— Ну ладно, не суть. В общем, мужик сказал, что Инна больше ко мне не вернется. Я, естественно, сразу поставил точки над «и»: сказал, что ребенка она не получит, пусть и не надеется. А он только хохотнул, тонко так, и говорит: мол, не нам решать. А суд, сами знаете… Всегда ребенка матери отдаст. Зачем это, мол, надо? Ребенка травмировать и тэ дэ. Ну, и что ты предлагаешь? — спрашиваю. Он помялся так и назвал сумму.
Опера переглянулись: сумма точно совпадала с той, которую доцент одалживал у сослуживца.
— Он сказал, что как только Инна деньги получит, она сразу расписку напишет, что отказывается от всяких прав на ребенка, и больше никогда не появится. У меня аж голова от радости закружилась, я сразу согласился, дурак. Потом уже к юристу сходил, он меня надоумил, что это все фигня, что надо заключать нотариальное соглашение… Но я рукой махнул. В общем, деньги занял и стал ждать. Он через неделю позвонил, как договаривались, мы в том же кафе встретились, я ему деньги отдал, и все.
Доцент замолчал, потом вдруг тревожно взглянул на оперативников.
— Она что, все-таки хочет Настю? Я дурак, конечно, я ведь тогда даже расписку у него не взял. В эйфории был.
— Этот мужик, что, вам даже расписку от Инны не дал? — осторожно спросил его Костя.
— В том-то и дело. Я подумал, что начну требовать нотариального соглашения, они откажутся, и что тогда? Нет, лучше не думать про это. Отдал деньги, и все. Но потом понял, что Инна слово держит. Ни звонков, ни писем… Встретил как-то на Невском девочку из их турфирмы, они с Инкой дружили. Спрашиваю, что гулящая, пишет хоть? А она как-то странно на меня посмотрела, нет, говорит, а тебе? Так и разошлись… Так что, мне Настю отдавать? Она ведь сейчас и не узнает Инну-то.
Как только опера поняли, что Светлов гораздо больше боится, услышать, что дочь придется отдать жене, чем то, что жена его мертва, они взялись за него уже серьезно.
К вечеру, они вытрясли из доцента все, что можно, и прибежали с этим ко мне.
Группа крови Инны Светловой действительно была третьей, муж это знал наизусть, потому что когда они ждали ребенка, была угроза плоду из-за конфликта резус-факторов, они вместе ходили в консультацию сдавать кровь, и он запомнил ее группу навсегда. Так что у нас отпали последние сомнения в том, чей труп в покрывале лежал в канаве с зимы.
Светлов дал более или менее удобоваримое описание примет посредника между ним, и, как он думал, его женой: около пятидесяти лет, прилично одет, худощавый, лицо слегка вытянутое, глаза глубоко посаженные, волосы темные, на лбу залысины; голос вкрадчивый, слегка хромает. На следующее утро Светлова отправили к криминалистам составлять композиционный портрет этого мужчины.
Оценив элегантный способ завладения деньгами, мы, кстати, не исключали того, что Инна была убита не сразу, а действительно сбежала с этим хромоногим, это уж потом он от нее избавился. Точное время смерти женщины, труп которой нашли в кювете, эксперты ведь не назвали, там был люфт в два-три месяца.
Предупреждая мои вопросы, ребята сообщили, что им показалось странным, что жена не забрала никаких своих вещей, что называется, в чем была, в том ушла, а у брошенного мужа это не вызывает никаких сомнений. Но доцент им объяснил, что вместе с деньгами отдал посреднику и чемодан со всеми вещами Инны. Она через посредника передала, что просит мужа собрать и передать ее одежду и косметику. Сам он для себя рассудил, что Инна боится повторения сцены двухлетней давности. Боится, что на этот раз он ее изобьет уже по-настоящему. Ну, и слава богу, для него, Светлова, и к лучшему.
Оказалось, что Инна была сиротой: отца у нее не было. А мать ее три года назад умерла от сердечного заболевания, так что, кроме мужа, и заявлять-то о ее исчезновении было, некому.
Вооруженные композиционным портретом, опера отловили подружку Инны с ее работы, но та категорически отвергла версию о том, что любовником Инны был этот хромоногий.
— Она же с парнем из газеты крутила, — сказала девушка, разглядывая фоторобот. — Не с этим старым.
— А парня знаешь? — спросили опера и тут же получили полные данные журналиста.
