Только два дня назад Алексей видел его в руках Нечипоренко. Потом он слышал, как атаман просил Шаворского передать что-то на память своему земляку, «незаменимому», как называл его «хозяин». И вот теперь зажигалка была у человека, который стрелял в налетчика на Пушкинской улице. Стрелял и не попал с тридцати метров…
Напряженное внимание этого человека Алексей ощущал на себе с того момента, как вошел в комнату. Вначале он объяснил это простым любопытством…
Ссутулившись, поставив локоть на стол, тот сидел как раз напротив Алексея. Пальцы его машинально поглаживали серебристое тельце восточного божка. Потом, также машинально, он нажал пружину. Болванчик раскрыл рот, из него выскочил острый язычок пламени…
Алексей медленно отвернулся.
Это не могло быть ошибкой или случаем — Алексей давно уже не верил в подобные совпадения. Лично для него все было ясно. Надо только доказать, уличить, поймать с поличным…
— Смотри, Михалев! Арканов переведен из Киева, полгода уже здесь. Ты точно знаешь, что это та самая зажигалка?
— Совершенно точно: всего две такие и есть! Да сами можете убедиться: у той фигурки должна быть вмятина сбоку. Петр потому и оставил ее себе, а мне дал которая получше.
— Ну, допустим… А не могло быть такого случая: Шаворский поручил кому-нибудь передать зажигалку по назначению, а порученец угодил к нам в руки, так она и попала к Арканову?
— Нет, — сказал Алексей, подумав. — Шаворский никому не поручал связываться с Лежиным, я бы знал. Ну давайте проверим. Вы заговорите с ним, спросите, откуда такая зажигалка, а я вмешаюсь.
— Хорошо. Только на рожон не лезь.
— Будьте спокойны!
— Надо Демидова предупредить, — заметил Инокентьев. — Без него не начинайте. Вызовите-ка мне его сюда…
Воспользовавшись отсутствием начальства, чекисты повставали с мест. В комнате было сизо от дыма. Арканов стоял в простенке между окон, завешенных тюлевыми занавесками, разговаривал с Демидовым и высоким горбоносым чекистом. Когда вошли Оловянников и Алексей, они направились к своим стульям, на ходу гася цигарки.
— Ничего, можно курить, — сказал Оловянников. — Получилась небольшая задержка, товарищи, минут пятнадцать придется обождать. Сейчас доставят сюда одного типчика, который укажет точное место высадки контрабандистов. Демидов, там твоя помощь понадобится, выйди-ка к Василию Сергеевичу.
Демидов вышел. Оловянников опустился на стул посреди комнаты, всем своим видом показывая, что ближайшие пятнадцать минут он намерен отдыхать. Алексей присел возле него.
— Ну, братцы, — сказал Оловянников, — дельце нам сегодня предстоит заковыристое. Таких контрабандистов вы еще не видывали!
Он был заметно возбужден и чаще, чем обычно, проверял, на месте ли его усики. Чекистам, хорошо знавшим своего начальника, все это говорило о том, что Оловянников задумал какую-то хитрую комбинацию. Его обступили со всех сторон. Вопросов никто не задавал, но каждый надеялся узнать что-нибудь о предстоящем деле. Арканов стоял рядом с Алексеем, почти касаясь его коленом. Алексей близко видел его крепкий раздвоенный подбородок и мягкую круглую скулу с царапиной бритвенного пореза…
— Небось интересно? — усмехнулся Оловянников,
— Само собой, — сказал кто-то.
— Ничего, потерпите до вечера! Курить есть у кого-нибудь?
— Курить начали, Геннадий Михайлович?
— Случается, балуюсь, под настроение…
— Махорочки? Папирос?
— Курить так уж курить, махорку давайте.
Табак он взял у Арканова. Долго и неумело свертывал цигарку. Алексей видел, что он нарочно тянет время, дожидаясь, очевидно, возвращения Инокентьева.
Наконец тот вошел в комнату, сказал:
— Все в порядке.
— Ну и ладно, — кивнул Оловянников. — Дайте-ка огоньку…
Угостивший его табаком Арканов первым поднес и зажигалку.
— Ого! — сказал Оловянников. — А ну, покажи!
Он взял зажигалку, осмотрел ее со всех сторон:
— Хороша! Божок какой-то?
— Должно быть, китайский, — сказал Арканов. — Хитро сделана, верно?
— Хитро.
— У него их до черта, — заметил кто-то из чекистов, — цельная коллекция!
— У тебя еще такая есть? — заинтересовался Оловянников,
— Такой нету. Да вам-то зачем, Геннадий Михайлович, вы ж некурящий?
— Мало что, просто красивая вещица, хочется иметь. Не уступишь?
Арканов извиняющимся жестом развел руками:
— Не могу, память.
— От женщины, наверно?
— От друга: вместе воевали.
