— Нам бы поговорить.
— Ну… Проходите. На кухню. А то в комнате не прибрано.
Светочка скинула не форменные туфли, оставшись в форменных чулках. Тапочек хозяйка не предложила. Похоже, последняя находилась дома одна, на шум в прихожей из комнаты никто не вышел. Может, вышел призрак мамы, но невидимый.
На кухне, довольно опрятной, не имеющей ничего общего с наркоманским притоном, Юля присела на табурет. Светочка осталась стоять на пороге, пощелкивая авторучкой.
— Я поговорила с Никитой. Что-то не помнит он ни про Зареченск, ни про просьбы к тебе.
Юля, рискуя сделать будущего ребенка инвалидом, закурила.
— Конечно… Как долг отдавать, так сразу память отшибло.
— Хорошо, — Светочка тоже присела на табурет, — допустим… А ты не догадываешься, почему Никита попросил съездить именно тебя?
— Откуда я знаю… Другие, наверно, заняты были.
— И как это выглядело? Его просьба.
— Да обыкновенно… Шел мимо, заглянул, предложил заработать.
— Мимо? Это давно не его участок.
— Ну что вы к словам цепляетесь? Я ж уже говорила… Дружба у нас.
— Ладно. И как ты добиралась до Зареченска?
— Обыкновенно… На автобусе, — злобно буркнула сутулка-конопатка.
— Во сколько был рейс? — не унималась гостья.
— Утром… Не помню уже. Послушайте… Я что-то натворила? Убила кого-нибудь, ограбила? Сами же подкинули халтуру, а теперь наезжаете!
— Наезжает братва, а я просто уточняю детали. Дозу, значит, пообещал?
— Да! — Юля загасила окурок и встала с табурета.
— А как же будущие дети? — Светочка показала на живот: — Не боишься, что вместо молока кокса потребует?
— Не боюсь…
— Дело твое.
Да, наверно, она зря пришла. Надо было просто все рассказать Коле или Копейкину, пускай бы Юлю кололи. А она только вспугнула. Единственный плюс — окончательно убедилась, что рыжая врет. Теперь хорошо бы убедить в этом Коленьку, пока не запрессовал Никиту.
Вспомнился Штирлиц с его шпионским наблюдением, что запоминается последняя фраза. Проверим, не заблуждался ли:
— Я, собственно, не только за этим. Анкету надо заполнить. С нас требуют, — разведчица достала из раритетного планшета бланк.
Быстро заполнила пункты. Юля отвечала без запинки, притормозив лишь на одном пункте.
— Кто еще проживает в квартире?
— Ну… Это… Никто. Раньше мама жила, но она умерла.
И не просто умерла. Не от старости или болезни. А очень-очень странно утонула.
— Что ж… Благодарю.
Светочка бегло осмотрела кухню и еще раз убедилась, что Юленька врунья. В раковине две немытые тарелки, пара вилок, в пепельнице окурки от разных сигарет. (Браво! Шарапов! Шерлок Холмс! Родионова!) Похоже, человек поужинал и ушел, а она не успела вымыть посуду. И вряд ли это был просто гость или гостья. Есть ощущение, что не просто.
В прихожей догадка подцепилась. Мужская куртка теоретически могла принадлежать хозяйке, но по размеру явно не подходила. Да и кроссовки…
Кроссовки…
Боже! Боженьки!
Великолепной шпионской зрительной памятью разведчица не обладала, но могла поклясться святым Феликсом, что данный фасон она совсем недавно видела. И не в магазине.
— Ой… Я, кажется, ручку на кухне забыла.
Юля свалила из прихожей.
Оставалось быстро раскрыть планшет. Через две секунды Светочка держала фото, переданное ей Бойковым. И на этом цветном, превосходном, качественном снимке были изображены точно такие же кроссовки, что валялись на полу в прихожей.
А значит, человек, напавший на курьеров, бывает здесь…
Господи, что значит «бывает»?.. Кроссовки же не на улице, а дома, значит, и человек… Она же не заглядывала в комнаты. А тишина обманчива.
(Не Холмс! Дедуктировать еще и дедуктировать!)
— Привет… А ты догадливая… Вот так и стой.
Черный зрачок пистолета находился в паре метров от ее лица. И, естественно, оружие не висело в воздухе. Оно удобно сидело в руке, принадлежащей субъекту средних лет. Которого Светочка, несомненно, видела раньше.
Но сейчас было не до воспоминаний.
Планшет полетел в голову гада, но не с целью поразить, а с целью отвлечь. Правая же рука скользнула в карман и выхватила секретный мобильник.
Оппонент сориентировался еще быстрее, но стрелять не стал. Просто выбросил вперед левую руку, нанеся суровый удар в лицо участковому инспектору.
Мобильник упал на пол.
Следом за Светланой Юрьевной, упавшей на секунду раньше.
