— Слушай, Иоланда, — сказала Конни, — наш Солли просто полный кретин.
— Он тебя сильно избил, детка?
Иоланда, которая выпросила две двадцатки у предыдущего клиента, от счастья витала где-то между потолком и кроватью.
— Нет, так, вмазал пару раз. Мне даже не слишком больно. Только лучше бы он этого не желал в своей проклятой машине. Тони видел, и было ужасно неприятно. А потом меня просто выставил.
Она помолчала немного, как бы давая Иоланде возможность присоединиться к ее негодованию.
— Ты можешь себе представить? Я его так умоляла: Солли, Солли, ну пожалуйста, разреши мне поработать в баре! Но он сказал, квартира за тобой, а я должна работать по машинам и сдавать ему баксы. Он сказал, ему все равно, буду я работать всю ночь или нет, но если я не вернусь с пятьюдесятью баксами, то он сделает из меня котлету.
Конни прижалась к Иоланде еще теснее. Кокаин оказал более сильное действие, чем она предполагала. Слава Богу! Может быть, им это поможет — ей и Иоланде. Она прижалась грудью к спине подруги, кончиками пальцев ласкала крутые завитки волос в низу ее живота. Потом глубоко вздохнула и продолжила свое повествование:
— Ну вот, хожу я взад-вперед у кинотеатра, на улице ужасно холодно, никто и не собирается смотреть там порнуху. Черт возьми! И улицы совсем пустые. Наконец останавливается маленькая японская машина. Чувак около пятидесяти, выглядит как обычный клиент. Немного лысоват, немного толстоват, обручальное кольцо, дешевый костюм, галстук. Спрашивает — сколько? Я говорю — пятьдесят. Решила, буду делать все, что он захочет, чтобы отдать эти деньги Солли. Он даже особенно и не торговался. Ну вот, залезаю в машину, а там так тепло, что даже выходить не хочется. Так нет, этот козел говорит, что его машина недостаточно велика. Клянусь тебе, я все перепробовала. Сняла жакет, задрала ноги как можно выше, чтобы юбка поднялась. Ему все это понравилось, но он говорит, что должен трахнуть меня в постели или поедет дальше. Слушай, ну какого черта Солли засунул нас в район, где нет даже треклятого мотеля, в который пускают шлюх! — Неожиданно Конни замолчала. Обе женщины слезли с кровати и подошли к зеркалу. Сделали себе по две тонкие полоски кокаина. Конни ягодицами прижималась к бедрам Иоланды: она знала, что ей это нравилось, и кончила первой. Потом снова наклонилась к своим полоскам кокаина. Иоланда, предпочитавшая мужчинам женщин, как в дружбе, так и в сексе, ответила шлепком по заднице Конни.
Через несколько секунд, прижавшись к Иоланде в теплой постели, Конни снова стала рассказывать:
— Черт возьми, не могла же я отпустить этого жлоба. Сама понимаешь: вторник, вечер, машин вообще никаких нет. Ну вот я ему и говорю: ладно. Мы приехали сюда, но я так и думала, на ручке двери розовая лента, то есть до кровати мне не добраться. А я вижу, клиент уже готов. И руки его под моей юбкой. Вот я и говорю: слушай, давай займемся этим прямо здесь! Не прощаться же мне с пятьюдесятью долларами. И надо же, мысль о том, что можно трахнуться в коридоре, возбудила этого придурка еще больше.
Он полез в карман и выдал мне наличными. Я опустилась на колени, думала сделать все быстро, чтобы никто нас не застукал. Вдруг краем глаза вижу — стоит старушка и смотрит на нас с таким видом, будто собирается то ли каркать, то ли квакать.
Черт побери, думаю, сейчас у этого жлоба весь запал пройдет и придется с ним ругаться, чтобы оставить себе эти пятьдесят баксов. Но вдруг он как начнет смеяться и говорит: «Слушай, сука, ты тоже хочешь? Меня хватит на вас обеих. Иди сюда, спускайся!» И вот тут он начал трахать меня как сумасшедший, все время обзывая эту старуху. Предлагая сделать то и это. Старуха трясется, как под током, но молчит. Когда он кончил, старуха пробежала мимо нас. Ну это только так говорится, что старые женщины уже не могут бегать, они все время спотыкаются. Ты бы видела, каким взглядом она меня наградила, будто я демон из фильма ужасов! Пожалуй, ее и винить не в чем. Это же дом, где она небось прожила всю жизнь. И вообще мне повезло, что у старой суки не было пистолета, иначе бы она меня застрелила.
Иоланда, помолчав, спросила:
— Эта старая женщина ничего не сказала?
— Ни слова. Мы ее чертовски напугали, а может, она была в шоке. Только стояла и тряслась, как ненормальная.
