— Играют, — терпеливо повторила Камилла. — Игрок составляет бреланы, или комбинации, они ценятся выше. Тебе все еще интересно?
Адамберг вяло кивнул и допил кофе.
— Ты берешь кости, пока не соберешь полный набор. По возможности не смешивая.
— Если будешь смешивать, я тебя проткну. Так говаривала моя бабушка. «Я сказала бошу, если подойдешь, я тебя проткну», — была такая песенка.
— Хорошо. Теперь ты знаешь, как играть. Если маджонг так тебя увлекает, я оставлю тебе правила.
Камилла устроилась в глубине комнаты с книгой. Придется ждать, пока он придет в себя. Комиссар строил домики из костяшек, они падали, он начинал снова, что-то бормотал, то и дело вытирал глаза, словно это и впрямь причиняло ему боль. Алкоголь расстраивал нервы комиссара, он бредил. Камилла только кивала в ответ. Через час она захлопнула книгу.
— Если ты чувствуешь себя лучше, иди, — сказала она.
— Сначала я хочу увидеть собачника. — Адамберг вскочил.
— Ладно, и как ты собираешься это осуществить?
— Выкурю его из убежища. Этот тип прячется и не смеет посмотреть мне в глаза.
— Возможно.
Пошатываясь, Адамберг обошел комнату и направился к мезонину.
— Наверху его нет, — сообщила Камилла, собирая домино. — Поверь мне на слово.
— Где он скрывается?
Камилла развела руки — ничем не могу помочь.
— Не там, — сказала она.
— Не там?
— Вот именно, не там.
— Он вышел?
— Он ушел.
— Он тебя бросил? — закричал Адамберг.
— Да. Не кричи и прекрати метаться.
Адамберг сел на ручку кресла, почти протрезвев от аспирина и удивления.
— Черт возьми, он тебя бросил? С ребенком?
— Бывает.
Камилла заканчивала складывать кости домино в коробку.
— Черт, — глухо проворчал Адамберг. — Не везет тебе.
Камилла пожала плечами.
— Я не должен был уходить, — объявил, качая головой, Адамберг. — Я бы тебя защитил, я поставил бы заслон. — Он раскинул руки и почему-то подумал о вожаке гусиной стаи.
— Ты в состоянии стоять на ногах? — мягко спросила Камилла, поднимая на него глаза.
— Конечно.
— Тогда уходи, Жан-Батист.
Адамберг добрался до Клиньянкура ночью, удивляясь, как это ему удается вести мопед, почти не виляя. Лекарство Камиллы взбодрило его и прочистило мозги, спать совсем не хотелось, затылок не тянуло. Он вошел в темный дом, положил полено в камин и смотрел, как оно разгорается. Встреча разволновала его. Он заявился неожиданно и застал ее в неподходящий момент с этим кретином в галстуке и начищенных до блеска туфлях, который тут же смылся, забрав своих псов. Она бросилась в объятия первого же болвана, задурившего ей мозги. И вот вам результат. Черт возьми, он даже не спросил, мальчик у нее или девочка, не поинтересовался именем. Ему это просто не пришло в голову. Он складывал костяшки домино в штабеля, говорил с ней про драконов и маджонг. Почему он так жаждал найти этих драконов? Ах да, из-за окон.
Адамберг помотал головой. Напиваться у него явно не получалось. Он не видел Камиллу год, свалился ей на голову пьяный в стельку, потребовал достать маджонг, возжелал увидеть молодого отца. Совсем как взбалмашный гусак. Его он тоже употребит без малейшей жалости, отправит в собор гоготать на колокольне.
Комиссар вынул из кармана правила игры и начал уныло листать их. Это были старые добрые пожелтевшие от времени правила. Доты, символы, бамбуки, ветры и драконы, на сей раз, он помнил все. Адамберг медленно просматривал страницы в поисках той самой руки онёров, которой мамаша Гийомон попрекала супруга, говоря, что он ни разу не смог ее собрать. Он задержался на разделе «Особые фигуры», которые было очень трудно составить. «Зеленая змея» — полный ряд бамбуков и брелан зеленых драконов. Игра, развлечение. Он пошел дальше по списку и остановился на «Руке онёров» — комбинации драконов и ветров. Скажем, так: три западных ветра, три южных, три красных дракона, три белых и пара северных ветров. Фигура настолько сложная, что ее почти невозможно составить. Папаша Гийомон правильно делал, что плевал на нее. Как он сам плевал на правила, на эти вот правила. Он хотел Камиллу, она была одной из составляющих его жизни, а он все испортил. Изуродовал себе жизнь, когда поперся на тропу, профукал охоту на судью, и все закончилось тупиком в Коллери, у истоков белого материнского дракона.