Нажать тревожную кнопку она не успела.
* * *
Примерно в то же самое смутное время, вернее, немного позже, человек, описание чувств которого к Светлане Юрьевне могло бы украсить страницы любого женского романа, прибыл на встречу со своим недругом, описание чувств которого к нему отлично подошло бы для хорошего триллера. А если говорить прямо, без загадок и псевдонимов, — с Козлом Павловичем Копейкиным.
Коля не звонил ему, чтобы назначить свидание. Это было бы слабостью. Решил подкараулить возле отдела и якобы случайно встретиться.
Случай наступил довольно поздно, когда начался дождь. Копейкин, прикрываясь зонтом со сломанными спицами, поскакал к своей тачке. Николай Васильевич пару раз посигналил и моргнул фарами. Копейкин огляделся, изменил курс и подошел к бойковской «девятке», дверь которой гостеприимно распахнулась.
— Торопишься? — поинтересовался охотник на оборотней.
— А что?
— Разговор есть.
— Ты чего, меня специально ждал?
— Делать не хрен… Я к Сычеву, за справкой по Сапрыкину… А тут — ты. Залазь.
Копейкин свернул зонт, стряхнул с него воду и забрался в салон:
— Ну?
Бойков начал не сразу. А с артподготовки:
— Тебе Ольга не звонила? На днях или сегодня?
— Нет. И писем не писала. С чего она должна мне звонить?
— В общем, так… Она места себе не находит. Из-за тебя. Короче… Я ей действительно предложил тебя охмурить. Ну для дела. Она так и сделала. А потом по-настоящему втрескалась.
— Ерунда. Так не бывает, — мрачно возразил герой триллера, — то не люблю, то люблю.
— Бывает… Еще как бывает, — вздохнул герой женского романа, — по себе знаю… Я к чему… Если она вдруг позвонит, не посылай сразу. А постарайся понять и простить.
Копейкин с открытым подозрением глянул на антагониста.
— А у тебя-то какой интерес? Или ты купидон бескрылый? Про проснувшуюся совесть только не надо.
— Ну… Я ж вижу, девчонка мучается, страдает… Помочь хочу. Не говори ей, что я приезжал. Давай так. Я ей скажу, что ты тоже страдаешь, а потом встречу устрою, якобы случайную.
Кирилл Павлович посмотрел на благотворителя с еще большим подозрением. В принципе, он искал встречи с Ольгой, но только не через Бойкова. Тот ничего просто так не делает.
— За справкой, говоришь, приехал? Может, сходим вместе? — Он взялся за ручку двери. — Мне тоже кое-что у Сычева надо.
— Ладно-ладно… Погоди, — Коля посчитал артподготовку состоявшейся и перешел к атаке: — Есть, есть у меня интерес.
Копейкин убрал ладонь от ручки.
— Интерес зовут Светкой. Родионовой. Та самая…
Кирилл Павлович не то чтобы поразился, но легкое любопытство в его взгляде читалось.
— Понимаешь, странная штука. Она мне поначалу глазки строила. В кино затащила, в кафешку. А потом, когда я начал отвечать взаимностью, резко пошла на попятную. Вот я и думаю — почему? У нее ж не спросишь. Они с Ольгой подруги, наверняка делятся личным. Если вы с Ольгой помиритесь, спроси, что Светка обо мне думает.
— Ты меня, что ли, вербуешь? — возмутился Кирилл Павлович. — Ну вы даете! Обалдеть! Совсем в шпионов заигрались. А вы по-простому, без комбинаций, можете? Без внедрений, без вербовок?
— Чья бы мычала… Ну хорошо, хорошо… Сам тогда спроси, пока она здесь. Так, между делом…
Копейкин не ответил, потому что запиликал секретный телефон Бойкова. Тот вместо ответа посмотрел на дисплей. Красная точка на карте Юрьевска интенсивно мигала — опять, наверно, проверяет…
Он убрал мобильник, о чем-то задумался, достал снова и посмотрел на экран:
— Черт… Это ж Некрасовой дом. Юльки. Чего она там забыла? У тебя ствол с собой?
— К сожалению, да. Что, опять комбинация?
— Да какая комбинация?! Пожар!
Коля завел двигатель и, не дав Копейкину выйти, рванул с места, едва не протаранив отделенческий «козлик». И снова машину бросило в кювет.
— До Победы как быстрее?
— Я покажу. Сейчас прямо, потом на Красных Ткачей.
— За сколько доедем?
— Минут за пятнадцать. Если по воздуху, то за пять. Но у тебя, кажется, нет пропеллера.
— Черт! Что там еще стряслось? Я ж отвечаю за нее!
Это было сказано Колей для себя. Он отвечал за Светку не перед начальством, не перед Копейкиным. Перед самим собой.
— Объяснить можешь, куда едем?
