– Я готов. – Артем Ермаков одернул пиджак, вытянулся.
Гуров сидел за своим столом, задумчиво смотрел в окно, затем, приняв решение, сказал:
– Мы большие и очень умные, но береженого и бог бережет. Тебя-то, мальчик, не тронут, а мне следует перестраховаться, написать завещание. Садись на место, заряжай свой дьявольский аппарат, я тебе продиктую.
Значит, так, – Гуров закурил, взглянул на сидевшего напротив Крячко, и ему почудилось, что в ясных голубых глазах друга поблескивают огоньки, словно черти водят хороводы. – В Прокуратуру России, – начал диктовать Гуров. – Редакторам газет “Известия”, “МК”, “Литературная газета”... – Неожиданно он замолчал, в сомнении потер подбородок, спросил: – А ведь все это в памяти машины остается?
Артем, копируя Гурова, пожал плечами и ответил:
– Обязательно, господин полковник! Однако дискету можно изъять.
– Можно. – Гуров поморщился. – А хранить ее где, да и в конце концов и тебе раньше времени лишнего знать необязательно. Чего губу отвесил? – усмехнулся Гуров и кивнул на Крячко. – Вот полковник, не знает и знать не хочет, потому как любит себя, семью и никуда не торопится. Сотри все к чертовой матери. Жди, я недолго. Я сам все в одном экземпляре изготовлю, отпечатаю и до времени припрячу.
Гуров вышел. Крячко отвернулся к окну, боялся, что усмешка его выдаст. Он понял: Лева все это время валял дурака. Зачем, почему – непонятно. Полковник Гуров старший, а с горки виднее.
* * *
Гуров за рулем, Ермаков рядом катили, не спеша по Бульварному кольцу.
– Вчера технари с моей машины сняли “маяк”, – объяснял Гуров. – Значит, некто очень интересуется моей скромной персоной. В такой толчее, – он глянул в зеркало на поток ползущих машин, – не разберешь, есть кто за нами, нет ли. Мы сейчас слегка проверимся, но если нами интересуются люди серьезные, то все наши проверочки лишь дамские шалости.
Асфальт покрыл толстый слой жидкого снега, водители обменивались короткими гудками и были не по-русски вежливы. Подъезжая к Трубной, Гуров увидел прогал в сплошном потоке, непрерывно сигналя, нарушая все правила, бросил машину вперед, сопровождаемый матом и визгом тормозов, развернулся и двинулся назад, к Петровке, проскочил Пушкинскую, свернул на Тверскую, у светофора пришлось притормозить.
– Ну вы даете, Лев Иванович! – восхищенно шептал Артем. – Если кто за нами и следовал, наверняка потерял, а в такой толчее уже не достанет.
Гуров согласно кивнул, хотя придерживался иной точки зрения. У Белорусского он свернул на маленькую дорожку, обогнул гостиницу “Советская” и припарковался.
– Здесь мы временно расстанемся, продолжим путешествие на своих двоих. Ты идешь к спорткомплексу ЦСКА и ждешь меня час. Я должен обязательно прийти, коли нет – возвращаешься в контору. Мне надо встретиться с человеком, переговорить. С богом! Следи, чтобы на тебе не повисли, – Гуров хлопнул Артема по плечу, запер машину и, не оглядываясь, вошел в гостиницу.
Артем потоптался на стоянке, затем неторопливо двинулся по переходу на другую сторону проспекта.
* * *
Гурову повезло. Когда он подошел к дверям квартиры Галеев, на площадку вышли трое подвыпивших парней, Александр, опираясь на костыли, стоял на пороге.
– Привет, парни! – Гуров показал Галею удостоверение и, не раскрыв, убрал. – Я ваш новый околоточный, познакомиться заглянул.
Парни деловито попрощались и исчезли. Саша был вынужден Гурова пустить, не произойди такой встречи, не открыл бы дверь. Хоть какие документы показывай, Александр незнакомых не пускал.
Гуров отряхнулся на площадке, снял ботинки, поставил в калошницу, оглядел хоромы и произнес:
– Ну, вы даете, парни! – надел тапочки, прошелся по шикарной гостиной. – То-то все говорят, мол, отхватили Галей у “МММ”, те и разорились в момент.
Александр ничего не ответил, прошел на кухню, загремел посудой. Гуров опустил руку в карман, нащупал миниатюрный аппаратик для подслушивания, оглянулся, решая, куда бы его прилепить, понял, что парнишка за ним наблюдает. Судя по всему, дверь на кухню, искусно сделанная из резного дерева и черного стекла, была с обратной стороны прозрачной. Болезненно худой, строптивый, видимо, физически сильный, младший Галей вызывал симпатию, как всякий тяжело больной, который несет свой крест достойно, без жалоб, не требуя сочувствия посторонних.
