Эд Макбейн - Валентинов день

– Блейни, это Карелла из 87-го участка.

– Хеллоу, – поздоровался Блейни.

– Я получил ваше заключение, Блейни.

– Ну и что, что-нибудь не так? – немедленно ощетинился Блейни.

– Ничего, – заверил его Карелла. – Наоборот, думаю, это очень полезная информация.

– Рад это слышать, – успокоился Пол Блейни. – Очень редко кто-нибудь в вашей чертовой полиции признает, что и от медэксперта бывает толк.

– У нас в 87-м участке все по-другому. Мы всегда очень надеемся на ваши заключения.

– Очень рад, – повторил Пол Блейни. – Когда человек дни и ночи напролет работает с трупами, у него начинают возникать сомнения. Знаете, кромсать мертвые тела не такое уж веселое занятие.

– Вы проделали отличную работу, – похвалил Стив Карелла.

– Благодарю.

– Серьезно, – горячо добавил Карелла. – У вас неприметная профессия, но можете быть уверены, мы ценим вашу работу.

– Благодарю вас. Спасибо.

– Если бы мы платили вам за каждое дело, в котором вы нам помогли, хотя бы пять центов, вы бы давно стали миллионером, – еще горячее признался Карелла.

– Ну что же, большое спасибо. Что я могу для вас сделать, Карелла?

– Вы написали отличное заключение, очень полезное. Но есть одна деталь…

– Да?

– Интересно, не могли бы вы мне что-нибудь рассказать о человеке, который все это сделал?

– Все это сделал? – не понял доктор.

– Да. В вашем заключении написано о жертве. Это прекрасно, но…

– Что?

– Прекрасно и очень полезно. Ну а что о преступнике?

– О преступнике?

– Ну да, о мужчине или женщине. О том, кто отсек эту кисть? – пояснил Стив Карелла.

– А, ну конечно, – сообразил Блейни. – Знаете, когда долго осматриваешь трупы, то забываешь, что эти трупы откуда-то берутся. Понимаете? Это становится.., ну.., что-то вроде математической задачи.

– Понимаю. Вы можете что-нибудь сказать о человеке, который отсек кисть? – повторил вопрос Карелла.

– Ее отсекли чуть выше запястья.

– Чем?

– Или большим ножом для рубки мяса, или топориком, по-моему. Во всяком случае, чем-то похожим, – ответил доктор.

– Чистая работа?

– Относительно. Ему или ей пришлось перерубить кости. Однако никаких пробных порезов или царапин нет. Так что человек, который отсек кисть от тела, скорее всего, не из слабонервных.

– А умелый?

– Что вы имеете в виду? – не понял Пол Блейни.

– Ну, вам не кажется, что преступник знаком с анатомией? – объяснил детектив.

– Не думаю, – не согласился доктор. – Самым логичным местом для отсечения является запястье, где соединяются лучевая и локтевая кости. Отсечь кисть в запястье значительно легче, чем рубить кости. Нет, не думаю, что преступник по-настоящему знает анатомию. Я даже не могу понять, почему вообще эту кисть отрезали. А вы?

– Что-то теперь я вас не понимаю, Блейни.

– Вы же, наверное, не раз сталкивались с подобными делами, Карелла? Обычно находят голову, затем туловище и, наконец, конечности. Но если кто-то намерен отрезать всю руку, зачем отрезать кисть? Понимаете? Ведь это же дополнительная работа, в которой я просто не вижу смысла.

– Теперь понимаю, – медленно произнес Карелла.

– Большинство трупов расчленяют или калечат, чтобы сложно было установить их личности. Кстати, поэтому с кончиков пальцев и срезали кожу.

– Несомненно.

– Тогда ваши преступники расчленяют тело, чтобы было легче от него избавиться, – добавил Блейни. – Но отсечение кисти? Как оно может служить этим целям?

– Не знаю, – признался детектив. – Как бы там ни было, мы имеем дело не с хирургом, правильно?

– Да.

– А как, по-вашему, мясник не подойдет?

– Может, и подойдет. Кости перерублены с большой силой. Вполне вероятно, что преступник знает, как обращаться с подобными инструментами. И не забывайте про кожу на пальцах.

– О'кей, Блейни, большое спасибо.

– Пожалуйста, – ответил счастливый доктор и положил трубку.

Стив Карелла некоторое время продолжал думать о расчлененных телах. Неожиданно у него во рту появился очень кислый привкус. Карелла отправился в канцелярский отдел и попросил Мисколу сварить кофе.

Кабинет капитана Фрика находился на первом этаже. Сейчас здесь на ковре пребывал полицейский по имени Ричард Генеро. Капитан Фрик являлся начальником 87-го участка, но в деятельность сыскного отдела вмешивался редко. Он не отличался большой сообразительностью да и, честно говоря, умом. Фрику нравилась работа полицейского, но еще больше капитану хотелось стать кинозвездой. Кинозвезды постоянно общаются с роскошными женщинами, а полицейские капитаны только орут на незадачливых подчиненных.

