Ознакомительная версия.
А еще он мысленно поблагодарил старика Заскокина и подумал, что надо будет бросить ему письмецо с благодарностью, причем обязательно на красивом бланке Генеральной прокуратуры. Это ж будет деду как орден за все его прожитые годы. Пустяк ведь, а человеку, глядишь, лишний день радости доставит. Да хоть и час, а где радость, там и жизнь. Потому что, уж в этом уверен был Турецкий, единственное, что действительно продлевает человеку жизнь, — это доброе и благодарное к нему отношение…
Глава седьмая По следу террористов
1
Вообще говоря, после окончания ночной операции на Киевском вокзале можно было позволить себе вздохнуть наконец свободнее. К краткой передышке располагал и утренний разговор в кабинете генерального прокурора, при котором присутствовал и Меркулов, как главный куратор расследования несостоявшегося террористического акта. Генеральный был доволен тем, что мог уже с чистой совестью доложить в президентскую администрацию о выполнении поручения, а также о том, что опасность людям больше не грозит. Ну а дальнейшее расследование — это, так сказать, привычная рутина, и особых сложностей здесь не предвидится, поскольку следственные кадры задействованы высококвалифицированные, как, впрочем, и в любом деле, которым занимается Генеральная прокуратура.
Словом, все шло к тому, что в сумасшедшей гонке намечается короткая пауза, чтобы можно было перевести дыхание. Но Александр Борисович призвал коллег ни в коем случае не расслабляться, ибо именно теперь у террористов, по его убеждению, появились все основания уйти в подполье и начать спешно готовить новый теракт. И угрозы, высказанные в Интернете, не такой уж и пустой звук, поскольку на вокзале готовилась действительно бесчеловечная акция, но в последний момент она сорвалась по независящим от «исполнителей» обстоятельствам. Именно поэтому, зная причины срыва операции, они наверняка учтут свои ошибки и попытаются подстраховаться. А где может возникнуть новая угроза, на каком конкретном объекте, и что вообще известно террористам, какой информацией они владеют, — все это были сплошные вопросы без ответов. Впрочем, и сами террористы какие-то странные. Или это странными кажутся «исполнители», тогда как организаторы могут оказаться довольно известными фигурами международного уровня. В этом еще разбираться и разбираться. Но сперва надо найти троих бывших заключенных, то есть обрубить «руки», а уж потом заниматься «головой».
Воспользовавшись удобным случаем — присутствием обоих своих шефов, Александр Борисович высказал одно несколько рискованное, с точки зрения генерального прокурора, соображение, но Костя активно поддержал идею Турецкого, и генеральный был как бы вынужден согласиться, переложив на всякий случай ответственность за возможные осложнения на плечи своего первого помощника, то есть опять же на Турецкого. Ну а ему, как говорится, не привыкать. Но, выходя из кабинета, Костя все же сказал:
— Мы позже обсудим некоторые детали. Это чтоб ты шашкой не размахивал и народ не пугал, а то у тебя есть такая манера. Публичность, конечно, вещь хорошая, и я тебя в аналогичных ситуациях, ты знаешь, всегда поддерживал. Однако в нашем случае можно, даже самую малость переборщив, невольно посеять серьезную панику. А уж то, что поднимется жуткий вой оппозиционных средств массовой информации, это для меня несомненно. Так что тебе надо будет в своих аргументах предусмотреть даже крайне негативную ответную реакцию и самому проявить разумную сдержанность.
— Само собой, — беспечно бросил Турецкий, довольный, что его идея все же прошла, получив пусть относительное, но «добро».
— Вот-вот, именно это я и имею в виду. — Меркулов нахмурился, и Турецкий немедленно изобразил на лице виноватое выражение, быстро сообразив, что слишком беспечно и явно преждевременно расслабился. А с этими «хищниками» из больших кабинетов надо постоянно держать ухо востро, иначе слопают, и ты даже не заметишь.
— Я все понял, Костя, — заторопился Турецкий. — Давай тогда поговорим позже, а то у меня в кабинете дожидается Галка. У нее срочное задание.
— Ты с ней, пожалуйста, поаккуратней, она все-таки девушка — во-первых, а уже во-вторых — оперативный работник.
Ну понятно, Меркулов всегда относился ревниво к племяннице покойной Шурочки Романовой. А Галка, между прочим, совсем не ценила такого к себе отношения и нередко лезла на рожон, и тогда ее приходилось в буквальном смысле вытаскивать из опасных ситуаций. Так что Костя в принципе знал, о чем говорил. Но теперь и Турецкий, в отместку разумеется, не мог не воспользоваться возможностью вогнать Костю в смущение.