Наверное, он и с братом держится так же, подумал Гуров, вынимая из кармана сигареты и зажигалку. Неужели он соучастник? Судя по собранным о братьях сведениям, они были очень дружны, оберегали друг друга. Возможно, Борис о своих подвигах не распространялся, но и задвинуть брату такую туфту с “МММ” тоже не смог бы.
– Саша, в доме курят? – громко спросил Гуров, хотя отлично видел пепельницу с окурком, которая стояла на журнальном столике.
Александр вернулся в гостиную, держа под мышкой костыль, в другой руке ловко нес поднос с кофейником и чашками, опустил все на столик, подвинул Гурову, указал на пепельницу.
– Болтуном тебя не назовешь, – сказал Гуров, разливая кофе, глянул на сухое, жесткое лицо хозяина.
– С детства такие, – Галей говорил о себе во множественном числе. – От слов одни неприятности. Вы к чему зашли, господин полковник? Вопросы какие? При вашем опыте краситься под околоточного – только себя и людей обижать.
Гуров не то чтобы опешил, но на мгновение растерялся. По его мнению, Александр Галей никак не мог знать в лицо полковника Гурова. Он неторопливо отпил кофе, поставил чашку, закурил.
– Так при людях представлялся... – Гуров миролюбиво улыбнулся, но Галей дружественного тона не принял, смотрел холодно. – Зачем округе знать, что к вам высокие чины наведываются?
Галей сморгнул, слегка оттаял, мент рассуждал здраво.
– Давай к делу, Лев Иванович, мне кухарить надобно, обед не готов.
Гурову стало ясно, что его приметы называл Михаил Захарченко, когда, выполняя его, сыщика, задание, побывал тут недавно.
– Коли торопишься, скажи, Михаил давно был?
Галей с минуту не отвечал, решая, что признавать, от чего отпираться, понял, что гость слишком умен, лишних неприятностей искать не следует, и ответил:
– На прошлой неделе, – и, как бы оправдывая свою откровенность, пояснил: – Тигр не заглянет в курятник случайно, значит, по следу идет.
– Значит, опоздал я. – Гуров кивнул. – Мишка ваш, хоть и обидел меня, даром не нужен. Я знаю, как он от меня убег, была с ним разборка. Вот те разборщики меня сильно интересуют. “Авторитеты”! – Он длинно выругался. – Бросили пацана под меня и по углам хоронятся.
Гуров замолчал, погладил якобы раненую руку.
– Ну, я выяснил, кто есть кто на Масловке, назвали вас, так и заглянул.
Гуров был доволен собой. Слухач – он изловчится и прилепит, а причина появления звучит более чем убедительно. Напрасно он радовался, с этого визита он начал проигрывать, неумолимо проигрывать, сначала позицию, затем потеряет фигуры и так вплоть до практически матовой ситуации.
Привык Гуров к своему постоянному интеллектуальному превосходству над противником, нарушил чуть ли не главную заповедь оперативника-розыскника: “Если ты что нашел, разгадал, хоть из-под земли достал, всегда будь готов к тому, что то же самое способен сделать и другой человек”.
Неподалеку от дома, где жили братья Галей, между двумя грузовиками стояла заляпанная грязью по самую крышу старенькая “Волга”-такси.
В машине, кроме дремавшего водителя, сидели два немолодых, одетых под провинциалов оперативника контрразведки. Были они голодны и злы, но за домом следили внимательно, хотя и были к заданию настроены скептически.
– Ежу ясно, что пустышку тянем, – сказал один, опустил боковое стекло и сплюнул. – Начальство нашими лбами хочет стенку прошибить. Нет тут этого Мента, не было и не будет.
– Позвони полковнику, объяви, что он двинулся, и ты своей властью наблюдение снимаешь.
– Найди кого дурей, мне и так чуть ли не на год звание задерживают. – Оперативник схватил приятеля за плечо. – Вот он! Сукой быть, он! Точно! – и указал на Гурова, который, придерживая дверь подъезда, выкатил детскую коляску, а другой рукой поддерживал под локоток молодую мамашу.
Коляска и молодая женщина не были заготовкой. Гуров столкнулся с ними на лестнице, помог спуститься, выйти на улицу. Перед уходом из квартиры Галеев сыщик подсобил хозяину перенести чашки, кофейник и пепельницу из гостиной на кухню, а на обратном пути прилепил передатчик к основанию новомодного торшера.
Гуров в ответ на благодарность молодой мамаши чмокнул засмущавшуюся женщину в щеку, прострелил внимательным взглядом улицу: не двинулась ли какая машина, не вышел ли кто из-за угла или из подъезда, и, довольный собой, отправился к стоянке, где оставил свою машину.
Оперативники забыли про усталость, голод и злость и “тупое” начальство. Они передали в контору, что “ведут” мента и просят поддержки. Они знали, насколько опытен и осторожен милицейский “полкаш”, понимали, что одним им не справиться.