Конни хмыкнула и подвинулась ближе. Ее пальцы с длинными наманикюренными ногтями скользнули вниз по гладкому животу Иоланды. Теперь она была уверена, что та на нее не сердится.
— А если бы сюда приперлись фараоны? — спросила Иоланда, отталкивая Конни. — Тогда что бы мы делали?
Конни, которая была сильно под кайфом, села в кровати.
— Что же мне, по-твоему, оставалось делать? Ты что, думаешь, я хотела трахаться с этим мужиком в коридоре? Мне же было холодно. На улице мороз, и ветер все время дул под юбку.
— Ладно, ладно. — Недавно полученные деньги привели Иоланду в состояние добродушного безразличия. Она и сама придвинулась к Конни. — Я ничего не разболтаю Солли Регзу, и ты помалкивай. — Она наклонилась и поцеловала Конни в губы. — Ведь мы только начинаем. Солли говорит, через несколько месяцев нам будет принадлежать все здание. Здесь станет так же классно, как в Восточной части. Героин на каждом углу. Он даст нам для работы три квартиры. Только бы нам самим все это не испортить. А вообще на будущее у меня есть планы для нас обеих.
Конни положила голову на плечо подруги. Иоланда такая классная девчонка! Может, ей удастся вырвать их обеих из-под контроля Солли. Конни пообещала себе: если такое случится, она никогда не будет перечить Иоланде. Девушка нежно поцеловала ее в шею.
— Я переброшусь парой слов с Солли Регзом, — заявила Иоланда.
— Черт возьми, какая ты красивая!
— Может, он даст нам какую-нибудь работу на телефоне, пока здесь все не образуется. Или в шоу. Ты будешь играть наивную девочку. Солли хочет, чтобы мы работали там, где нас увидят люди. Кому какая польза, если мы замерзнем здесь до смерти? Я с ним завтра же поговорю обо всем этом.
Опять, как некоторое время назад, обе женщины внезапно встали и пошли к комоду, где были зеркало и кокаин.
Пятое января
Сержант Пол Данлеп, по прозвищу Порки, ненавидел буквально все в своей работе. Он служил в пятнадцатом полицейском участке, занимаясь профилактикой преступности. Этот вид деятельности появился пятнадцать лет назад в результате скандальных разоблачений комиссии Кнаппа. Офицер по профилактике должен был заботиться о том, чтобы производила благоприятное впечатление Система зашиты правопорядка на обывателей и тем самым как-то сглаживала последствия прецедента, созданного прокурором по специальным делам, который обвинял полицейских в коррупции.
Сначала Пол Данлеп рассматривал свой пост как стартовую площадку в карьере полицейского. Двенадцать лет спустя, дважды провалив лейтенантский экзамен (последний раз в 1984 году), он перестал питать иллюзии на этот счет и понял, что его работа всего лишь способ продвижения к пенсии. Во-первых, и это главное, в обязанности офицера по профилактике не входили аресты. Если он и видел ограбления, то в нерабочее время. Во-вторых, что было почти столь же важно, он должен был носить отглаженные воротнички. И наконец, в-третьих, он не мог оставить свою должность.
Порки. Однажды он притворялся больным так долго, что этим заинтересовался офицер, наблюдающий за внутренней дисциплиной на службе. В результате Данлепу приказали явиться в кабинет капитана Серрано — начальника полицейского участка. Капитан объяснил, что у сержанта есть только две возможности: либо оставаться офицером по профилактике преступлений, либо раньше положенного срока выйти в отставку. Но Данлеп не надеялся ни на продвижение по службе, ни на перевод в другой полицейский участок, ни на работу в ином качестве.
— Слушай, — сказал ему Серрано, — да встряхнись ты наконец! У тебя прекрасная работа. Ты можешь заниматься ею, пока тебе не стукнет шестьдесят пять. Ты каждый день надеваешь аккуратный костюмчик, не то что те, кто сидит на унитазе, чтобы выследить каких-нибудь наркоманов. Что тебя не устраивает? Это же просто рай земной!
— Тогда почему никто не идет на эту работу? — спросил Данлеп.
Больше всего его беспокоило то, что он не был настоящим фараоном. Другие копы рассуждали о задержании на улице, драках, арестах. А Порки Данлеп держал язык за зубами, сидя в комнате отдыха. Он даже предпочитал не появляться в барах для полицейских.
— Большинство фараонов — глупые дети. Они играют в ковбоев и индейцев, — терпеливо объяснял Серрано.
— Ведь они смеются надо мной, капитан! — простонал Данлеп, — лучше бы я был постовым. Меня же никто не уважает!
— Чушь собачья! Делай свою работу или подавай заявление об уходе. В каждом участке должен быть офицер по профилактике преступлений. И на моем участке этот офицер — ты.
