– Хорошо. Понял. Не сомневайтесь, – сказал гость и положил трубку, посмотрел на Уткина ненавидяще, а произнес ласково: – Уважаемый Федор Васильевич, вас просят выйти на улицу и сесть в машину, которая стоит у подъезда.
Уткин хотел сказать, а если я не пойду? А начну орать и бить стекла? Он даже взял со стола бутылку, увидел в глазах гостя такой ужас, что глупые мысли враз из головы вылетели. Уткин налил себе рюмку, выпил, застегнул мундир и направился к дверям, где столкнулся с Флорой. Видимо, женщине тоже пару слов шепнули, она молча подала любовнику плащ, закрыла за мужчинами дверь.
У подъезда стоял темный лимузин неизвестной Уткину марки. Задняя дверь машины приоткрылась, бывший гость, а ныне сопровождающий помог Уткину сесть вовнутрь, дверь за ним мягко чмокнула, и лимузин покатился, мотора даже не было слышно.
Окна в машине затемненные, между водителем и задним сиденьем стекло, человека, который сидел рядом, Уткин видеть не мог.
– Добрый вечер, Федор Васильевич, извините, что грубо нарушил ваши планы, но порой не мы руководим собственными поступками. Заставь дурака богу молиться, так он себе лоб расшибет. Я разочарован в своем подчиненном, и он это вскоре почувствует. Вам, как и каждому россиянину, известно, что в стране бардак. Кто, где, с кем, против кого – никому ничего не известно. Вы можете удивляться, что вас, рядового офицера, путают в большую политику. Но порой история зависит от одного поступка отнюдь не великого человека.
Уткин плохо понимал, что говорит неизвестный. Но прекрасно ощущал: лично для него, подполковника Уткина, все происходящее закончится очень плохо.
– Если бы Каплан в свое время не промахнулась, неизвестно, кто бы сегодня правил Россией.
– Я и стреляю скверно. – Уткин понимал, что говорит глупость, как снайпер он не мог никого интересовать, заставил себя хмыкнуть и добавил: – Шутка.
– Стреляете скверно, а выстрелить можете очень даже хорошо. Объяснимся. Во вверенной вам тюрьме в настоящее время содержится приговоренный к высшей мере террорист Тимур Мурадович Яндиев. Верно?
– Да. Он ждет помилования. Они все ждут.
– Понятно. Помиловать может лишь Президент. Он сейчас болен, ерундой заниматься не будет. Остается премьер. Но будет ли Черномырдин сейчас заниматься подобными вопросами? Безусловно, не будет. Значит, террорист может ожидать помилования долгие месяцы, годы. Казалось бы, пустяк! Сидит человек и пусть сидит, когда-нибудь расстреляют. Лебедь заключил в Чечне позорный мир. Фактически Россия признала себя побежденной. Чечня победила Россию! По их телевидению показывают фотографию вашего Тимура и говорят: «Вот Москва приговорила чеченца к смертной казни, но не смеет привести собственный приговор в исполнение, боится мести чеченских боевиков».
– Ну, это уж слишком! – не выдержал Уткин. – Дайте мне нужную бумагу, завтра я прикажу пустить этого боевика в расход!
– У нас всегда бумага главнее чести и совести! Где сейчас взять такую бумагу? Не идти же мне к Виктору Степановичу с подобным вопросом. Он меня слушать не станет и будет прав.
– Так что же делать? Я не могу отдать приказ, не имея официального документа.
– Федор Васильевич, документ будет, только не следует его слишком тщательно изучать.
Уткин все понял и чуть было не произнес слово «фальшивый», но инстинкт самосохранения сработал, и подполковник почти уверенно ответил:
– Тщательно документы изучают в научно-техническом отделе. Мы, чиновники, получаем документ, пишем соответствующий приказ – и к исполнению.
– Вы сколько лет служите, Федор Васильевич? Знаю, четверть века. Я распоряжусь, чтобы вас перевели в кадры ФСБ на соответствующую должность и присвоили звание полковника.
Машина остановилась в квартале от дома, где жил Уткин. Он выскочил из шикарного лимузина и зашагал к дому.
На другой стороне улицы высокий широкоплечий мужчина приостановился и закурил, при свете зажигалки взглянул на часы и невольно осветил лицо. Это был Георгий Тулин.
Он подошел к новым палаткам, которые были поставлены вместо старых, разнокалиберных, частью облезлых. У палаток в такой поздний час почти никого не было, один-два человека шелестели купюрами, поднося их ближе к свету, чтобы не спутать. Тулин тоже вынул из кармана деньги, любой оперативник знает, хочешь затеряться, делай то же, что и окружающие. Тулин выбирал водку, сегодня это было делом сложным, требующим большого профессионализма. Государственный аппарат лепил марки и штампы споро, но частник никогда от начальства не отставал. И, ориентируясь только на наклейки, можно было купить такую жидкость, что ни одна специализированная лаборатория не в силах определить химический состав содержимого.
