Ознакомительная версия.
— Я вам обещаю, — настойчиво продолжил Зотов, — что, пока я вам не дам на то разрешения, вы никого не будете беспокоить. Не усугубляйте своего и без того трудного положения.
— Да, Роберт Олегович, я тебе тоже советую придержать язычок, а то ненароком дружков своих выдашь. А они тебе этого не простят, можешь мне поверить. Собирайся, сейчас за тобой приедут.
И Васильчиков, услышав негромкий насмешливый голос Плата, неожиданно стих и как-то странно успокоился.
— И еще ружье, из которого был сделан выстрел, подайте сюда, пожалуйста. И патроны к нему, для установления идентичности. Не мне вас учить, вы — человек опытный, — сказал Зотов.
И тут он увидел метнувшийся на него действительно зверский, злобный взгляд, от которого в иной ситуации наверняка почувствовал бы себя неуютно.
— А еще, Роберт Олегович, — добавил Плат, — посоветуй своей супруге… Она где сейчас?
— На даче, — мрачно ответил Роберт.
— Вот и оставь ей записку о том, что ты временно меняешь место жительства. Да, так вот, напиши, чтобы она Дика не спускала во время прогулок с поводка. Кстати, если ты сейчас надеешься на его помощь, — тут Плат вообще широко и приветливо улыбнулся, — то делаешь это зря. Мы воспримем твои команды ему как оказание сопротивления при задержании и… — Плат достал из кармана пистолет Макарова и передернул затвор, поставив затем пистолет на предохранитель, и сунул его за пояс под пиджаком. — Это все же не человек, а собака, но я, можешь быть уверен, как и ты, тоже не промахиваюсь. Одевайся.
А сам подумал, что это сегодня, скорее всего, генерал Полтавин промахнулся, лично отрядив его, Плата, сюда, на место преступления. Или, возможно, у генерала были какие-то свои планы на этот счет, не мог же он не знать, как относится старший оперуполномоченный Плат к человеку по фамилии Васильчиков. Или же?.. А кто их всех знает!
5
Утром в руководящих городских кругах действительно разразился обещанный адвокатом Васильчиковым скандал.
Узнавшая каким-то образом о происшествии с мужем, жена его, Зинаида, не дозвонившись мужу с дачи, ринулась искать супругу губернатора. Наталья Алексеевна оказалась сама не в курсе событий и насела на собственного мужа. У того, конечно, не было иных забот, как выяснять, что могло произойти с Робертом — старым приятелем и собутыльником. И потому он, недолго думая, перезвонил Полтавину и спросил, что это за слухи о каком-то убийстве, в котором якобы замешан Роберт? Генерал рассказал, что уже знал с прошедшего вечера, но добавил, что послал туда, на место, опытного оперативника, который быстро установит истину и найдет виновного. Кроме того, на Парковой работала дежурная бригада ГУВД.
Эти сведения по той же цепочке вернулись к Зинаиде Алексеевне, супруге Васильчикова, и перепуганная женщина, зная непредсказуемый характер своего мужа, схватилась за голову. Ей уже были известны те три эпизода, которые легли черным пятном на биографию вспыльчивого супруга.
Особенно ее волновал третий случай, совершенно необъяснимый с точки зрения нормальной человеческой логики.
На даче у них, доставшейся Васильчикову еще от покойных родителей супруги, росло несколько старых яблонь. По идее, их давно уже следовало заменить молодыми. Плодов они уже почти не давали, разве что в тени от их листвы стоял плетеный дачный стол с креслами, где любил отдыхать после «трудов праведных» сам господин адвокат.
И надо же было такому случиться, что именно в тот день, когда Роберт Олегович сделал очередное дорогое для себя приобретение — купил в магазине «Охотник» специально выписанный для него из-за границы бельгийский карабин и привез его на дачу, случилось непредвиденное. Васильчиков уже закрепил на стене старого сарая лист с мишенью, чтобы пристрелять новый ствол из своей коллекции, когда увидел, что по стволу крайней, у высокого забора, яблони карабкается соседский мальчишка. Этот Родька был известным озорником и прежде частенько наведывался в сад Васильчиковых, благо что забор был невысоким. Роберт Олегович ругался с соседом Кушевым, тот все обещал выдрать непослушного сына, но, видно, отцовская наука не помогала. И на черта далась мальчишке эта старая яблоня, на которой и плодов-то раз-два и обчелся? Но самое ужасное было в том, что Зинаида Алексеевна наблюдала все происшедшее дальше своими глазами — она стояла возле кухонного окна, выходящего на веранду, и видела, как муж, отошедший от стенки сарая на полсотни шагов, поднял свое ружье, прицелился, а затем, вдруг резко развернувшись всем корпусом, выстрелил в сторону яблони. Все дальнейшее было для Зинаиды Алексеевны словно окутано густым и каким-то жутко кровавым туманом. У нее даже нервный срыв случился…
Долго тогда пришлось Роберту Олеговичу доказывать следователям, что мальчик был убит им совершенно случайно. Он даже, помнила Зинаида Алексеевна, мишень свою проклятую так перевесил заново, чтоб она оказалась вроде как на одной линии с той яблоней. И велел супруге молчать, при этом выглядел так страшно — одновременно растерянно и злобно, — что она, видевшая, как все произошло, сочла за благо для себя дать следователю те показания, которые в буквальном смысле продиктовал ей муж.
В день похорон мальчика Васильчиковы в дачном поселке не появились, и правильно сделали, потому что последствия могли быть непредсказуемыми. Но когда после уже зашла речь о компенсации, вот тут Роберт Олегович торговаться не стал и, наверное, по совету своего дружка-губернатора назвал сумму, которая отчасти сгладила его вину — сто тысяч долларов. Для провинциального адвоката это деньги просто огромные, а что уж говорить об обывателях, которые о подобных суммах слышали разве что по телевизору. Короче, он откупился в тот раз. И это даже не повлияло на его дальнейшее избрание председателем областной адвокатской палаты. А преступление списали на несчастный случай.
Но Зинаида Алексеевна-то своими глазами видела!.. И вот снова…
Она уже не верила ни в какие «случайности». И когда Наталья Рыжакова объяснила ей со слов мужа, что снова произошла ошибка, но такая, что Роберту Олеговичу придется еще крепко доказывать в суде об отсутствии преступных умыслов, она поняла, что дело, видимо, так просто, как раньше, не закончится.
— Но если у Роберта не было умысла, то где же он тогда сейчас? — поделилась Зинаида своими горькими сомнениям с подругой.
— Возможно, показания следователю дает, — ответила та.
— Но телефоны не отвечают — ни наш городской, ни его мобильный…
— Ну мало ли куда он подевался? — вопросом на вопрос попыталась успокоить Зинаиду подруга. — Не волнуйся, твой муженек и не из таких передряг сухим выходил.
Но время шло, неизвестность тяготила и томила нелепыми предчувствиями. Так и не найдя мужа ни по одному из известных ей телефонов, Зинаида, уже четко предполагая самое худшее, кинулась в Новоград.
Дома скулил Дик, словно предвещал беду. Записка мужа наконец все разъяснила. Он арестован и находится временно в тюрьме в связи с тем, что по неосторожности им был произведен выстрел, от которого пострадал человек. Беспокоиться не следует, а надо просто ждать, он даст указание, что и когда надо будет предпринять. Самое главное — не входить ни в какие контакты с соседями.
По правде говоря, мало что поняла Зинаида Алексеевна из объяснений мужа. Разве только то, что сидит он теперь в тюрьме и будет находиться там до суда. А ведь Наталья-то уверяла, что ничего вроде бы страшного не произошло и он выпутается…
И она, сокрушенно вздохнув, надела на Дика строгий ошейник, взяла его на поводок и отправилась во двор. А уж о том, чтобы спустить собаку с поводка после предупреждения, оставленного мужем, Зинаида Алексеевна и не помышляла. Дика всегда выгуливал только сам хозяин, словно утверждая над ним свою «железную власть». Это был как бы негласный семейный договор — никто, кроме Роберта, не вмешивался в воспитание пса, и у нее самой вообще бультерьеры, о которых она читала много ужасного, вызывали в душе некоторую оторопь.
Полтавин, взбудораженный звонком губернатора, приказал Плату явиться, чтобы узнать у него подробности происшествия. Артем Захарович тут же пришел и доложил о проведенных накануне вечером следственных мероприятиях, а также о том решении, которое принял следователь Зотов, против которого и он, Плат, не стал возражать, ибо счел его абсолютно правомерным.
Генерал смотрел в глаза капитану и пытался разглядеть в них ну хотя бы капельку лукавства, хотя бы намек скрытого торжества по поводу того, что не все, мол, коту масленица, — уж он-то знал об отношении Артема к Роберту еще по прошлым делам. Но Плат выглядел скучным и невыспавшимся, и о каком-то торжестве в его глазах говорить не приходилось.
— Ну, так что там все-таки произошло? Садись, — сказал генерал.
Ознакомительная версия.
