Ознакомительная версия.
– Хорошо. Мы постараемся вам помочь, – изрек он, наконец, и Юля облегченно вздохнула, а Крячко поднял вверх два больших пальца. – Но я попрошу отметить, что только постараемся. Гарантировать ничего не могу. Это письмо вместе с конвертом мы завезем в управление нашим экспертам, и они, может быть, смогут выяснить что-нибудь по своей части, а сами наведаемся в вашу больницу и постараемся выяснить, кому же вы так сильно наступили пяткой на горло, что он или она готовы пойти под тяжелую статью закона. Кстати, кроме больницы, у вас есть еще подозрения, кто может желать вам смерти?
– Это вряд ли. – Завладская взглянула на часы, кивнула сама себе и, потянувшись, взяла с батареи пачку сигарет. – Так они становятся суше, – пояснила она. Вставила одну сигарету в мундштук и вернула пачку на прежнее место. – Нет, теоретически, конечно, возможно все, но в последнее время я редко общаюсь с кем-нибудь вне больницы. Родственники, подруги и так далее – все как-то незаметно отошло на второй план. Осталась только работа. Работа – дом, дом – работа. Жизнь стала однообразной.
– Ясно. Такое случается. – В голосе полковника не наблюдалась особого сочувствия. Он поднялся из-за стола. – Поехали, Стасик?
В отличие от напарника, Крячко до дна испил предложенный ему кофе с коньяком, отправил в рот две конфетки и, вместо того, чтобы встать, героически расправил плечи. Облизал от нахлынувшего волнения губы и несколько секунд избегал смотреть Гурову прямо в глаза.
– В чем дело? – Гуров удивленно вскинул брови.
– Я тут подумал, Лева... Кто-то должен, наверное, остаться с Юлей. На всякий случай. Мы могли бы с тобой действовать рационально... Пока ты там наводишь справки и выясняешь, кто может оказаться возможным убийцей, я бы мог устроить тут засаду и, если он заявится...
Вот хитрец! Гуров невольно восхитился такой находчивостью и изворотливостью напарника.
– Не вижу в этом необходимости, Стас, – тем не менее сказал он. – Убийца объявил точное время нападения: девятнадцать ноль-ноль.
– Это могло быть сделано и специально. Для отвода глаз.
В комнате повисла гнетущая тишина. Крячко и Гуров смотрели друг на друга, и ни один из них не спешил опускать глаз. Завладская тоже молчала, ожидая, чем закончится эта молчаливая дуэль.
– Что ж, – негромко произнес Гуров. – Может быть, ты и прав, Стасик. Мы не имеем права сбрасывать со счетов и такую версию. – Мысленно он пообещал себе при случае обязательно свести с Крячко счеты. Пусть только представится подходящий случай. – Оставайся здесь, и, если что, будем держаться на связи. Провожать меня не нужно. Выход найду и сам.
Резко развернувшись, Гуров зашагал к двери.
* * *
Вторник. 10 часов 4 минуты
Любой здоровый человек, угодивший по воле судьбы в приемное отделение больницы, либо придя сюда с кем-то, либо, как и Гуров, влекомый чувством профессионального долга, как правило, чувствовал здесь себя не очень уютно. Полковник не являлся исключением. Насмотревшись по роду занятий на немалое количество крови и людских страданий, он тем не менее, будучи человеком нормальным, мягко говоря, не тяготел к таким картинам.
Двое санитаров вкатили через дверь носилки со стонущим мужчиной. По виду – определенно бомж. Синюшного оттенка лицо в ссадинах и кровоподтеках. Свисавшая из-под грязно-белого покрывала правая рука сплошь покрыта чем-то наподобие язв. Не меньшее чувство отвращения вызывала и выглядывавшая пятка. Гуров невольно отвернулся и вновь сфокусировал взгляд на невозмутимо сидящей за своим рабочим столом Нине Алексеевне Вульниченко, цвет волос которой почему-то тоже не слишком радовал глаз наблюдателя. Вахтеры в приемном отделении заступали на дежурство раз в сутки, и потому Гуров застал на месте ту самую женщину, что передала Завладской тот таинственный конверт в начале первого ночи. Она должна была смениться лишь сегодня в шесть часов вечера.
– И когда вы вернулись, конверт уже лежал здесь? – уточнил полковник, ткнув пальцем в поверхность стола. – Так?
По пути в больницу Гуров, как и планировал, уже успел заехать в управление и передал конверт с вложенным в него письмом экспертам. Из уважения к полковнику ребята обещали постараться и дать ему хоть какой-то ответ к половине шестого. Не раньше. Это все, что они могли сделать. Остальное лежало за пределами их возможностей. Гуров вздохнул, посетовал вслух, что это слишком долго, но, учитывая, что выбор у него был невелик, уехал.
– Да, все верно, – подтвердила Вульниченко. – И я никого не видела. Вы уверены, что не хотите шоколадку, Лев Иванович?
Разломленная на несколько мелких частей плитка лежала на оберточной фольге между полковником и Ниной Алексеевной.