– Должен ли я понимать, Генеро, что ты не знаешь, кто оставил эту сумку на тротуаре – мужчина или женщина? Так?

– Да, сэр.

– Ты не можешь отличить мужчину от женщины, Генеро?

– Да, сэр. Я хочу сказать, могу, сэр, но лил дождь.

– Ну и что?

– Лицо этого человека было спрятано под зонтом, сэр.

– Этот человек был в платье?

– Нет, сэр.

– В юбке?

– Нет, сэр.

– В штанах?

– Вы имеете в виду брюки, сэр?

– Да, конечно, я имею в виду брюки! – взорвался Фрик.

– Да, сэр. Вернее, они могли быть брюками, которые носят и женщины, и мужчины, сэр.

– И что ты сделал, когда увидел на тротуаре сумку, Генеро?

– Я закричал вслед автобусу, сэр.

– И что дальше?

– Затем я открыл сумку.

– И когда ты увидел, что находится в сумке?..

– Я.., я, кажется, слегка растерялся, сэр.

– Ты побежал за автобусом?

– Н.., н.., нет, сэр.

– Ты знаешь, что следующая остановка находится всего в трех кварталах?

– Нет, сэр.

– Эх ты, Генеро. Ты понимаешь, что ты мог остановить машину, догнать автобус и арестовать человека, который оставил сумку?

– Да, сэр. Я хочу сказать, что тогда я этого не понял, сэр. Но сейчас понимаю, сэр.

– И тем самым нам бы не пришлось посылать сумку в лабораторию и гонять детективов в аэропорт?

– Да, сэр.

– И не искать другие части тела, чтобы установить личность убитого? Это ты хоть понимаешь, Генеро?

– Да, сэр.

– Тогда почему же ты такой осел?

– Не знаю, сэр.

– В автобусной компании нам сказали, что автобус, который отъехал от той остановки в 2.30.., в 2.30, Генеро?

– Да, сэр.

– ., в 2.30, имеет номер 8112. Мы разговаривали с водителем. Он не помнит никакого человека в черном, который сел на том углу, ни мужчины, ни женщины.

– Я видел этого человека, сэр. Я видел его или ее, сэр, собственными глазами.

– Мы тебе верим, Генеро. Водитель автобуса не обязан помнить всех своих пассажиров. Как бы там ни было, Генеро, мы до сих пор так ничего и не выяснили. А все потому, что ты не подумал. Почему ты тогда не подумал, Генеро?

– Не знаю, сэр. Наверное, я очень растерялся.

– Господи, бывают времена, когда я жалею, что я не кинозвезда или еще что-нибудь в этом роде, – страдальчески проговорил капитан Фрик. – Ладно, иди. Живи, Генеро.

– Да, сэр.

– Давай, выметайся!

– Слушаюсь, сэр. – Генеро отдал честь и поспешно покинул кабинет начальника участка, благодаря свою счастливую звезду: никто не знал, что он перед тем, как нашел сумку, выпил два стакана вина у Макса Манделя.

Фотография сумки лежала на столе Нельсона Пиата.

– Да, это наша сумка, верно, – сказал он. – Отличная фотография. Вы снимали?

– Вы имеете в виду меня лично? – переспросил детектив Мейер Мейер. – Да.

– Нет, полицейский фотограф.

– Да, это наша сумка, – повторил Пиат. Он откинулся на спинку кожаного вращающегося кресла, которое стояло у огромного окна. Кабинет находился на четвертом этаже административного здания международного аэропорта. Окна выходили на взлетную полосу, мокрую от дождя. – Проклятый дождь! – добавил Нельсон Пиат. – Он нам так мешает.

– Вы не можете летать, когда идет дождь? – поинтересовался Мейер.

– Можем. Мы можем летать почти в любую погоду. Но полетят ли пассажиры, вот в чем вопрос? Как только начинается дождь, все сразу начинают отказываться от билетов. Боятся. Все боятся, – Пиат покачал головой и опять принялся изучать глянцевую фотографию размером 8,5 х 11 дюймов. Сумку сфотографировали на белом фоне. Снимок действительно был отличным. Название фирмы и девиз виднелись отчетливо, словно неоновые. – Ну и что случилось с этой сумкой, джентльмены? Какой-нибудь взломщик держал в ней инструменты или еще что-нибудь в этом роде? – Он рассмеялся собственной шутке и взглянул сначала на Клинга, потом на Мейера.

Клинг ответил за обоих:

– Не совсем, сэр. Убийца прятал в ней часть трупа.

– Часть?.. Ого, ясно. Да, это плоховато, даже очень плохо для бизнеса. – Пиат замолчал. – Или нет? – Он опять замолчал, что-то обдумывая. – Газеты будут писать об этом деле?

– Сомневаюсь, – ответил Мейер. – Оно слишком кровавое для публики, и к тому же в нем нет ни изнасилования, ни роскошной женщины. Слишком скучно.