Светлана, прищурившись, внимательно посмотрела на бывшего постового.
— Ах, вот ты о чем… Ну, если хочешь знать мое мнение, то я на месте Марины не стала бы такой огород городить. Какой смысл избавляться от одного мужика, чтобы потом с другим получить еще большие проблемы?
— Правда? — приподнял Сергей брови.
— Я отвечаю только за себя, — грустно усмехнулась Воронова. — Ты встречался с ней? После очной ставки.
— Нет… И пока не знаю, надо ли…
Некоторое время они сидели молча, словно аквариумные рыбы.
Елагин поднялся:
— Я пойду…
— Ты можешь остаться, — тихо сказала Воронова, глядя ему прямо в глаза. — К тому же не допили еще.
Взгляд следователя без намеков говорил, что Сергею лучше остаться.
— Спасибо тебе, Свет… А плитку я на выходных положу. И в парк сходить можно.
* * *
Закончив вбивать гвоздь, художник-взрывотехник Репин достал из сумки картину, повесил ее на стену и отошел в сторону. Солома лениво повернулся на жалобно заскрипевшей койке и, критическим взглядом окинув очередное произведение коллеги, задал коварный вопрос:
— Слушай, Пикассо, а ты, вообще, красивое что-нибудь нарисовать можешь? Для души.
— Бутылку, например, — подсказал Быков, нареченный при рождении Алексеем.
— Ну почему сразу бутылку? — поморщился Соломин. — Можно, например, обнаженную женщину.
— А это женщина и есть, — хохотнул Леха. — Просто Пикассо ее так видит.
— С таким зрением в художники идти нельзя. Это неправильно. В каменщики надо, кирпичи класть. Думаю, у него неплохо получится.
— Что б вы понимали в живописи… — вяло парировал Анатолий. — Что темным объяснять…
— Какая ж это живопись? Живопись — это вон… в Третьяковке. А так любой дурак нарисует.
— Вот и попробуй!
Табло с надписью «Тревога», доселе мирно дремавшее над дверью, вдруг ожило, замигало красным светом. Из динамика вместо привычной сирены вырвалась веселая детская песенка старых времен: «Эх, хорошо в Стране Советской жить!» Оперативники, мгновенно кончив пререкаться, повскакали с мест и, деловито разобрав висевшее на стене оружие, бронежилеты и шлемы, покинули спаленку.
Уже через пять минут автобус СОБРа с зашторенными окнами выехал из ворот базы и полетел по шоссе в сторону центра города.
— Значит, дело такое… — Стоявший в проходе Кленов вынужден был обеими руками удерживаться за спинки кресел, чтобы не упасть. — У нас два заложника. Позавчера были похищены из частной бани. А сегодня женам позвонили и потребовали выкуп, по лимону за тело. Опера подсуетились, велели женщинам ответить, что деньги собраны, и посредника на передаче куклы тихо повязали. И тут же, пока не остыл, задали ему несколько наводящих вопросов. Деятель ситуёвину просек моментально и выложил все как на духу. В том числе и адрес хаты, где сейчас заложники. Говорит, через четверть часа он должен быть там с деньгами.
— А приедем мы, — кровожадно улыбнулся Соломин. — Абыдна, да?
По автобусу пронесся смешок.
— Отставить, мужики! — повысил голос Кленов. — Не до шуток. Сами знаете, какая ситуация у нас. И так по ниточке ходим. Любой прокол может стать для отряда последним. Господа демократы под нас серьезно копают.
— Вот пусть тогда господа демократы на Кавказ сами и ездят, — буркнул кто-то из ребят в ответ. — И заложников освобождают.
— Хорошо, я им передам, — усмехнулся командир.
Он хотел добавить еще что-то относительно серьезности момента, но тут заметил на заднем сиденье Сергея. Тот притулился в углу, явно стараясь занимать как можно меньше места.
— Елагин, а ты почему здесь?!
— А где мне быть, если тревога? — потупился тот.
— Ты — временно отстранен. К тому же твое оружие сейчас на экспертизе. Поэтому в любом случае останешься в автобусе. Это приказ!
Кленов развернулся и направился в переднюю часть салона, на свое место.
Сергей с тоской посмотрел в окно. Сколько надежд он связывал с этим переходом в отряд, думал, начнется настоящая жизнь, настоящая работа, и на тебе… Будто прокаженный. Хотя мужики его, конечно, понимают. Как там Голикова из кладовой сказала? «Здесь у каждого, почитай, свой скелет в шкафу припрятан…» Наверное, так оно и есть, но ему-то от этого не легче. И сам под статьей оказался, и отряд подвел, причем в самый свой первый рабочий день. Хорошее начало службы — залог карьеры…
Еще некоторое время он молча обозревал мелькавшие за окном дома, а потом вдруг поднялся и, придерживаясь за спинки сидений, направился прямо к Кленову.