– Абсолютно уверен. А скажите, этот конверт... Его мог принести кто-нибудь с улицы?
Вульниченко так энергично замотала головой, что перхоть посыпалась с ее волос на плечи.
– Никак невозможно, – сказала она. – Дверь была заперта. Это я точно знаю, потому как открыть ее могу только я, и то с внутренней стороны. Даже если приезжает машина «Скорой помощи», дверь им открываю я. А потом снова закрываю.
По выражению лица собеседницы Гуров понял, что спрашивать ее, не могло ли быть так, что она забыла закрыть дверь после очередного отбытия «Скорой», бесполезно. Он и так мог предугадать, какой на это последует ответ. Однако на всякий случай поинтересовался:
– А в котором часу приезжала «Скорая помощь» в последний раз?
– В половине одиннадцатого. – Вульниченко не почувствовала подвоха.
– А во сколько в последний раз дверь вообще открывалась?
– В это самое время и открывалась. После половины одиннадцатого в приемном никого не было.
Гуров нервно побарабанил пальцами по столу. По всему выходило, что конверт принесли изнутри больницы. Если, конечно, ни у кого не могло быть дубликата ключей от двери в приемное отделение. Но спрашивать об этом у Вульниченко было бессмысленно. С другой стороны, полковник прекрасно отдавал себе отчет в том, что в здание больницы можно было попасть и через какую-то другую дверь, а потом, пройдя где-нибудь по этажам, спуститься сюда. Но все эти вопросы опять же были не к местному вахтеру.
– А сколько времени вы отсутствовали? Приблизительно?
– Да минуты две. Не больше.
– Ясно. Спасибо за информацию, Нина Алексеевна. – Гуров поднялся. – А как мне попасть в родильное отделение?
– Сейчас свернете налево, пройдете до конца коридора и по лестнице на второй этаж. Весь этаж и есть родильное отделение. Все-таки возьмите кусочек шоколадки, Лев Иванович. Совсем малюсенький. Это самый лучший шоколад...
Гуров покачал головой и, машинально бросив взгляд на наручные часы, быстро зашагал в указанном Вульниченко направлении. В какую-то секунду ему невольно вспомнился сам стиль письма, полученного Завладской, в виде вырезанных из газеты отдельных букв, и полковник остановился. Обернувшись на оставленную им Нину Алексеевну, он спросил:
– А в котором часу вывозят из больницы мусор?
Она немного растерялась от столь неожиданной смены темы, но потом ответила:
– Так увезли уже. Его часов в восемь машина забирает.
Гуров опять двинулся в конец коридора. Он спросил об этом скорее для успокоения совести, нежели с какой-то определенной целью. Найти в такой большой больнице газету с вырезанными буквами, даже если она тут и была, представлялось занятием не менее сложным, чем отыскать иголку в стоге сена.
Оказавшись на нужном этаже, полковник первым делом направился в сестринскую. В небольшой уютной комнатке он застал двух молоденьких девушек, вероятно, вчерашних студенток, о чем-то оживленно щебетавших друг с другом и пускавших под потолок густые струи сизого дыма. И та, и другая держали сигареты пальчиками очень изящно. На открывшего дверь Гурова они не обратили ни малейшего внимания.
– Прошу прощения, девушки, – окликнул их полковник, и они обе синхронно обернулись. – Где я могу найти старшую акушерку Татьяну Аникееву? Она еще не сменилась?
Ему ответила та, что была повыше ростом. Из-под белого чепчика элегантно выбивалась каштановая прядь волос. Глаза большие и выразительные.
– Нет, она еще не сменилась. Но найти вы ее сейчас не сможете. Аникеева в операционной. Должна освободиться минут через пятнадцать-двадцать. Так что придется подождать.
– Ничего страшного. Пятнадцать минут – не вечность. – Гуров просунул руку за отворот пальто и вынул из внутреннего кармана свое удостоверение. Продемонстрировал его девушкам в раскрытом виде. – Полковник Гуров. Уголовный розыск. Мне бы хотелось получить ключ от кабинета заведующей. Юлия Владимировна в курсе.
Девушки слегка заколебались. Большеглазая, переложив сигарету в левую руку, шагнула вперед и требовательно потянулась к гуровскому удостоверению. Полковник позволил ей внимательнейшим образом изучить документ. Он и сам не знал, с какой целью решил осмотреть кабинет Завладской и что рассчитывал там найти. Но, на его взгляд, это было лучше, чем бездействие. Авось что-то и подтолкнет его к разгадке с таинственным письмом. Из головы упорно не шел вопрос о том, зачем преступнику понадобилось предупреждать жертву о точном времени исполнения смертельного приговора. Что это? Обычное дешевое пижонство дилетанта, или убийца надеялся на то, что его вычислят раньше семи часов вечера и остановят? Такое тоже нередко случалось, и Гуров сталкивался с аналогичными ситуациями на практике. Если письмо с угрозой вообще не шутка. Никакой уверенности в обратном у полковника до сих пор так и не было.
Ознакомительная версия.
