- К черту реакцию! - настаиваю я. - Хоть разок и мы можем позволить себе что-нибудь противозаконное, не так ли?
Наконец доктор решается написать неразборчивый рецепт и надевает пиджак, собираясь выйти. Он явно не в восторге от моего посещения. Я жду, пока он оденется. Свистеть в его квартире не решаюсь и потому выстукиваю пальцами дробь на коленке.
Мы отправляемся в дежурную поликлинику. Доктор входит туда один. Я сижу в машине, но больше не насвистываю. О своей усталости я немного забыл, словно выписанный доктором рецепт уже оказал свое действие. Но эти четверть часа ожидания кажутся мне вечностью.
- Мне пришлось предъявить свои документы, - объясняет мне доктор, явно нервничая. - Вот, держите. Правда, здесь на один прием. Запьете водой. И завтра явитесь ко мне. .
С мрачным видом он выслушивает слова благодарности. Мы отвозим его обратно домой. Перед домом он словно размышляет, подать мне руку на прощание или нет.
- Надеюсь, что все обойдется, - говорю я равнодушно.
- Двенадцать часов вы будете сжигать себя, - отвечает он по-прежнему мрачно. - Потеряете вкус к пище. Реакция будет длиться не менее двадцати четырех часов. Не надейтесь, что это пройдет для вас без последствий.
- Но будем надеяться, что они окажутся не слишком тяжелыми.
- Сейчас-то вам легко говорить! - Он все же протягивает мне руку и идет к дому.
Я возвращаюсь в управление. В кабинете меня уже ждут несколько сотрудников.
- Ничего нового? - спрашиваю я.
- Пока нет, - докладывает Лоубал. - Но к вам посетитель.
Один из присутствующих встает. До сих пор я его не замечал, хотя он и в форме. И не припоминаю, чтобы видел когда-либо раньше.
- Участковый пятьдесят восьмого отделения, - представляет его Лоубал, - он хочет вам что-то сообщить. Участковый отдает мне честь.
- Вам письмо, товарищ капитан, - говорит он очень вежливо.
И подает заклеенный конверт, содержащий довольно обширное, если судить по внешнему виду, послание. Правда, может быть, там вовсе и не письмо. Может быть, в конверте снова эти проклятые купюры «C-L». Конверт похож на те, которые я находил в абонентных ящиках на почте. Адрес написан крупным острым почерком.
Капитану Калашу.
Управление Государственной безопасности.
Важное сообщение.
И больше ничего.
Прощупываю конверт и чувствую, что мне хочется надеть очки.
- Подождите здесь, - говорю я участковому и вхожу в кабинет. Меня непреодолимо тянет сесть.
Наконец я собираюсь с силами и, наливая в стакан воды, ищу в кармане таблетку, выданную мне так неохотно доктором. И куда только я ее засунул! Ну вот она наконец. Кладу таблетку на язык и запиваю водой, пока она не проскальзывает внутрь.
Все, таблетка принята. Когда же она начнет действовать? Пока что я сижу за столом совершенно разбитый, ощущая слабость во всем теле. Если таблетка не начнет действовать сию минуту, я, как пьяный, засну прямо за столом над этим толстым конвертом. Голова у меня беспомощно клонится вниз. Я не в силах ее поднять.
Но к своему удивлению, я все же не падаю в пропасть глубокого сна и, все еще сознавая, что сижу за столом, подпираю голову руками. Проходит еще минута, и, не знаю почему, мне уже не хочется спать. Я поднимаю голову и машинально беру конверт. Вскрываю его.
Никаких денег. Лишь несколько страниц без обращения и подписи, исписанные тем же острым почерком, что и на конверте. Сейчас я уже в силах прочесть эти страницы. Первая же фраза сразу выдает, с кем я имею дело:
«Я вижу, что вы еще не оставили попытки разоблачить меня».
Значит, мы наконец выгнали этого Г. Ф. из его таинственного логова.
Я совсем не знаю его. И все же словно вижу за этими строками его ухмылку. Читаю дальше:
«Это наивно! Не переоценивайте своих успехов. Если вы действительно рискнете объявить мне войну не на жизнь, а на смерть, вам конец. Уж кто-кто, а вы должны знать, что людей нельзя стричь под одну гребенку. Человек может не походить на тысячу других, тех, кто одинаково мыслит, словно стадо баранов. В этом вы вскоре убедитесь сами.
Я не принадлежу к представителям человеческого стада. Жизнь, к счастью, уберегла меня от этого. И это ваша беда, а не моя».
Поднимаю глаза от письма. Не знаю, что на меня действует, таблетка или агрессивный тон этого послания. Резким движением подымаюсь из-за стола. Нет, очевидно, таблетка. Ко мне вновь возвращается ощущение собственного тела. И походка становится легкой. В голове словно проясняется. Нужно расспросить участкового, передавшего письмо. Но не успеваю я подойти к двери, как она распахивается.
