— Сибил? Ты не спишь? — Когда он вошел, ее глаза были закрыты, и она их не открыла, но он видел, что капельница подключена к вене. — Сибил?
Она не открывала глаз. Он бросил взгляд в коридор, подошел к постели, наклонился, прикоснулся кончиками пальцев к ее лбу, приподнял большим пальцем веко и пробормотал:
— Возвращайся. Возвращайся, где бы ты сейчас ни находилась…
У него за спиной работал телевизор, включенный на ТВ-3. Показывали спортивное шоу, где участники играли в чехарду. Он не обратил на экран особого внимания. Между тем Сибил открыла глаза, и ее взгляд заметался по палате.
— Нет-нет, на помощь рассчитывать не приходится, дорогая, — заворковал Беккер. — Больше никто не придет.
Беккер провел в больнице час. Он попал в поле зрения группы наблюдения, когда проходил через вестибюль.
— У него странный вид, — сказала одна из сотрудниц, обращаясь к своей сумочке. — Идет прямо на меня. — Она смотрела на Беккера, шагающего по тротуару мимо скамейки, на которой она читала «Консьюмер репортс».
— А что в нем такого? — спросил командир, пока сеть наблюдателей стягивалась вокруг Беккера.
— Я даже не знаю, — ответила она. — У него такой вид, словно он только что удачно занимался сексом.
— Ну, ты должна хорошо знать это выражение лица, — заметил Льюис, который обычно носил форму, но сейчас, как все, был в штатском.
— Помолчи, — проворчал старший группы. — Оставайся на своем месте и не спугни его. У нас пока неплохо получается.
Шагая через кампус, Беккер позволил себе исполнить джигу. Он все проделал быстро, почти бессознательно, но вовремя спохватился и быстро огляделся по сторонам.
— Что за черт? — спросила женщина-полицейский.
— Много ругаешься, — сказал Льюис.
— Заткнись, — прорычал шеф. — Я не знаю. Пожалуй, нужно заснять этого парня на видео. Я бы хотел иметь такую запись.
Они довели его до дома, где передали другой группе наблюдения. Льюис, любивший пошутить, вернулся в участок, где столкнулся с криминальным репортером восьмого канала.
— Что происходит, Льюис? — спросил журналист. — Есть что-нибудь интересное?
Полицейский энергично заработал челюстями — он любил жвачку. Склонив голову набок, он сделал значительное лицо.
— Ну да, мы без дела не сидим. История будь здоров, но я ничего не могу рассказать.
— Похоже, ты занимался наблюдением, — предположил репортер. — Ты даже одет как нормальный человек.
— Разве я что-то говорил о слежке? — усмехнулся Льюис.
Он любил поболтать с представителями прессы. Они не раз его цитировали. Журналист нахмурился.
— Ты работаешь над убийством Беккер?
Улыбка полицейского потускнела.
— Без комментариев. Мне нечего сказать.
— Я тебя не подведу, Льюис, — обещал репортер. — Но у вас где-то утечка, и ТВ-3 опять надрал нам задницу.
Льюис любил представителей прессы.
Андерсон бросил две папки с документами на стол Лукаса.
— Доклад группы наблюдения и протоколы допросов актеров из театра и друзей Армистед, — сказал он.
— Есть что-нибудь новое? — спросил Дэвенпорт.
Он сидел, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на выдвижной ящик письменного стола. Большой переносной магнитофон, стоящий на полу, играл «Radar Love».
— Не слишком много, — ответил Андерсон, показав желтые зубы. Он уже давно стал компьютерным наркоманом полицейского управления, одевался как попало, но раньше был свирепым патрульным полицейским. — Большую часть времени Беккер провел в университете, своем кабинете и больнице.
— Ладно, я посмотрю, — зевнув, сказал Лукас. — Если в самое ближайшее время мы чего-нибудь не найдем…
— Я это уже слышал от Даниэля, — кивнул Андерсон. — Этот проклятый рейд на склады спас наши задницы, но сегодня выдался пустой день.
— Сколько телевизоров мы нашли?
— Сто сорок четыре штуки, двенадцать дюжин. Богатый улов. И еще тридцать видеомагнитофонов «хитачи», шесть весов для ванн «санбим», около тридцати здоровенных коробок туалетной бумаги «клинекс», некоторые из них подмокли, и одну коробку ребристых презервативов «лайф стайлз», про которые Терри сказал, что они предназначались для его личных нужд. Хочешь узнать, как они в деле?
— Кто?
— Ребристые резинки.
— Даже не знаю. Я пользуюсь всепогодными шинами[17] «Гудиар иглс».