Адамберг замер. Белый дракон. Камилла ему о нем не говорила. Он подхватил с пола правила и торопливо открыл их. Старшие карты: зеленые драконы, красные драконы и белые драконы. Те, кого Камилла назвала «чистыми». Четыре ветра — Восток, Запад, Юг, Север. Адамберг сжал пальцы в кулак. Четыре ветра: Субиз, Ванту, Отан и Винд. И Бразилье: огонь, то есть совершенный красный дракон. На оборотной стороне правил он записал фамилии двенадцати жертв Трезубца, добавив к ним его мать, тринадцатую жертву. Мать, изначальный Белый Дракон. Сжимая в пальцах карандаш, Адамберг пытался идентифицировать кости маджонга с именами в списке судьи, в его руке онёров. Отец так и не смог ее составить, и Фюльжанс воздавал ему высшие почести, с яростной непреклонностью собирая кровавую жатву. Фюльжанс хватал свои жертвы тремя железными пальцами. Сколько нужно костей домино, чтобы составить эту самую руку? Сколько, черт возьми?
От волнения у Адамберга вспотели ладони. Он вернулся к началу: требуется собрать четырнадцать костей. Четырнадцать. Значит, судье для завершения серии не хватает одной.
Адамберг перечитывал имена и фамилии жертв, ища скрытый смысл. Симона Матер. Матер — материнский, мать, то есть белый дракон. Жанна Лесар — зеленый дракон, ящерица. Остальные аллюзии ускользали от него. Он не знал, что делать с Лантретьеном, Местром и Лефебюром. У него уже было четыре ветра и три дракона, семь элементов из тринадцати. Таких совпадений не бывает.
Внезапно до комиссара дошло, что, если он не ошибается и судья действительно пытается собрать четырнадцать фигур, то Рафаэль не убивал Лизу. Выбор молодой Отан указывал на Трезубца и обелял его брата. Но не его самого. Имя Ноэллы Кордель ни с чем не ассоциировалось. Цветы, вспомнил Адамберг, Камилла что-то говорила о цветах. Он склонился над правилами. Цветы — дополнительные кости, их хранят в прикупе, но не используют при составлении комбинаций. Своего рода украшения, не серийные. Дополнительные жертвы, разрешенные в маджонге, следовательно, их не обязательно убивать вилами.
В восемь утра Адамберг сидел в кафе, дожидаясь открытия муниципальной библиотеки: он то и дело смотрел на пару своих часов, повторяя про себя правила игры в маджонг и фамилии жертв. Он мог бы, конечно, обратиться за помощью к Данглару, но уж тут его заместитель точно взвился бы на дыбы. Сначала живой мертвец, потом столетний старик, а теперь вот китайская игра. Но эта самая игра была очень популярна в детские годы Фюльжанса, в деревнях, даже бабушка Камиллы в нее играла.
Теперь он понял, почему в пьяном бреду все время требовал от Камиллы эту игру. Он уже думал о четырех ветрах в гостинице в Ришелье. Он посещал драконов. Он знал игру, в которую каждый вечер в детстве играл судья.
Как только двери открылись, он ринулся внутрь. Через пять минут ему на стол положили толстый этимологический словарь французских имен и фамилий. Как игрок, бросающий кости, молит судьбу о тройной шестерке, Адамберг молил об удаче, разворачивая список фамилий. После бессонной ночи он выпил три чашки кофе, и руки у него дрожали, совсем как у Жозетты.
Сначала он проверил Бразилье. Образовано от слов «костер» и «угли».[9] Торговец дровами. Прекрасно. Огонь, красный дракон. Потом взялся за скрытый смысл фамилии Лессар — «ящерица». Зеленый дракон. Фамилия Эспир вызывала у него беспокойство, он хотел провести аналогию с ветром через слово «респирация». Эспир на старофранцузском — «дыхание». Пятый ветер, восемь элементов из тринадцати. Адамберг провел рукой по лицу: он ощущал животный ужас, как перед опасным препятствием, когда лошадь того и гляди заденет животом перекладину.
Теперь самое непонятное. Загадочный Февр, который может скинуть его с облаков. Февр — кузнец. От разочарования у него начались колики в животе. Февр, просто кузнец, кузнец. Адамберг прислонился к спинке стула и закрыл глаза. Сосредоточиться на кузнеце с молотом в руке. Он кует зубья вил? Адамберг открыл глаза. Несколько недель назад он рассматривал в школьном учебнике изображение Нептуна и теперь вспомнил, что на другой странице видел Вулкана, бога огня, — он напоминал рабочего у разверстой печи. Кузнец, властелин огня. В порыве вдохновения комиссар написал напротив фамилии Февра — «второй красный дракон». И перешел к фамилии Лефебюр — Лефевр, Февр. То же самое и третий красный дракон. Последовательность. Десять элементов из тринадцати.