Входят двое сотрудников, которым я вручил сорок восемь ключиков.
- Задание выполнено, товарищ капитан, - докладывает один из них.
Беседу с участковым придется отложить. Сотрудник открывает громоздкий портфель и высыпает на стол груду пакетов, похожих на тот, что я обнаружил в абонентных ящиках. Второй сотрудник протягивает мне исписанный листок.
- Из пятидесяти ящиков было вынуто купюр серии «C-L» на общую сумму четыре миллиона семьсот тысяч. Пятнадцать абонентных ящиков принадлежат Йозефу Трояну, пятнадцать - его жене Марии Трояновой, пятнадцать - Роману Галику и пять - Итке Шераковой.
Все ящики были абонированы за день или два до смерти Йозефа Трояна. Я поворачиваюсь к дверям и вдруг вижу участкового. Он спокойно сидит на стуле у стены.
- Напишите отчет министерству финансов, - нетерпеливо говорю я своим сотрудникам.
Вот он, первый результат. И довольно неплохой, хотя, в сущности, его можно было предвидеть. Министерство финансов может быть спокойно. Министерство внутренних дел - пока еще нет.
Мой вчерашний подсчет приблизительно правилен. Правда, полмиллиона из тех четырех, что находятся в обороте, принадлежат Итке Шераковой. Сберкасса их просто сбросит со счетов. С трояновской сберкнижки его жена сняла немного по разрешению юриста. На остальные деньги уже наложен арест. Сумма не такая большая. Убыток, причиненный государству, тоже не так уж велик - всего четыре миллиона, находящихся в обороте.
Все это проносится у меня в голове в течение каких-то трех-четырех секунд. Усталость как рукой сняло. Мне даже приходится обуздывать прилив энергии, которым я, вероятно, обязан таблетке. К счастью, у меня полно дел, и я не должен в бездействии дожидаться дальнейших сообщений от оперативных групп.
Я подхожу к участковому, он встает по стойке «смирно».
- Откуда у вас это письмо? - спрашиваю я.
Он отвечает довольно четко и толково:
- После обхода я заглянул в участок. Туда вслед за мной вошел человек лет сорока семи, улыбнулся и попросил извинить, что беспокоит меня в неурочное время.
- Улыбнулся?
- Так мне, во всяком случае, показалось. Он сказал, что рад счастливому случаю, благодаря которому встретил меня. В ответ я спросил, не желает ли он что-либо сообщить? А он заявил, что тогда бы обратился к органам. Потом положил на барьер вот этот запечатанный конверт и попросил передать адресату.
- И вы его так просто отпустили?
- Я хотел было его задержать, но тут он сказал, что забыл еще что-то в машине, и, пообещав вернуться, поспешно вышел. Я, конечно, удивился, кинулся за ним и успел только увидеть машину, быстро удалявшуюся с потушенными фарами. Уже совсем стемнело, и номера я не различил.
Я закуриваю сигарету. Участкового вроде не за что упрекать, на первый взгляд он сделал как будто бы все, что мог в данных обстоятельствах, но, естественно, я был недоволен, что странный посетитель исчез бесследно.
- А что вы можете сказать о машине?
- Легковая машина, черная или, во всяком случае, мне так показалось, с закрытым кузовом, низкой посадки, по звуку - двухтактный мотор.
Может, та «аэро», которую мы разыскиваем? Я спрашиваю:
- А на вашем пятьдесят восьмом участке был еще кто-нибудь, когда к вам явился этот человек?
- Нет, я был один.
- Незнакомец не сказал, от кого письмо?
- Вел он себя так, словно сам это письмо написал, но точно сказать не могу.
- Вам известно, что в этом письме?
- Нет.
- И он не сообщил вам, о чем это письмо?
- Он вообще больше ничего мне не сказал.
Вероятно, участкового не информировали о нашей операции и он, со своей точки зрения, поступил вполне разумно, не преследуя машину. Да и практически несомненно ему трудно было это сделать.
- Впрочем, я ведь не видел, как он садился в машину, - добавляет участковый, - может, это он так мне сказал, а машина просто случайно шла мимо. А сам он просто перешел на другую сторону и успел завернуть за угол.
Вряд ли. Наверняка это был Г. Ф. со своим черным лимузином.
Я говорю Лоубалу:
- Объявите пр всей республике розыск всех машин марки «аэро-30» и проверку документов у водителей. В Большой Праге привести в действие все резервные части. Водителей машин с инициалами Г. Ф. задерживать. Действуйте!
Лоубал поспешно вышел из кабинета. Я снова обращаюсь к участковому:
