Полковник подтолкнул Дитера вперед и вышел следом.
– Лев Иванович, долго еще? Сил никаких нет! – сказала возмущенно секретарша.
– Верунчик, я тебе говорил, иди в коммерческий ларек, там порядок и деньги, дам рекомендацию. Ты знаешь, я в авторитете, – сказал серьезно Гуров.
– С превеликим удовольствием, еще вчера ушла бы, – ответила Верочка. – Так ведь он, – девушка кивнула на дубовые двери, – без меня пропадет.
– Елена, что до тебя генерала стерегла, то же самое говорила. – Гуров открыл дверь в коридор, кивнул Дитеру, приглашая выйти в коридор. – Так ушла, замужем, гуляет на последнем месяце, а ты здесь, на посту. Ты, Верунчик, недооцениваешь Россию, у нас душевных дураков и дурочек еще надолго хватит.
Коридор был длинный, полутемный, зажат с обеих сторон шеренгами безликих дверей; рабочий день давно кончился, немец и русский шли неторопливо, первый говорил, второй, не слушая, поддакивал, думал о своем.
– Господин полковник, меня предупреждали, что Россия страна не такая… Я не много видел полковников и генералов, но вы люди странные, простите за дерзость, но ведь положение обязывает…
– Обязывает? – хмыкнул Гуров. – Вяжет, просто петля.
– Простите, я растерялся, говорю не о том, но мне интересно. Генерал ваш начальник?
– Обязательно.
– А человек, с которым генерал сейчас говорит по телефону, подчиняется Петру Николаевичу?
– Обязательно. – Гуров взял Дитера под руку и повернул в обратную сторону.
– Так почему генерал всех просит, он даже свою секретаршу просит?
– У нас все равны.
– Секретарша и генерал?
– Секретарша главнее. – Гуров остановился и ткнул Дитера пальцем в грудь. – Отстань, хочешь говорить – говори, а вопросов не задавай, мешаешь думать.
– Слушаюсь, господин полковник! – Дитер щелкнул каблуками.
– Промазал, сейчас я не господин полковник, а хам.
– Простите, Россия…
Верочка выглянула в коридор и позвала:
– Лев Иванович, просят зайти.
– Россия, – бормотал Гуров, убыстряя шаг, – ты, приятель, Россию не видел, познакомишься – в холодном поту проснешься… Домой тебя надо отправить, в Европу…
– Не надо, господин полковник…
Орлов встретил оперативников улыбкой:
– Ну, в принципе, господин полковник, твои просьбы будут удовлетворены, дорога в крематорий…
– Господин генерал, – перебил Гуров, – ваш специфический юмор, простите. Вы обговорили вопрос, как легендируется для окружения, что мы заняли данный дом и арендовали машину? Ведь нас будут проверять и начнут именно с дома и машины. Как? Почему? От кого?
Орлов явно смешался, взглянул на Дитера.
– Ты угощайся, парень, – и налил ему коньяку, – не стесняйся, наш разговор ты все равно не поймешь. – Повернулся к Гурову: – Ты, Лева, как обычно, берешь за яблочко. Василий, – генерал погладил телефонный аппарат, – мне обещал вопрос проработать. Ты понимаешь, Лева, тамошний генерал мой давнишний приятель, человек честнейший, но ума не палата, я опасаюсь. Может, ты по своим каналам легендируешься, через Юдина или Бунича?
– Чего? – Гуров от возмущения даже привстал на носки. – Кто меня в этом кабинете распекал за связь с коррумпированными финансистами? Кто мне про честь мундира…
– Начальник главка генерал Орлов, – перебил Орлов и посмотрел невозмутимо. – И правильно распекал. А сейчас с тобой разговаривает оперативник и друг, который хочет быть уверен, что на первых шагах тебя там не завалят. Кто лучше – Юдин или Бунич?
– Бунич, – ответил Гуров. – Юдин из этих структур ушел, чистенький как стеклышко.
– Значит, звони Буничу, это его регион, пусть он по своим каналам тебя легендирует.
– А зачем ему? Он мне ничего не должен.
– Не ври, грешно. Чтобы человек с тобой схватился и без долгов ушел? А кто его охранников-близнят от тюрьмы спас, когда они наркотики хотели схватить?
– Так я не их спасал, а Рогового прихватывал, – улыбнулся Гуров.
– Это знаешь ты! Да что я тебе объясняю? Не морочь мне голову, ты еще тогда все просчитал и запасец на черный день припрятал. Не будь скупердяем, заначку доставай и действуй. Только хозяину этого кабинета, – Орлов постучал пальцем по столу, – ни гугу, это твои оперативные дела. С вами, господин полковник, мы разобрались.
Орлов вместе с креслом повернулся к Дитеру и начал его разглядывать, будто впервые увидел. Немец понял: решается его судьба, неверное слово, плохая реакция – и он полетит в Мюнхен. А это позор. Почему-то вспомнились рассказы Айзека Азимова, Брэдбери, встречи людей с инопланетянами, попытки найти общий язык. Дитер не опускал взгляда, смотрел на русского генерала и уже не видел мятого костюма, криво повязанного галстука, только глаза, внимательные, строгие, одновременно доброжелательные, массивный шишковатый лоб, за которым скрывались мысли-тайны. Не опускай взгляда и молчи до последнего, молчи, пока не будешь знать точный, однозначный ответ.
– Ну, как коньяк, инспектор, нравится?
– Ничего, спасибо.
– А чего же ты рюмку второй час мучаешь?
– Я немец, привычка.
– Ты в джунглях охотился?
– Нет.
– Я тоже не охотился и с лучшим проводником в джунгли бы не пошел, там свои законы. А ты?
– На охоту не пошел бы.
– А за чем бы пошел?
– Спасать друга. – Дитер замялся, тяжело сглотнул, он чувствовал, что идет по самому краю, но еще не провалился. – Спасать свою честь.
В глазах генерала заплясала смешинка; Дитер испугался, что сказал лишнее, но знал, что исправить ничего нельзя, молчал.
– Инспектор! – Голос Орлова стал генеральским. – Поставьте рюмку на стол!
Дитер выполнил приказ.
– Теперь медленно-медленно возьмите.
Дитер медленно протянул руку, взял рюмку, допил коньяк. Генерал был совершенно непредсказуем, повернулся к полковнику и сказал:
– Рост сто восемьдесят пять, вес девяносто, глаза, стрижка – типичный полицейский. – Казалось, он забыл о Дитере, говорил только с Гуровым. – Ты понимаешь, Лева, тебе там не с паханами темными дело иметь, не с ворами в законе, а с авторитетами, с людьми, служившими у нас и у соседей, которые покатались по Европам, поглядели, нанюхались. От него полицейским за версту несет.
– Неужели ты полагаешь, Петр, что я это не учел и не включил в легенду? – удивленно спросил Гуров. – Конечно, Дитер – полицейский и служит в охране, только он служит двум богам.
– Неплохо. – Генеральский тон пропал. Орлов вновь начал тереть нос, пытался поставить его на место; только оперативники расслабились, как генерал спросил: – Откуда он так хорошо говорит по-русски? Полицейский, русский в совершенстве, таким человеком рисковать не будут. Только не надо мне рассказывать про деда, семейный террор и русскую литературу. Я говорю, для одного человека это многовато. Вы мне ответьте, господин полковник, если бы у вас был такой парень, вы бы позволили ему лететь в Мюнхен налаживать связь с местными заправилами преступного мира?
Полковник молча пожал плечами, Дитер понял, что провалился. Его сбивали не только парадоксальные вопросы генерала, но и манера общения русских между собой. То они обращаются друг к другу вполне официально, то говорят между собой, как мальчики на вечеринке. Дитер не мог понять: смена обращения что-то значит и что именно?
Первым оправился от удара и нашел простейший контрход полковник, взял со стола нетронутую рюмку генерала и сказал:
– Вы, господин генерал, не пьете, сливать в бутылку в присутствии иностранца неудобно, выливать грешно. – Выпил залпом, промокнул губы платком и закурил. – Вас, Петр Николаевич, просто дезинформировали, к сожалению, этот немец по-русски, как я по-немецки.
Дитер принял мяч с лета и сердито ответил:
– Ты есть врать! Я русский понимай! Говорить мало, понимай много!
– Ладно. – Орлов тяжело поднялся, махнул рукой. – Готовьтесь, через двое суток доложите разработку, будем решать.
Дитер сел в «Жигули», дисциплинированно пристегнулся, посмотрел на жесткий профиль полковника, который невозмутимо газовал, пытаясь завести машину, и в десятый, сотый, возможно, тысячный раз подумал, что читал Чехова, Гоголя, современных русских писателей, а людей этих не понимает. На такой машине в Германии может ездить только конченый человек. Наконец мотор заработал, «жигуленок», кашляя, скрипя и переваливаясь, выкатился со стоянки на улицу, полковник включил указатель правого поворота, и тут же какая-то машина бросилась из центрального потока прямо наперерез, пронеслась в сантиметрах от них, залила грязью ветровое стекло и унеслась, будто ничего не случилось. И полковник никак на происшедшее не реагировал, пустил «дворники» и выкатился на центральную магистраль. «Чуть-чуть, и нас бы разбили к чертовой матери, – подумал Дитер, покосился на спокойное лицо полковника. – Может, за нами уже началась охота?»
– Не бери в голову, это нормальный московский таксист, – сказал Гуров и закурил.
Дитер уже привык, что полковник постоянно отгадывает его мысли и чувства, и спросил:
