– Мне нужно, чтобы ты выступил по телевизору, – сказал Вердин.
– Чего? – Иван оторопел, почесал в затылке, хохотнул. – Мысль интересная, сегодня все бандиты выступают. Однако каждый сверчок знай свой шесток. Я против авторитетов, что бомбят по ящику с утра до вечера, не гожусь, мелок. – Он развеселился. – Я даже не министр, паршивого миллиона баксов не украл, сотни людей не убил! Кому я интересен?
Вердин поддержал Ивана, искренне рассмеялся, затем резко смех оборвал:
– Выступишь как надо, убьешь не одну сотню! Станешь знаменитостью и миллионером.
– Слишком много, командир, сдается, что ты меня за дурака держишь, – сказал Иван.
– Значит, не желаешь стать знаменитым и богатым? – спросил Вердин.
– Не-е, я желаю быть живым, – ответил Иван.
– Тогда выслушай хотя бы, за какую ерунду тебе предлагают такие блага.
– Коли так невмоготу, говори. Но я знаю точно, командир, бесплатных пирожных не бывает.
– Спасибо, что согласился выслушать. – Вердин понимал, что выпивать не стоит, однако еще одну рюмку опрокинул. – Надо перед телекамерой подробно рассказать, как ты взорвал тот чертов автобус.
– Что? – не понял Иван. – А может, мне перед камерой лучше повеситься?
– Не говори глупостей, для нас твоя жизнь будет дороже всего, – резко ответил Вердин. – Банда Ельцина расстреливает чеченского мальчишку, а мы на следующий день объявляем, что теракт совершил русский. Ты представляешь, что начнется в Грозном?
– Мне плевать, что будет в Грозном! – закричал Иван. – Что будет со мной? Да и с тобой тоже!
– С нами будет все в полном порядке, – усмехнулся гэбэшник. – Во время съемок мы на твое лицо наложим сетку. Ты десятки раз видел подобное по телевизору, голос слегка изменим. Фамилию русского контрразведчика, который руководил операцией, ты не знаешь. А мои приметы изменишь слегка. При желании даже из слона сделать жирафа не так уж и сложно.
– А где гарантии? – Иван судорожно думал, не сомневался лишь в одном: на такую съемку он никогда не согласится, обманут на все сто и отдадут на растерзание. Сейчас важно выдержать данный разговор, сомневаться, торговаться, тянуть время.
– Гарантии у нас с тобой одинаковые. Ты понимаешь, не я в истории главный. У нас с тобой головы и опыт, у них самомнение и деньги. Миллион вперед в швейцарский банк на наше имя.
– Три и наличными, – быстро сказал Иван.
– Дурак, ты понимаешь, что такое три миллиона? Ты их попросту и на руках не унесешь, и из страны не вывезешь, а из России мы должны смотаться мгновенно, еще до того, как передача выйдет в эфир.
– Нас обоих прихлопнут, и на этом история кончится.
Вердин укоризненно покачал головой.
– Я понимаю, ты не в себе, тебе надо подумать. И у меня дел невпроворот, так что сделаем перерыв. Мне необходимо твои бабские дела уладить.
– Убьют нас, – сказал Иван. – Меня уж убьют точно, такого скандала никто не допустит.
– Кто не допустит? – полюбопытствовал Вердин. – Никто ничего не подозревает. Один мент топчется, не знает, за какой конец ухватить. На крайний случай мы его ликвидируем, против него еще мой покойный начальник сюрприз заготовил. Большим людям нужен большой скандал…
– Только мы никому не нужны, – перебил Иван.
– Тут ты и ошибаешься, скандал возможен, пока мы живы. К примеру, если передачу с тобой сделать, а затем убить, один смех получится. Сегодня мало трупов по телевизору показывают, покажут еще один, чеченский парень был не виноват, это провокация русских. Нет этого русского, имеется лишь труп, останутся только слова. Никакими словами никого сейчас убедить нельзя.
– Убедил, – Иван усмехнулся. – А где мне все эти дни жить? Все гостиницы у них на контроле, на блатную хазу я не полезу.
– У меня есть для тебя персональный санаторий, ни один мент туда не сунется, – ответил Вердин.
– А Лялька, ну баба моя, что сегодня заявилась? Ты ее не знаешь, она баба настырная.
– Чушь собачья! – рассердился Вердин. – Лялька твоя вечером сюда явится, прощение будет вымаливать. Трахни ее для порядка.
Последнее заявление гэбэшника произвело на Ивана почему-то самое сильное впечатление.
– Ну, если ты такое можешь, то я, пожалуй, поверю.
В кармане Вердина зажужжал пейджер, гэбэшник достал черную коробочку, взглянул на высветившиеся буквы, радостно улыбнулся.
– Начальника тюрьмы увезли в госпиталь с обострением радикулита. Иван, нам наконец-то улыбнулась удача. Дай-ка я проверю и узнаю подробности.
Вердин набрал номер.
В номере гостиницы, не шикарном, но и не затрапезном, Георгий Тулин и полковник Гуров пили кофе. На столе стоял телефон. Тулин взглянул на сыщика, на кофе, поморщился и достал из серванта бутылку виски.
– Лев Иванович, давай заложимся, не перезвонит, гнида, чтоб я так жил…
– Говори по-русски, Георгий. – Гуров налил себе в фужер минеральной. – А на что спорим? Позвонит, ты выпьешь рюмку, не позвонит – ты выпьешь две?
– Если тебя из ментовки выгонят…
– Да-да! – перебил Гуров. – Я все это Станиславу сто раз говорил.
Телефон зазвонил. Тулин и Гуров посмотрели друг на друга. После второго звонка Тулин снял трубку.
– Слушаю.
– Откуда информация? – спросил Вердин.
– От друга, с Петровки.
– А чего он мне не позвонил?
– Спроси у него сам. Я с ним о другом говорил, он к слову и ляпнул.
– О чем другом?
– Это мое дело. Я Гурова убью, и ты не лезь!
– Не трогай мента! – закричал Вердин. – То ты зарекался не подходить, то…
– Да, изменил, но я золотого пацана приобрел. Он мне сыщика с потрохами выдаст. А там и обоих. А ты пацана раньше времени не трожь, иначе все испортишь.
– А сам что делаешь? Имеется задача основная! А мент – лишь личные счеты. Его грохнешь, весь улей поднимется, поймут, что на правильном пути.
– Оставим, – миролюбиво сказал Тулин. – Твоя задача – решить с парнем, развязать нам руки.
– Дожил! – Вердин матюгнулся. – Мне уже агент задачи ставит.
– Я не агент, сука! Запомни!
– Все! Все! Разошлись миром.
– Лады, – Тулин положил трубку.
– Что ты так грубо с ним разговариваешь? – спросил Гуров.
– Лев Иванович, вы отлично знаете, как человек разрешает, так с ним и разговаривают. – Тулин плеснул в стакан виски. – Слышал, вы недавно нормальным мужиком были.
– В моей жизни много смешного случалось, – отшутился Гуров. – Понимаешь, дал зарок, на работе и накануне серьезного дела не употреблять. Так два выходных подряд у меня никак не складывается.
– Сочувствую, – Тулин выпил.
– Ты слишком благодушно настроен, Георгий. – Гуров поморщился от острого запаха виски, закурил. – Вроде все нормально, к гэбэшнику ты подошел, с Ляльком контакт установил, связь с Мишкой Захарченко наладил, а главного, ради чего пирамиду Хеопса строим, у нас нет. Где он, террорист, мы не знаем.
– Связь с ним только у гэбэшника, а он не дурак и не болтун. Говорит много, но лишнего не обронит. Я уверен, он меня держит для ликвидации этого парня. Потому и всполошился, когда я сказал, что на вас нацелился. Боится, что я раньше времени сгорю. Есть у меня подозрение в отношении одной гостиницы.
– Какой? – быстро спросил Гуров.
– Завтра скажу, если он там залег, так никуда не денется. А вы, Лев Иванович, извините, тоже не господь бог, вам раньше времени тоже все знать не положено.
– Не понял? – Лицо Гурова затвердело, он перешел на «вы». Легкость тона исчезла. – Вы решили, что я позволю разговаривать со мной в подобном тоне?
– Извините, Лев Иванович, ситуация больно острая, нервы.
– Не надо врать, у вас с нервами все в порядке. Ведете двойную игру?
– Естественно, я же не кретин. – Тулин потянулся к бутылке. Гуров хотел ему помешать, но не успел, тот не стал наливать в бокал, глотнул из горлышка. – Что я, кроме вашего слова, имею? Парни, что сидели вместе с вами в доме, живы, здоровы? А если они завтра дадут в прокуратуре показания, что я за вами охотился?
– Я не спорю, вас вернуть в тюрьму можно. Но я в жизни не нарушал своего слова.
– У каждого человека в жизни что-то происходит впервые. – Тулин вновь глотнул из горлышка и вместе со стулом отодвинулся подальше. – Больно вы резкий, полковник. А вам не приходила в голову мысль, что при вашей спокойной работе вас могут убить? Что тогда делать мне, Георгию Тулину? Ваш генерал и другие коллеги порвут меня.
– И ты считаешь возможным вести двойную игру? – спросил Гуров.
– Все страхуются, когда ставка жизнь – заклад двойной. Желаю жить вам вечно, но я и без вас должен обладать ценностью. Вы мне верите, я вижу, а Станислав готов выстрелить в любую минуту. Он и пушку из внутренней кобуры в карман переложил.
– Внимательный, – Гуров поднялся. – Вас к работе никто не неволит. А играть со мной, недоговаривать я не позволю. Вы человек свободный, а исполнителя, агента-гэбэшника, я и без вас найду. Будет желание – звоните.
Не есть Гуров мог сутками, чувствовал себя при этом работоспособным, а вот если нарушался режим сна, то дело обстояло значительно хуже. Позавчера он сопровождал Марию на какую-то идиотскую презентацию, в три часа ночи актеры поехали в гости, Гуров оказался единственным, кто был способен вести машину. Они вернулись домой около семи, а в девять вызвал Орлов. И хотя Гуров находился в отпуске, он мог заявить об этом министру, а у Петра сыщик был в кабинете минута в минуту.