Сложность задачи, которую решал в настоящее время Тулин, заключалась не столько в том, чтобы выбрать из множества сортов водки бутылку, которой не отравишься, но жизненно важно было выяснить на этой сумеречной мокрой улице – он, Тулин, один интересовался шикарным лимузином и вышедшим из него скромным подполковником или присутствуют еще любознательные?
Бутылки разные, наклейки красивые, всамделишные они или фальшивые? Улица как улица, как тысячи других, машины едут по мостовой, люди идут по тротуарам. Кто из них кто? Вон мужик к водостоку прислонился, домой дойти не в силах или трезвый абсолютно и ждет чего? Вроде спокойная улица, движение ритмичное и следом за лимузином ни одна машина быстро не ушла. Вон, через дом, «жигуль» стоит, промок бедняга, в салоне вроде никого, так ведь с такого расстояния точно не определишь. А если подойти, так определишь точно, но в случае, если это «та» машина, засветишься еще точнее. А что машина стоит, не едет, так ничего не значит, передали по радио, что лимузин прошел, пассажира высадил, и лежат себе ребята на сиденьях, «спят», ждут, когда он свою бутылку купит и отвалит. Нехороший «жигуль», хотя и плохого в нем ничего нет.
– Гражданин, вы будете чего брать? – спросила девица в ларьке.
– Бутылку настоящей водки, – ответил Тулин. – А вы случайно раньше не в милиции работали? Слово «гражданин» у вас шибко натурально получается.
Сквозь муть стекла в палатке были видны два парня в кожаном, они явно прислушивались, но пока молчали.
– У нас вся водка настоящая, выбирайте и ступайте себе, товарищ. – Продавщица хотела закрыть окошко, но Тулин тянул время, ждал, может, «жигуль» себя проявит, и положил на прилавок широкую ладонь.
– Я милицию позову, – заявила продавщица.
– К чему, когда у тебя в гнезде два таких горных орла? Будьте любезны, красавица, дайте мне, пожалуйста, бутылку «Столичной» производства завода «Кристалл».
Девушка презрительно скривилась, взяла с полки бутылку, поднесла к окошку, повернула этикеткой:
– Читайте, надеюсь, грамотный?
Тулин забрал у продавщицы бутылку, взглянул на этикетку, неодобрительно покачал головой, легким движением отвинтил пробку и сделал из бутылки солидный глоток. Поднося бутылку к губам, он повернулся, взглянул на «Жигули».
– Деньги! – крикнула продавщица.
Тулин аккуратно закрутил крышку, положил бутылку в окошечко.
– Если это «Кристалл», то ты нецелованная девушка. Дай шоколадку, закусить необходимо.
Из палатки выскочили два парня в коже.
– За бутылку заплати…
Договорить парень не сумел, так как от резкого удара в живот согнулся, начал хрипеть. Тулин на второго парня не обращал внимания, смотрел на «Жигули», увидел, как задняя дверь машины чуть приоткрылась и тут же захлопнулась.
– Я же тебе сказал, девочка, дай закусить, – сказал Тулин продавщице, взглянул на парня, который достал нож, заорал: – Ты дашь мне закусить или я разнесу твою халупу на стеклышки! – Он схватил из рук растерянной девицы шоколадку, развернул, сунул в рот.
Уже собрались зрители, человек пять-шесть, держались в отдалении. Парень, получивший удар, выпрямился. Тулин шагнул ко второму.
– Есть у тебя ножик! Все видели, можешь убрать, а то отниму. – Тулин видел, как за лобовым стеклом «жигуленка» появилась голова, машина чуть подала назад, развернулась и уехала.
– Пацаны, – миролюбиво сказал Тулин и вытер с губ шоколадку, – я приключений не ищу, дайте бутылку нормальной водки, расстанемся по-хорошему.
Новая бутылка уже лежала в окошке, Тулин ее взял, сунул в карман, молча прошел между охранниками.
Гуров открыл дверь, взглянул на Князя, отиравшего платком пышные усы, посторонился, пропуская его в квартиру, кивнул и крикнул:
– Мария! Твой поклонник пришел!
Мария вышла из спальни, нахмурилась, узнав позднего гостя, сухо сказала:
– Здравствуйте, Шалва, проходите. И не обращайте на мое настроение внимания, я сержусь на него. – Она кивнула на Гурова и вернулась в спальню.
Сыщик стянул с гостя влажный плащ, повесил на вешалку, указал на кухню:
– Здравствуй, заходи.
– Извини, что с пустыми руками. – Шалва вновь отерся платком, прошел на кухню.
