эти деревья, поэтому я просто решил их запалить…
Густав вздохнул и продолжил срывающимся на слезы голосом:
– Но огонь перекинулся на соседский дом, из шерсти и дерева, и тот сгорел весь. Я пытался тушить… Теперь меня забанят на сервере. А новый лес я вырастить не успел, потому что ты отправила меня спать.
– Ах, милый… – Анна-Мария прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
– Не «запалить», а «спалить», – поправил Густава Петер.
Анна-Мария посмотрела на старшего с осуждением.
– Почему ты все время поправляешь меня? – возмутился Петер. – Я тебя хоть раз об этом просил?
– Спасибо, старушка, – сказала Анна-Мария, когда Йенни поставила перед каждым стакан смузи.
– Немедленно вымой миксер, – строго повторил Петер.
– Дай отдышаться.
– Все стаканы перепачкала своим поносом.
– Прекрати! – оборвала Петера Анна-Мария. – Не говори так, когда мы завтракаем.
– Ты ешь туши животных, – в тон Петеру заметила Йенни, – и не можешь пить смузи из-за цвета… Зачем ты забрал мою зарядку?
– «Дай отдышаться», – передразнил Йенни Петер. – Но если миксер будет лежать в мойке, перепачканный этим поносом, когда мы вернемся из школы, я положу его тебе в постель. Обещаю.
Мобильник Анны-Марии зазвонил.
– Это с работы. – Она покосилась на дисплей. – Надо ответить.
И выскочила в прихожую. Страсти на кухне накалялись, она уже слышала, как плачет Густав. Но звонок помощника полицейского Магды Видарсдоттер важнее.
– Прости, – Мелла приложила трубку к уху, – повтори, пожалуйста. Я не расслышала.
– Полный сбор, – повторила Магда, – приезжай немедленно. Ты ведь слышала про труп в морозильнике?
– Да.
– Так вот, старик, в чьем доме его нашли, умер не своей смертью. Похьянен считает, что его убили.
– Ты серьезно? – вырвалось у Меллы. – И кто руководитель предварительного расследования?
– Мартинссон. Но у нас еще двое мертвецов в Курккио. Меньше чем в километре от того дома в снегу найдены две мертвые женщины.
– Ты шутишь? И что, тоже убийство?
– Через пятнадцать минут совещание, и…
– Сейчас буду! – Анна-Мария дала отбой.
Когда она вернулась на кухню, там было тихо.
– Что случилось? – спросил Петер.
– Три убийства, похоже.
У Анны-Марии загорелись щеки. Не три, а четыре, если считать труп из морозильника. Теперь жизнь наконец закипит.
Она надела куртку и обулась.
Вмиг согласие в семье было восстановлено.
– На твоем сервере есть ферма? – спросил Петер Густава.
– Да. – Тот кивнул.
– Тогда там должна быть костная мука. От нее деревья растут быстрее. Если хочешь, могу помочь восстановить лес.
– Какая вкуснятина! – Роберт в два глотка осушил стакан смузи.
– Спасибо. – Йенни обвила руками шею отца. – Может, помоешь за меня миксер? Я спешу.
Роберт кивнул, давясь от смеха.
Анна-Мария смотрела на свою семью. Как быстро они поладили, стоило ей только удалиться из зоны конфликта… Почему у них не получается протянуть друг другу руки в ее присутствии?
«Я сумасшедшая, – подумала Анна-Мария. – Я люблю их, но я сумасшедшая».
Она бросила «пока», выскакивая за дверь, но не получила ответа.
* * *
В то время как Анна-Мария разворачивала машину в направлении полицейского отделения в Кируне, жена Карла фон Поста в компании мужа завтракала в отеле «Никус» в Риксгренсене. Мальчики еще спали в своей комнате. Она надеялась, что они позавтракают, когда проснутся. Время обеда каждый выбирал сам – как проголодается. И только ужины были общие, жена Карла фон Поста настояла на этом.
Вечером семья послушно работала ложками. Дети заглядывали в мобильники под столом. Калле молчал. Если и делал замечания, то через раз. Десять минут спустя, когда с едой было покончено, в их глазах читался вопрос: «Ну что, полегчало?»
«Семейные ужины» – это на букву «с». Из той же серии, что «скука» и «секс». Кстати, о сексе… Когда в одиннадцать она легла, Калле все еще оставался в баре. Но ей не хватало сил даже на то, чтобы беспокоиться по этому поводу. Всю неделю работала как проклятая, а потом вот собрали чемоданы… Небольшая разъяснительная беседа – и мальчики согласились принимать участие во всем, что касается семейного отдыха. Солнце, лыжи и свежий воздух. Она так устала, что даже не плакала, когда Калле захотелось пропустить рюмку «на сон грядущий». В результате бросила там его одного. Недоумевая, в чьей постели «грядущий сон» настиг Калле. Если рюмка, конечно, вообще подействовала.
Но в половине четвертого он заявился, – весь пропахший спиртным, пóтом, чужими духами. Теперь возится с мобильником. Лайкнул фотографию горнолыжного склона. Написал комментарий – «Отличный снег!» Сегодня они поднимутся на пятый уровень. Будет что выложить в «Инстаграме».
Спустя пять минут его мобильник запищал, и она поняла, что это ночная возлюбленная, которой супруг оставил свой номер.
Но Калле нахмурился.
– Ребекка Мартинссон, – коротко объявил он. – Алкаш, в чьем морозильнике нашли труп Раймо Коскелы, умер не своей смертью. Его убили.
– Ты возвращаешься в Кируну?
– Нет, кому это интересно… Двое пьяниц не поладили. Один не рассчитал силы и убил другого. Теперь Мартинссон точно есть чем заняться, в дополнение к балансу предварительных расследований.
Поднимаясь со стола за кофе, Калле не выложил телефон на стол, а убрал в карман. Как долго он еще надеется играть в кошки-мышки?
– Подлить? – Калле кивнул на чашку жены.
Та покачала головой.
А потом слышала, как он разговаривал с кем-то возле столика с соками:
– О-о-о… я так ненавижу Кируну. Особенно сейчас, когда город проваливается в собственную задницу. Но весной тянет в горы, это непреодолимо.
«Он ненавидит Кируну, – думала жена Карла фон Поста. – Ненавидит Ребекку Мартинссон. За что, интересно?.. И за что он ненавидит меня?» – добавила она, совершенно неожиданно для себя.
От Калле исходила агрессия. Особенно вчера, когда он ворвался в спальню, даже не приняв душ, и упал на кровать. Она не протестовала, ничего не пыталась выяснить. Просто повернулась к нему спиной. Слишком хорошо знала, как начинаются ссоры, как развиваются и чем обычно заканчиваются.
А заканчивалось все обвинениями в том, что она слишком