Через час журналист сидел в убойном отделе, пил с операми водку и правдиво рассказывал о связи с Инной Светловой, длившейся несколько лет. Познакомился с ней случайно, на улице, стали встречаться. В первые дни после знакомства она вдруг пригласила к себе, сказав, что ни мужа, ни ребенка дома не будет; он, балда, пришел, ни был позорно застукан мужем, еле нога унес. Инна потом его нашла, извинялась, и впредь они встречались в безопасных местах. Его это очень устраивало, как и то, что она не хочет уходить от мужа и не просится замуж, поскольку он и сам на минуточку был женат. Дорогие подарки журналист ей дарить не мог, но из благодарности за радость безопасного секса устроил своей возлюбленной протекцию на радио. Ее пригласили в передачу, она была счастлива безмерно. Потом — интервью в газете, еще круче. А потом вдруг она пропала.
Он несколько раз звонил ей на работу, и когда ему сказали, что Светлова уволена, он подумал, что просто она его бросила таким необременительным способом. Домой ей он, естественно, не звонил, решил, что если она захочет продолжать отношения, то сама на него выйдет, но от нее не было ни слуху, ни духу, и в конце концов просто забыл про Инну.
— Я, ребята, грешным делом, сначала думал, что ее муж грохнул и закопал где-то, — поделился журналист с операми. — Выследил нас, небось, и придушил неверную. Пару недель я сам ходил и оглядывался. А потом махнул рукой. Значит, не муж?
На всякий случай опера съездили с ним вместе к нему домой и перерыли всю квартиру. Получить санкцию на обыск было не подо что, уголовных-то дел, связанных с исчезновением женщин, так и не возбудили. Но журналист не стал вставать в позу и даже, по его словам, получил удовольствие от процесса.
Наибольшее удовольствие, надо думать, он получил позже, когда опера, ничего не объясняя, показали его жене фотографию покрывала, в которое был завернут женский труп из области.
Надо отдать должное жене: не дрогнув лицом, она категорически заявила, что такого покрывала у них никогда не было, и только поинтересовалась, что шьют ее муженьку: убийство, изнасилование или наркоторговлю.
Опера сказали, что сбыт краденого, и с тем распрощались. По дороге в отдел обсудили предположение о том, что Светлову могла убить журналистская жена, чтобы избавиться от соперницы. Но обсудив, отвергли это предположение: в эту конструкцию не лез джип со следами крови в багажнике и пятидесятилетний хромоногий субъект, завладевший денежками.
Мужа Светловой пришлось отвезти в область и показать ему фотографии неустановленного женского трупа с остатками светлых кудрявых волос. К нашему удивлению, Светлов сразу и уверенно опознал в трупе женщины свою жену.
— Это она, Инна. Я не сомневаюсь.
И после этого поднял на оперов страдальческие глаза:
— А… А голос ее у вас откуда?!.
Вот тут-то ребятки мгновенно вспотели. И осознали, что не все приемы получения информации допустимы, в уголовном процессе. Оба мне сказали, что в этот момент им было очень стыдно. Спасло их то, что за давностью времени доцент вовсе не был сражен смертью жены наповал. Напротив, он даже испытал облегчение, осознав, что Инна никогда больше не придет отнимать у него горячо любимую дочку. И, когда опера покаялись, простил их.
Опознав труп жены, Светлов отдал оперативникам кучу ее фотографий, любительских и официальных. И когда судмедэксперты сделали фотосовмещение по черепу, отпали последние колебания — она или не она. Она, на сто процентов.
Областной следователь, получив такую интересную информацию, в ажиотаже поскакал к своему прокурору на предмет возбуждения дела по факту убийства Светловой. Прокурор его ажиотажа не разделил и заартачился: во-первых, причина смерти Светловой до сих пор не установлена. Механических повреждений на трупе не найдено, ни ножевых дырок, ни пробоин в черепе, ни признаков асфиксии, ни огнестрельных ран. А вдруг она умерла от сердечного приступа, а тот, кто был рядом, испугавшись, просто вывез ее труп в область и похоронил в канаве. Может такое быть? Криминалистическая практика знает такие случаи. А мы не в Соединенных Штатах, у нас за сокрытие трупа не судят, если убийства как такового не было.
Следователь возражал своему прокурору, что Светлова могла быть отравлена ядом, который к моменту обнаружения трупа разложился, поэтому не был найден при исследовании труда. Прокурор парировал, что это всего лишь догадки, основывать на которых возбуждение дела не стоит. И намекнул, что лучше бы его подчиненные не совали нос в дела городской прокуратуры, а занимались бы своими собственными делами. Сроки по которым горят и слабенький выход которых в суд совершенно не соответствует серьезнейшим задачам, поставленным перед органами прокуратуры государством, например, — необходимости окончания расследования по делу начальника уголовного розыска, утаившего от учета кражу шапочки у собственного сына.