— Иван Николаевич!
— Приказ не отменю, — покачал тот головой, но, тем не менее, чуть подвинулся.
— Я не об этом… — Сергей присел рядом. — Я о заложниках.
— Ну?
— Я так думаю, что в милиции приняли не одну, а две заявы. От каждой жены. Формально ведь похищено два человека, и родственниками они не являются. Потом материалы, разумеется, объединят, но завтра в городскую сводку из района пойдет не одна срубленная палка, а две.
— Может, и так. Оперативники — ребята ушлые, им в борьбе за показатели равных нет. Только нам-то какая разница? Адрес ведь один.
— Адрес один, — кивнул Елагин. И, чуть помолчав, многозначительно добавил: — Но заложников — двое. И палки нам тоже нужны…
Кленов на мгновение задумался, а потом, сощурившись, посмотрел на Сергея.
— Кажется, я понимаю, почему тебя Серебряков отпускать не хотел. — И усмехнулся: — Соображаешь. Но… приказ не отменю!
На подъезде к нужному дому автобус остановил выскочивший из кустов Андрей Бухаров, оперативник из районного управления. Во рту по обыкновению держал «Чупа-чупс» на палочке.
— Здорово, гоблины! — кивнул он, заходя в салон. — Заждались вас… Короче, квартира шестьдесят два, крайний подъезд, третий этаж. Дверь налево — металлическая, но фуфло, Китай. Правда, с глазком — имейте в виду. В хате три комнаты. Сразу от входа налево — коридор на кухню. Там же ванная и очко. Дальше, опять слева, маленькая комната. Прямо по коридору — гостиная, из которой направо — вход в дальнюю комнату. Не перепутайте. Заложники должны быть там. По крайней мере их держали там, когда посредник в адресе был.
— Врагов сколько? — спросил Кленов.
— Было четверо. Последние два часа в квартиру никто не входил и не выходил.
— Хозяева?
— Хозяева в другом месте живут. Хата съемная. Кроме бандитов и заложников, там никого нет. Надеюсь…
— Оружие?
— Два пистолета посредник видел. Говорит, вроде «макары». Может, есть и еще что — он не в курсе. Этот тип родом из Ингушетии, но уже давно живет здесь, в Юрьевске. Обычный работяга. Просто главарь похитителей — его дальний родственник. Позвонил, попросил помочь.
— Окна куда выходят?
— На ту сторону и с торца. Подъезд из квартиры не виден.
— А визуальный контакт есть?
— С этим плохо. Из соседнего дома только дальняя комната более-менее просматривается, где заложники. Но там окно занавешено, не разглядеть ни черта… — Бухаров нетерпеливо посмотрел на часы. — Николаич, я все понимаю, но у нас цейтнот. Посреднику уже три раза на мобильник звонили. Он пока отбрехивается, но горцы на пределе.
— Третий этаж… — Кленов качнул головой. — Кто-нибудь сдуру может ведь и в окно сигануть… Елагин!
Сергей с надеждой поднял взгляд на командира.
— Пойдешь с оперативниками. Для связи, — Кленов указал подбородком на Бухарова. — Первая группа, приготовились! Звездин, Бернатас — под окна, остальные идут со мной.
Автобус подкатил к самому подъезду, и восемь человек собровцев во главе с командиром мигом высыпали из салона. Игорь Звездин и Эдик Бернатас, пригнувшись, двинулись вдоль стены, а восемь остальных, на ходу натягивая маски, один за другим быстро исчезали в подъезде.
Неслышно поднявшись по лестнице, они замерли на площадке между вторым и третьим этажами, словно памятники на могиле демократии.
Кленов бросил взгляд на Репина и кивком головы указал на дверь. Тот в ответ неслышно преодолел последний лестничный марш. Несколько секунд он постоял сбоку от двери, прислушиваясь к происходящему внутри, затем внимательно ее осмотрел. Бухаров не ошибся — действительно, Китай.
Кровожадно улыбнувшись, художник достал из кармана разгрузки коробочку размером с мобильный телефон, отсоединил защитную пленку, покрывавшую липкий слой на одной из ее поверхностей, и аккуратным движением прижал коробочку к двери около замка. Достав из другого кармана моток шнура с рисками, он ножом отрезал небольшой кусочек и, вставив его в штекер в верхней части коробочки, завернул накидную гайку. Теперь все готово.
Обернувшись в сторону своих, Репин поднял вверх пятерню с растопыренными пальцами. Это означало пять секунд. Он отрезал ровно пять сантиметров бикфордова шнура. Шнур горит с постоянной скоростью — сантиметр в секунду. Значит, если верить высшей математике, устройство сработает ровно через пять секунд.
