне посмотреть! — Оба потянули руку к биноклю, словно рассматривать предстоит не машину, а голую огородницу. Первым успел Рома.
— «Леха», точно… Похоже, в цвет! Номер не видать, но два «лексуса» для такой местности неуместны, простите за тавтологию.
Они съехали с кольцевой и, немного поплутав в паутине узеньких дачных проездов, остановились метрах в пятидесяти от нужного участка, предусмотрительно спрятавшись за кустами смородины.
— Я схожу на разведку, — добровольно вызвался Кирилл Павлович, — прикинусь дураком. Если он дома — позвоню.
— Тебе и прикидываться не надо, — подколол Бойков, правда, без той интонации, с которой подкалывал совсем недавно.
— Смешно, — согласился Копейкин, открывая дверь и хмуро глядя на небо.
Дождь, моросивший с самого утра, перестал, но дело свое мокрое сделал. Хоть грязевые ванны устраивай. В итоге дорога к участку заняла на три минуты больше, чем планировалось, а на подошвах ботинок образовались тяжелые наросты.
Домик не отличался роскошью и дизайном. Обычная сборная двухэтажка, обитая не модным сайдингом, а родной вагонкой, покрытой облупившейся краской. Никаких парников и грядок. Турник между двух берез, место под мангал, небольшой надувной бассейн без воды. Клумба с цветочками. Травка, однако, аккуратно подстрижена, что говорило о наличии у хозяев газонокосилки и чувства прекрасного. Три семерки на номере «лехи» подтверждали научный метод Чистова. Леша прятался здесь. Оставалось выяснить, в домике ли он? И не ушел ли, к примеру, по грибы или на рыбалку.
Беглый визуальный осмотр ничего не дал. На окнах тюль, на пороге веранды никакой обуви. На веревке сушится исключительно дамское нижнее бельишко. А атаковать дом человека, за которым, возможно, не один мертвяк, все равно, что садиться за руль экскаватора, выпив литр водки. Да и просто за руль.
И даже выйди сейчас Леша на крыльцо, Кирилл Павлович не выхватывал бы пистолет, не кричал бы глупости, а, извинившись, отвалил. Немотивированный героизм хорош для комикса и неорганизованного сериального движения. Зубов не тот человек, кто до сих пор спит с плюшевыми игрушками.
— Хозяева! Ау!..
На зов не откликнулись. Копейкин повторил. На сей раз дверь приоткрылась на три пальца, осторожный глаз рассмотрел гостя. «Зоркий Сокол» без труда определил, что глаз принадлежит девице лет двадцати пяти. Вряд ли Леша носит мелированную челку.
— Че надо?
О-о-о… Манеры выпускницы лицея.
— Здрасте… — улыбнулся Кирилл Павлович улыбкой выпускника Гарварда, — простите, к вам кот не забегал? Черный такой, с белой мордочкой. Минут десять назад. Бойкой звать.
Копейкин не упускал возможности даже заочно подколоть Бойкова.
— Не видела, — буркнула выпускница лицея.
— Вот, зараза… Это я не вам… От жены влетит, что не углядел… Не представляете, какая сволочь. Не жена, кот. Хотя жена, в общем, тоже. А вы посмотрите на всякий случай: может, через форточку в дом запрыгнул? Он любит… Спрячется, а потом по ночам орет, чтоб выпустили.