— А, от боевого соратника… — проговорил Оловянников. — Тогда другое дело. — Он повернулся к Алексею: — Посмотри, какая занятная…
Алексей взял зажигалку. Вот она, вмятина… Он потер ее большим пальцем и искоса взглянул на Оловянникова. Тот едва приметно кивнул.
— Редкая вещь, — произнес Алексей, — таких, видно, немного…
— Я их немало переимел на своем веку, — самодовольно сказал Арканов, — а подобной не встречал.
— Да их всего-то две! — сказал Алексей и достал из кармана своего болванчика. Обе фигурки он сложил вместе, сжав большим и указательным пальцем. — Вот вторая. Тоже от друга…
Он снизу вверх посмотрел Арканову в глаза. И от его взгляда у Арканова беспокойно шевельнулись зрачки.
Кроме Оловянникова, Инокентьева и Демидова, который, войдя в комнату, издали наблюдал за этой сценой, никто из присутствующих еще ничего не подозревал.
Алексей поднялся и спросил с нарочитой наивностью:
— Значит, он ее уже успел тебе передать?
— Кто?
— Ну, друг твой, сосед, Степан Анисимович?
И тут все увидели, как у стоявшего перед ним человека лицо как-то вдруг обессмыслилось от испуга и приобрело серый оттенок.
— Какой такой сосед? — пробормотал он. — Н-не знаю!
— Разве? — не выпуская его взгляда, сказал Алексей. — А он тебя часто вспоминает, такую рекомендацию дает — позавидуешь: незаменимый, говорит, человек! И Шаворский поддерживает.
Пока он все это говорил, с Аркановым творились удивительные превращения. Он отступил на шаг, съежился и, казалось, стал ниже ростом. У него старчески одрябли щеки, обильная испарина выступила на лбу.
— Да ты что! Путаешь с кем-то…
— Нет, не путаю, Лежин, специально пришел тебя повидать!
Лежин обвел глазами чекистов, попытался иронически улыбнуться, но улыбка не получилась. Чекисты расступились. Он стоял один посреди комнаты, неуклюже распялив локти.
Не давая ему опомниться, Алексей сказал:
— А Нечипоренко ты узнаешь: сейчас его приведут сюда!
— Врешь! — вырвалось у Лежина. — Не взяли вы его!…
— Не взяли — так возьмем! — проговорил Оловянников, отстраняя Алексея. — Наконец-то ты попался, собака! Снять оружие!
Втянув голову, не спуская глаз с начальника разведотдела, Лежин попятился к стене.
Рядом с ним уже был Демидов.
— Сказано тебе, с-снимай! — слегка заикаясь, приказал он.
Лежин оттолкнул протянутую к нему руку и сделал движение в сторону, точно хотел проскользнуть к окну между Демидовым и стеной.
Начальник оперативного отдела преградил ему дорогу:
— Стой!
— Пу-усти!…
Надеясь, очевидно, воспользоваться замешательством среди чекистов и выпрыгнуть из окна невысокого второго этажа, Лежин вдруг нагнулся и головой вперед бросился на Демидова.
Однако с Демидовым не так-то легко было совладать. Лежин сбил его с ног, но, падая, тот успел поймать шпиона за отворот куртки и рвануть на себя. Они покатились по полу. На помощь подоспели Алексей и оправившиеся от изумления чекисты.
Через несколько минут Лежин сидел на стуле, прикрученный к нему поясными ремнями.
— Сейчас будешь говорить или после? — спросил его Оловянников.
— Га-ады!… — прошипел Лежин. Лицо его было перекошено, слезы текли по щекам. — Слова не вытяните, га-ады!…
— Значит, после, — спокойно резюмировал Оловянников. — Вот, товарищи, какой камуфлет! — обратился он к чекистам. — Полгода этот тип считался у нас своим. Расхлебывать, что он наделал, нам еще предстоит. Ну, да постепенно расхлебаем… А теперь слушайте. Его мы оставим здесь на день-два, в чека отправлять не будем. О том, что произошло, не должна знать ни одна живая душа, даже из наших, обстановка требует. Вы поняли меня? Ни одна живая душа! Будут спрашивать, где Арканов, говорите: послан в командировку.
Убедившись, что присутствующие хорошо усвоили его распоряжение, спокойно, будто решительно ничего не случилось, Оловянников заговорил об операции в Люстдорфе.
Когда расходились, он задержал Алексея:
— После, если сможешь, приезжай сюда. Вместе допросим эту сволочь. — И, весело блеснув очками, шепотом добавил: — Хорошо, брат! Правильный сегодня денек!
Чекисты выехали в восемь часов вечера на старом, заезженном грузовике. Алексей ждал их на окраине города возле горы Чумки. Его посадили на дно кузова, со всех сторон загородив от посторонних глаз, и грузовик, дребезжа всеми своими частями, покатился по булыжной дороге к Люстдорфу.
