Ознакомительная версия.
И вот, по утверждению Покровского, в «Массив» вошла «Тропа возмездия». Возможно, действительно совпадали их интересы, а может быть, «раскольникам» потребовалась хорошая «крыша» в виде уже давно зарекомендовавшей себя организации националистического толка. У контролирующих-то органов нет претензий? Вот и славненько, и мы, так сказать, примостимся под бочком, осуществляя, как бы под прикрытием, свои собственные дела — главным образом по ликвидации.
Главная база «Славянского массива», точнее, головной офис организации располагался в Москве, в районе Вешняков, неподалеку от Кусковского лесопарка. И Женя отправился туда.
Грязнов посоветовал ему вести себя независимо и, лучше всего, выдать за какого-нибудь журналиста из малоизвестного издания.
Вообще говоря, Турецкому было сделать это легче. Он просто позвонил в «Новую Россию», газету, где в прошлом печатался не раз, а теперь даже состоял в членах редколлегии, хотя никакого участия в деятельности печатного органа не принимал, разве что давал изредка юридические консультации по острым, наболевшим вопросам. Ответственный секретарь выслушал просьбу, с которой Турецкий не раз, бывало, обращался, когда требовалась солидная печатная «крыша», записал фамилию, имя и отчество «нового журналиста» и обещал иметь в виду, если последуют проверочные звонки. Вот и вся игра.
А собственно настоящую игру Жене посоветовали начать с определения общих задач, курса, так сказать, ближайших и перспективных планов борьбы на «славянском поприще». И ни в коем случае не интересоваться теми организациями, которые входят в состав «Массива», ну разве что мельком, для общей ориентации. А чем там они все занимаются, эти мелкие группки, пусть его не интересует. Только «планов громадье».
Заодно надо выяснить конкретные адреса, по которым располагаются в других городах филиалы, а также имеются ли у «славян», как у многих других общественных организаций подобного типа, летние оздоровительные лагеря, свои какие-то, опять же, оздоровительные точки — все же дела приходится иметь отчасти и с ветеранами. Так вот, как у них на этот счет?
Женя улыбался.
— Вы мне прямо целую программу расписали!
— А ты и должен выглядеть как немного бестолковый журналист, который ищет сенсацию, «гвоздь», иначе говоря, но не знает, как его обнаружить, — подсказал со знанием дела Турецкий. — Поэтому и веди себя соответственно… Эх, — неожиданно вздохнул он, — мне бы самому туда пойти, ваньку повалять, как бывалоча… Но! Возраст, да и положение уже не то, могут случайно узнать. А ты, Женька, если в деле где и засветился у них, в чем я не уверен, но готовым лучше быть ко всему, то можешь, обратно же, сослаться на газету. На меня, которого в газете знают как облупленного, а я, мол, тебя курирую как журналиста в этом деле. Придумаешь. Только ни в коем случае не ссылайся на свои профессиональные знания. Засекут — рты закроют. И еще, ребята, у меня есть одно соображение, вот в связи с тем, что Женя накопал… Я не могу сказать со всей уверенностью, что «мстители» из «Тропы возмездия» могут располагаться обязательно в Москве. Чем Нижний Новгород, например, хуже? А поездом — одна ночь. Заодно и отдых. Приехал, сел в заранее поставленную на стоянке машинку, побегал на ней, сделал свое дело и — отбыл. Чем плохо? А главное, ведь риска быть где-то постоянно замеченным никакого. Потому, возможно, этот Рэм так внезапно появляется и исчезает, оставляя нас с носом. Давайте прикинем и такой вариант. А ты, Женя, пока изображай из себя творческого человека, который возмечтал — точнее, ему в газете тему подсказали — прославить «братьев-славян». Как, Славка?
— Нет слов, — дипломатично ответил Грязнов.
Офис общественной организации располагался в старинном доме, выходящем фасадом к Кусковскому парку. Вообще-то говоря, это была, вероятно, когда-то часть огромной барской усадьбы. Но шли времена, менялись власти и жильцы, а строение приходило в упадок. Пока его, как рассказывала Жене русоволосая девушка-русалка в русском наряде, оформленном под старину, не передали Фонду общественной организации. С одной стороны, тут как бы восстанавливали историческую справедливость, превращая усадьбу в зону для отдыха москвичей, в своеобразный туристский центр, «разносчик культуры», а с другой — находили практическое применение для домов вокруг, прежде не имеющих конкретных своих хозяев. Как говорится, и волки сыты, а уж про овец — и говорить нечего!
Она была очень симпатичной, эта девица, которой для полноты ощущений не хватало только старинного кокошника на голове. Она болтала без умолку, ожидая, возможно, когда корреспондент начнет наконец ее фотографировать. А Женя, на свою беду, забыл фотоаппарат и теперь казнил себя за такое серьезное служебное упущение.
Но выход все же нашелся. Женя предложил Алле, настойчиво требовавшей называть ее по старинке Аленой, перенести процесс фотографирования на более позднее время и сделать это не на бегу, на фоне там интерьера или фасада здания с вывеской Фонда, а в самой усадьбе, где ее простая и подлинно русская красота действительно получит великолепное обрамление. Ну достал девицу! Та только что не взвизгнула. И потому все «тонкие» вопросы, требующие аккуратности и осторожности, он также перенес на вечер, когда они встретятся снова, но уже не связанные временем.
Однако один вопрос все-таки нашел свое освещение. Он касался не организаций, которые так или иначе входили в Фонд, как упорно называла Алена этот свой «Массив», а попутчиков, с кем приходилось лишь иногда иметь дело — при организации торжеств каких-нибудь, фестивалей, конкурсов и прочего, чем ей, Алене, и требовалось постоянно заниматься. У нее, как быстро понял Женя, была здесь своя собственная тема — патриотическое воспитание молодого поколения на примерах героической деятельности их отцов и матерей. Причем уклон здесь делался не на профессиональные какие-то коллективы, а на самодеятельность, на таланты из российской глубинки. И вот здесь ей активно содействовали филиалы в разных городах России.
Так непринужденно перешли и к филиалам. А потом и к их деятельности. И Женя все сказанное старательно записывал на диктофон, говорить в который Алене представлялось большим счастьем и, естественно, личной удачей.
Она знала, как оказалось, много, но еще больше могла бы рассказать именно в другой, не деловой обстановке, где ей не приходилось бы официально «изображать» из себя гостеприимную хозяйку. И Женя не торопил ее. Надо же было оставить что-нибудь и на потом. Тем более что предложение о вечерней встрече было одобрено сразу и без размышлений.
Женя мог даже предположить, что последует дальше. Они поужинают в каком-нибудь кафе поблизости, потом — исключительно с целью продолжения разговора в более спокойной обстановке — он предложит ей поехать к нему — на отсутствие собственных вечерних перспектив у нее указывали уже достаточно загорелые руки, на которых было все, что угодно, кроме обручального кольца. Она, поломавшись и подумав, согласится, а почему бы и нет? Мужчина он холостой, родители на даче, помех никаких. Вот и появится возможность копнуть тему поглубже, с легкой журналистской развязностью, не переходящей, однако, меры. Впрочем, меру определит она сама, можно не сомневаться, судя по тому вниманию, с которым она слушала его вопросы.
Словом, удача, как говорится, редко приходит одна, особенно если рядом соблазнительная партнерша, готовая разделить твою точку зрения по поводу человеческого одиночества, нежданных подарков судьбы и прочих философских категорий.
И она не обманула ожиданий.
В восьмом часу они встретились, и все прошло по заранее намеченному плану. После пары бокалов шампанского Алена согласилась, что беседа в более непринужденной обстановке как-то лучше сближает. А к тому же на шее у Жени теперь болтался еще и новенький японский фотоаппарат, на дисплее которого можно было видеть, что ты снимаешь, объект съемки, корректировать снимок, — и вообще намечалась увлекательная игра, как было не согласиться?
Одну промашку сделал Женя, и то обнаружил ее уже у себя дома, куда они явились в десятом часу с новой бутылкой шампанского под мышкой и коробкой с пирожными. На стене в его комнате висела его собственная фотография после выпуска из университета. Был он на этой фотографии совсем еще молодой, в новеньком мундире юриста третьего класса. Как говорили тогда — две звездочки, один просвет в петлице и… никакого просвета. А ведь его уже приняли на работу в прокуратуру. Но самое смешное было в том, что Женя быстро вырос из этого мундира, так толком и не поносив его.
Заметив промашку, Женя отвлек внимание девушки, а сам незаметно убрал фотографию в рамке, которую так любила мама. К счастью, Алена ничего не заметила. Да она бы и вообще многого не заметила, поскольку ее основное внимание было уже привлечено к широкой и удобной тахте, на которой можно было без труда расположиться даже пятерым, а не то что двоим любовникам.
Ознакомительная версия.
