Еланчук, улыбаясь, слушал долгую паузу, представлял себе, как ошарашен “руководитель”, как он клянет русских, на которых абсолютно ни в чем нельзя положиться, сколько денег ни заплати.
– Извините, тут меня отвлекли, – оправдывая столь долгое молчание, солгал американец. – Плохое вы сообщили, что хорошего?
– Один человек, который торчит в нашем бизнесе, как кость в горле, сегодня улетает из Москвы.
– Как вы об этом узнали?
По скорости, с которой был задан вопрос, Еланчук понял, что об отлете Гурова информация уже прошла.
– Источник надежен, – сдержанно ответил гэбист.
– Пожалуйста, конкретнее, Юрий Петрович. Я хотел бы сам оценить, надежен источник или не надежен. Насколько мне известно, у вас такового в “Стоике” просто не существует.
– Мне сообщил об этом секретарь генерального директора.
– Как его имя и откуда знакомство?
– Вы мне не верите? – обиделся Еланчук. – С сегодняшнего дня я безработный, в благодарность за прошлое я вам сообщил, что знал. Судя по разговору, вы не собираетесь продлевать мой контракт, соответственно я не должен отвечать на ваши вопросы. Мне искренне жаль, но...
– Юрий Петрович, вы неверно поняли, – перебил американец, видимо испугался, что Еланчук положит трубку. – Ваш контракт, безусловно, продлевается, и я вам верю. Моя настойчивость и вопросы вызваны тем, что ваше сообщение очень интересно, хочется...
– Убедиться, что вы не придумали его от скуки, – продолжил Еланчук мысль американца. В подобных словесных дуэлях гэбист был мастер экстракласса, чувствовал себя уверенно и, добавив в голос нахальства и нетерпения, продолжал: – Вам интересно и мне интересно, каким образом, если фирма ликвидируется, вы сможете со мной продлить контракт?
– В России могут многое, но отменить доллар даже русские не в силах.
– Звучит хорошо, – с некоторым сомнением пробормотал гэбист и вздохнул. – Я вам свой источник назову, но передать его кому-либо на связь не могу. Елена Владимировна – не агент, не осведомитель, а близкая подруга моей жены. Я устроил даму на работу, мы встречаемся, перезваниваемся, не более того. Вы довольны?
– Вы человек предусмотрительный.
– Профессия. Так когда и где я могу увидеть бумажки, которые не могут отменить даже русские?
– Дайте подумать, – и американец действительно задумался. – Хорошо, подходите часиков в девять к тому бару, где мы с вами встречались.
– Не пойдет, – категорически ответил Еланчук. – Что хорошо вчера, сегодня уже плохо. Возможно, ваш портсигар и превосходен, но у меня образование гуманитарное, к тому же я консерватор.
– Хорошо, я позвоню вам на квартиру.
– Согласен, только планируйте встречу на завтра. В девять вечера мне не объяснить жене, куда и зачем я уезжаю.
– О’кей!
– О’кей! – ответил довольно Еланчук, сожалея лишь о том, что Гуров не слышал, как гэбист блестяще справился с первым заданием.
* * *
А для Гурова этот день начался в шесть утра, когда раздался телефонный звонок.
– Извините, Лев Иванович, вы еще почивать изволите? – весело говорил Крячко. – Если вам требуется документ, я готов собственноручно написать справку, что вы гений.
– Нашел? – Гуров сел в постели, отшвырнул подушку. – Поздравляю, Станислав, ты настоящий сыщик! Приезжай, я готовлю завтрак.
Чайник не успел закипеть, Гуров только побрился, а Крячко уже вошел в квартиру, обнял друга, помял мускулистые плечи, заглянул в голубые глаза.
– Как не мучилась, а родила! Это же надо! Ну и клял я тебя эти дни! Разуверился вконец, топтался на вокзале из чистого упрямства, а при встречах все ждал, когда ты очухаешься и отзовешь. Ну, ты молчишь, и я молчу, мы люди гордые.
– Гордый человек, умойся хотя бы, – Гуров подтолкнул Крячко в ванную. – Смотреть страшно.
Станислав стянул мокрую куртку, засаленный свитер, разделся по пояс, повесил одежонку на крючок в ванной, повернулся к Гурову, втянул живот, напряг мышцы, изобразил культуриста.
– Хорош, хорош! Где ж ты так извозился?
– Я же тебя просил, пошли в Рио, а ты – вокзал, вокзал! А российский вокзал – это огромадный скотный двор, только каменный, и скотина в основном пьяная.
Отмывшись, Крячко надел свежую рубашку Гурова, закатал рукава, быстро уничтожил сковороду тушенки с яичницей, зажал в ладонях чашку с кофе, откинулся в кресле.
– Подвиги совершать тяжело, главное – нудно. И рассказывать совершенно нечего. А жаловаться тебе на работу сыщика даже не смешно. Я ходил, смотрел, сидел и глядел, разговаривал с людьми о нашей сладкой жизни и приглядывался, ругал тебя последними словами и дремал. Сегодня в пять часов восемь минут я его увидел. Нормальный русский мужик лет сорока, роста моего, жилистый, хваткий, узнал его сразу, хотя в наших мастерских видел мельком.
– Ошибка исключена?
Крячко не ответил, одарил друга таким взглядом, что человек совестливый смутился бы, но Гуров лишь усмехнулся.
– Ладно, не пыли, давай думать дальше.
– Вперед? Обожди, дай передохнуть, погарцевать, собой покрасоваться. Ну, ты, Лев Иванович, гений, слов нет. Как ты угадал связь вокзала с мастерскими? Вот Орлов ахнет! Когда ты нам в тот вечер о своей версии поведал, я вида не подал, но решил, что ты умом двинулся.
– Я ничего не угадывал, Станислав. Бухгалтер был на вокзале, встречал свою пассию, на следующий день поехал на склад и тут же заболел. Ты, а не я предположил, что смертельную информацию человек схватил накануне убийства, и что дело не в бумажках, тоже ты сказал. Я лишь слушал да складывал, и у меня получилось, что покойный встретил на Белорусском вокзале какого-то человека, а на следующий день столкнулся с ним на складе. Со свойственным мне эгоизмом я отправил тебя на вокзал искать неизвестного, нечаянная встреча с которым стоила человеку жизни. Я спал, ты работал, честь тебе и хвала!
– Благодарю! – Крячко привстал и поклонился.
– Ты решил сразу две задачи, Станислав. Теперь мы знаем, за что убили бухгалтера и юриста. Крячко глянул недоуменно.
– Бухгалтера – понимаю, а при чем тут юрист?
– Ты же установил, что бухгалтер интересовался телефоном Байкова.
– Но не звонил!
– Звонил и разговаривал, иначе бы его не убили. Не будем взваливать на себя чужую работу, пусть прокуратура занимается, – Гуров помолчал, приняв решение, уверенно добавил: – Но не сегодня и не завтра...
– Башку оторвут! – сказал Крячко.
– Это вряд ли, мы законопослушные граждане, о своих находках сообщим начальству, пусть генерал Орлов командует, выделяет людей, обеспечивает наблюдение. А наш анализ и выводы – наше дело, мы люди, нам свойственно ошибаться.
– Но показания Марии Ивановны, что она видела убийцу, мы утаили.
– Разговор между людьми не является показаниями, – возразил Гуров. – А что женщина видела именно убийцу, лишь твои домыслы и не более. Прокуратуре данный свидетель известен, допрошен, и не наша вина, если следователю человек говорит одно, а тебе иное. Мы данный вопрос обсуждали, Станислав, хватит болтать, вперед!
* * *
Крячко отправился домой отсыпаться. Гуров поехал в “Стоик”. Генеральный директор был уже на месте. Сыщик коротко изложил свою идею.
– Отправить тебя в командировку? – удивился Юдин. – Куда и зачем?
– Ты генеральный директор, решай, куда и зачем ты можешь направить своего особиста, – Гуров привычно расхаживал по кабинету. – В подробности можешь не вдаваться, важно, чтобы все знали, что особист улетает. Ну, и город определи, чтобы у фирмы было какое-то притяжение.
– Понял, – Юдин кивнул. – Иркутск годится?
– Хоть Магадан, – ответил Гуров. – Заказывай для меня билеты туда и обратно, пиши приказ о командировке, все, как положено.
Юдин снова кивнул, нажал на клавишу внутренней связи.
– Слушаю, Борис Андреевич, – ответила Елена.
– Леночка, Лев Иванович немедленно отправляется в Иркутск. Узнай, пожалуйста, когда ближайший рейс, закажи билеты туда и обратно. Деточка, распорядись, пусть билеты привезут.
– Хорошо, Борис Андреевич.
– Что ты мне еще скажешь? – Юдин взглянул вопросительно.
– Мы установили мотив убийств, – нехотя произнес Гуров. – Борис, специфика моей профессии не в секретности, а в неопределенности до самого финала. Я тебе недоговариваю оттого, что и сглазить боюсь, и обмануться. Когда будет конкретный окончательный результат, ты его получишь. Я не только тебя, но себя самого оберегаю от преждевременных выводов. Уж очень велико разочарование, когда выясняется, что ошибся, а такое в нашем деле случается.
– Борис Андреевич, к вам рвется Егор Крупин, – донесся из динамика голос Елены.
Юдин взглянул на Гурова вопросительно, сыщик кивнул.
– Ну, раз рвется, пусть заходит, – ответил Юдин секретарше, дверь тут же распахнулась, и вошел Крупин. – Передохни, Егор! – Юдин указал на кресло, протянул руку Гурову. – Желаю удачи, Лев Иванович.