Андерсон ушел, а Дэвенпорт взял отчет о слежке и пролистал его. Беккер танцевал джигу: Лукас сразу обратил на это внимание и вспомнил, как видел его в окне танцующим. Что он делал в больнице? Возможно, стоит проверить еще раз…
Больше ничего интересного Лукас в папках не нашел. Он отложил их в сторону и снова зевнул. Его приятно клонило в сон. Занятия любовью с Кэсси требовали больших затрат энергии. Интересно и необычно.
Он наблюдал за ней, сравнивал с Дженнифер, находил различия. Дженнифер была жесткой, на нее наложила свой отпечаток многолетняя репортерская работа. Лукас был таким же. Как почти все те, кто постоянно общается с разными людьми.
«Когда тебе слишком часто приходится сталкиваться с дерьмом, ты должен найти способ с этим жить, — однажды сказала ему Дженнифер. — Репортеры и полицейские вырабатывают защитную оболочку. Если ты способен посмеяться над безумным насильником, реагирующим на запах тела, и придумывать смешные прозвища, как это делают копы, то можно не воспринимать мерзость жизни всерьез».
«Да, правильно. Передай мне сигаретку», — ответил тогда Дэвенпорт.
«Вот видишь? Именно об этом я и говорю».
У Кэсси не было защитной оболочки. Она пропускала через себя все, что с ней происходило. Кэсси считала, что полезно обращаться к психоаналитику. Большинство людей получили душевные травмы, о которых нужно говорить, даже если приходится платить тому, кто будет слушать.
Иногда во время встреч с Дженнифер у Лукаса возникало ощущение, что они оба хотят поговорить откровенно, вылезти из своей раковины, но у них не получалось. Такие разговоры сделали бы их уязвимыми, а они достаточно хорошо изучили друг друга и понимали, что партнер может этим воспользоваться в качестве оружия.
«Да, ты можешь потерпеть поражение, — ответила Кэсси, когда Лукас поделился с нею мыслями об этом. — Люди тебя используют, обводят вокруг пальца. И что с того? Любой может оказаться в дураках».
И Дэвенпорт снова попытался проанализировать свою депрессию.
«С тех пор как я был юношей, у меня было много разных женщин. После того как я начал встречаться с Джен, количество романов пошло на убыль — конечно, пару раз я увлекался другими, но мы с этим справлялись до тех пор, пока… ну, ты знаешь. Но когда она ушла, я остановился. Упал в пропасть. И добрался до самого дна прошлой осенью, когда наступил День благодарения. Я вернулся из Нью-Йорка после свидания с женщиной, которая заявила, что прекращает наши отношения. Мне казалось, я схожу с ума. Не так, как это показывают в кино. Ты просто не можешь встать с постели в течение двух дней, ты не платишь ипотеку только из-за того, что не в силах выписать чек».
«Однажды я не заплатила налоги именно по этой причине. У меня были деньги, но я не могла заставить себя иметь дело с официальными учреждениями», — совершенно серьезно ответила Кэсси.
«Так продолжалось в течение трех или четырех месяцев, а после того, как ко мне вернулась способность двигаться, я боялся смотреть на женщин. На любых. Я думал, что у меня ничего не получится и я снова окажусь на самом дне. А я был готов на все, чтобы этого избежать».
«У тебя все было очень серьезно, — просто сказала Кэсси. — В таких случаях нужна женщина с большими буферами, чтобы ты мог устроиться между ними и сосать большой палец».
Лукас принялся хохотать и попытался спрятать голову на груди актрисы. Одно повлекло за собой другое…
Даниэль вошел в кабинет Дэвенпорта и закрыл за собой дверь.
— У нас проблема.
— Что такое?
Шеф провел рукой по редеющим волосам, и его лицо исказилось от гнева и смущения.
— Скажи мне правду: ты сливал информацию восьмому каналу?
— Нет. Я работал с журналисткой с ТВ-3.
— Да-да, об этом я знаю. А с восьмым тебя ничего не связывает?
— Нет, клянусь, — заверил его Лукас. — А что случилось?
Даниэль опустился в кресло для посетителей.
— Мне позвонил Джон Айрес с восьмого канала и заявил, что у него есть информатор, который рассказал ему, что мы ведем слежку за подозреваемым и в ближайшее время намерены провести арест. Я все отрицал. А он повторил, что у него надежный источник. Я по-прежнему ничего не комментировал и предупредил, что распространение ложных сведений может принести вред расследованию. Айрес полез в бутылку, мы обменялись парочкой оскорблений, но он обещал подумать.