— Девушка, говоришь? — словно бы удивился он и невинно уставился на Меркулова.
— Тьфу, чтоб тебя! — Костя и в самом деле сердито сплюнул в сторону. — Ну что вы за жеребцы такие? Что ты, что Вячеслав! Слова нельзя сказать, чтоб не переиначили по-своему! И когда поумнеете? Ну постареете, что ли?
Но Турецкий, сунув шефу «шпильку», «сделал ручкой» и почти бегом удалился по коридору. Костя ведь, если его «завести», мог бы и на ходу лекцию о высокой нравственности прочесть, приводя многочисленные и обязательно отрицательные примеры из жизнедеятельности дружков-приятелей Грязнова с Турецким…
Галя по-своему интерпретировала идею Турецкого, которую он высказал ей после того, как каждый из членов группы определил для себя задачу на очередной день.
Все уже разбежались, а она ожидала в кабинете. Суть ее задания, сформулированная Александром Борисовичем, заключалась в том, чтобы оперуполномоченная Романова, под видом девушки, «согласившейся» наняться на работу к Савину в качестве приходящей прислуги, смогла проникнуть в его квартиру и постараться разузнать все о своем потенциальном хозяине. То есть что он за человек, каков в быту, что у него произошло с женой и по какой причине и все прочее, из чего складывается личная жизнь каждого. А о служебных его делах, о преступлениях, в которых он был обвинен своими же коллегами, собирал максимально полную информацию подполковник ФСБ Павел Лаврентьев. Ему и карты в руки — своя же епархия!
Такова была общая идея Турецкого. Галя, обдумывая задание, расширила эту идею и обосновала. Для полнейшего уже собственного алиби она, с помощью экспертов-криминалистов, «сварганила» страничку газеты «Из рук в руки», где нормальным типографским текстом было напечатано соответствующее объявление о найме помощницы, причем обязательно не старше тридцати пяти лет, для ведения домашнего хозяйства у одинокого, пятидесятилетнего мужчины-пенсионера. Был также указан контактный телефон, по которому предлагалось спросить Николая Анисимовича. Условия выдвигались вполне сносные, зарплата по договоренности и в валюте, чего ж было сомневаться-то в искренности предложения? Девушка даже и раздумывать долго не стала, в таких делах решения надо принимать без колебаний.
И вот, размахивая газетной страницей, Галя появилась в доме на Профсоюзной улице, всем своим внешним видом демонстрируя, что она не боится конкуренток, поскольку ее совершенно не смущает работа у «одинокого, пятидесятилетнего» мужчины. Даже больше, она готова была подчеркнуть, что в определенной степени рассчитывает на свои чары, а возраст хозяина ее вовсе не беспокоит — и в пятьдесят люди заводят себе любовниц. И чтобы максимально подчеркнуть свое явное превосходство перед другими кандидатками, если таковые вдруг возникнут (хотя откуда им было взяться?), она применила все полагающиеся умной и целеустремленной женщине манки. Одежда в обтяжку на ее замечательной фигуре сидела так, что редкий мужик не всхлипнул бы завистливо — мол, и везет же кому-то! Макияж тоже был на том профессиональном уровне, который поддерживают торгующие на рынках, еще не до конца испорченные Москвой и ее азербайджанскими «коммерсантами», размечтавшиеся о сладкой жизни, крикливые представительницы бывшей братской «незалежной». Словом, вид у Гали был не просто решительный, а воинственный, как у ирокезов, вышедших на тропу войны. Такое вот несколько банальное сравнение, но оно отвечало действительному положению дел. Гале надо было устроиться на эту работу во что бы то ни стало, и она готова была доказывать это свое право любым соседям Николая Анисимовича, если вдруг его самого почему-то не окажется дома. В этом, как теперь говорят, и была главная фишка.
Прихорашиваясь у зеркала в лифтовой кабине, Романова поднялась на нужный ей этаж, нашла среди четырех выходящих на лестничную площадку дверей ту, ради которой явилась, и принялась звонить. Потом стучать. Затем громко выражать свое крайнее недоумение. После этого она принялась звонить в двери соседям, и в результате на площадке оказалось, в общей сложности, не менее десятка любознательных старушек, пожилых мужчин и среднего возраста домохозяек, которым было интересно все, поскольку дело касалось Савина.
Ознакомительная версия.
