– Не вижу, какое отношение…
– И все же ответьте.
– Ну… Да!
– Ладно! В таком случае, папаша Абсент, вы должны знать, что сначала победа склонялась на сторону Франции. Англичане дрогнули, и император воскликнул: «Они у нас в руках!» Но тут неожиданно на правом фланге появились наступавшие войска. Это оказалась прусская армия. И битва при Ватерлоо была проиграна!
За всю свою жизнь славный папаша Абсент не прилагал столько усилий, чтобы понять мысль своего собеседника. Впрочем, эти усилия оказались ненапрасными, поскольку он, приподнявшись, воскликнул тоном, каким, вероятно, кричал Архимед «Эврика!».
– До меня дошло!.. Слова того человека были намеком.
– Так вы сами сказали, – согласился Лекок. – Но я еще не закончил. Появление пруссаков ошеломило императора, поскольку именно с этого фланга он ждал атаки одного из своих генералов, Груши, который командовал тридцатью пятью тысячами солдат. Таким образом, если это точный и законченный намек, значит, наш человек рассчитывал, что сюда придут не враги, а друзья… А вывод сделайте сами.
Увлекшийся, если не сказать убежденный славный Абсент широко раскрыл глаза, еще мгновение назад смыкавшиеся от сна.
– Черт возьми!.. – воскликнул он. – Как ты складно говоришь!.. Впрочем, сдается мне, что ты что-то видел через отверстие в ставнях.
Молодой полицейский покачал головой.
– Клянусь честью, – возразил он, – я видел только, как убийца и бедолага, одетый в солдатскую шинель, боролись. Мое внимание привлекли лишь эти слова.
– Невероятно!.. – твердил старый полицейский. – Невероятно, удивительно!..
– Хочу добавить, что размышления укрепили мои подозрения. Я спросил себя, почему, например, этот человек не убежал, а дождался нас, а потом вступил с нами в разговор…
Папаша Абсент резко вскочил.
– Почему?.. – прервал он Лекока. – Да потому, что у него есть сообщники и он хотел дать им время уйти. А!.. Я все понял.
Торжествующая улыбка озарила губы Лекока.
– Именно это я и сказал себе, – согласился он. – И нам очень легко проверить наши подозрения. Ведь на улице снег, не так ли?
Большего и не требовалось. Старый полицейский схватил свечу и побежал к задней двери дома, выходившей в небольшой сад. Лекок последовал за ним.
В этом защищенном деревьями месте оттепель еще не наступила, и на белом снегу виднелись, словно черные пятна, многочисленные следы.
Лекок, не раздумывая, тут же опустился на колени, но почти сразу же поднялся.
– Эти следы, – сказал он, – оставили не мужчины!.. Здесь были женщины!..
Упрямцы типа папаши Абсента, всегда настороженно относящиеся к мнению других, принадлежат к тому типу людей, которые потом увлекаются до беспамятства. Мысль, с трудом проникшая в пустые головы этих упрямцев, прочно обосновывается там, заполняет собой мозг и развивается до тех пор, пока не разрушит его.
Теперь, намного больше, чем его молодой коллега, ветеран Сыскной полиции был убежден, уверен, что ловкий Жевроль ошибся, и он смеялся над оплошностью своего начальника.
Слова Лекока о том, что при ужасной сцене, разыгравшейся в «Ясном перце», присутствовали женщины, вызвали у старого полицейского бурную радость.
– Славное дельце!.. – воскликнул он. – Превосходное дельце!..
И, тут же вспомнив избитую и банальную уже во времена Цицерона максиму, серьезно добавил:
– У кого в руках женщина, у того в руках разгадка тайны!..
Лекок не соизволил ответить. Он стоял на пороге, прислонившись спиной к косяку, положив руку на лоб, неподвижный, словно статуя.
Только что сделанное открытие, которое несказанно обрадовало папашу Абсента, повергло его в изумление. Это означало конец всех его надежд, крах столь хитроумной теории, построенной его воображением на словах убийцы.
Больше не было никаких тайн, а следовательно, не было ни блистательного расследования, ни славы, которая могла бы его со дня на день овеять. Присутствие двух женщин в этом притоне объясняло все произошедшее самым естественным и самым пошлым образом. Оно объясняло борьбу, свидетельство вдовы Шюпен, заявления умершего переодетого солдата.
Поведение убийцы становилось простым и ясным. Он задержался, чтобы прикрыть бегство двух женщин, и сдался, чтобы их не смогли задержать. Это был рыцарский поступок, свойственный французскому характеру, которым обладают даже самые отпетые мошенники.
Оставался под вопросом лишь столь неожиданный намек на битву при Ватерлоо. Но что теперь он объяснял? Ничего.
Кто знает, как может низко пасть человек благородного происхождения, охваченный недостойной страстью?.. Карнавал оправдывал все переодевания…
Пока Лекок обдумывал все возможные варианты, папаша Абсент сгорал от нетерпения.
– Ну, мы что, будем здесь торчать до посинения? Неужели мы остановимся в тот самый момент, когда наше расследование уже дало блестящие результаты?
Блестящие результаты!.. Эти слова ранили молодого полицейского сильнее, чем могла это сделать самая горькая ирония.
– О! Оставьте меня в покое!.. – резко воскликнул Лекок. – И главное, не ходите по саду, а то испортите все отпечатки.
Выругавшись, славный Абсент замолчал. Он чувствовал неукротимый прилив вдохновения, энергии, воли.
Лекок вновь нашел нить своих рассуждений.
«Вероятно, – думал он, – здесь произошло следующее. Убийца, покинув бал в кабаре “Радуга”, расположенном там, недалеко от крепостных укреплений, пришел сюда с двумя женщинами… Здесь он встретил трех выпивох, которые начали подшучивать над ним или изображать из себя галантных кавалеров… Он рассердился… Другие принялись ему угрожать… Он был один против трех… Вооружен… Потеряв голову, он выстрелил…»
Лекок умолк и через минуту добавил: «А кто сказал, что женщин привел сюда именно убийца? Если он пойдет под суд, то данное обстоятельство окажется в центре внимания… Попытаемся прояснить его».
Лекок, за которым по пятам следовал его старый коллега, вошел в кабаре и принялся осматривать место около двери, выбитой Жевролем. Напрасный труд! Там еще оставалось немного снега. К тому же здесь топталось столько людей, что невозможно было ничего различить.
Какое горькое разочарование после такой заманчивой надежды!..
Лекок почти плакал от ярости. Ему казалось, что столь вожделенный капризный случай ускользнул от него. Он уже слышал саркастические насмешки Жевроля.
– Ладно!.. – тихо шептал Лекок, чтобы папаша Абсент не услышал его. – Придется признать свое поражение. Генерал прав, а я оказался в дураках.
Теперь Лекок искренне уверовал, что они могли лишь установить обстоятельства столь отвратительного преступления. Он даже подумывал, не будет ли лучше отказаться от расследования и немного вздремнуть, ожидая прихода комиссара полиции.
Но папаша Абсент придерживался иного мнения. Славный полицейский, не догадывавшийся о мучительных размышлениях своего молодого коллеги, никак не объяснял его бездействие и только ходил взад и вперед.
– Ну, парень!.. – воскликнул он. – Да ты сошел с ума! Сдается мне, мы даром теряем время. Через несколько часов придут судейские, и что мы им доложим?.. Если хочешь прохлаждаться, валяй, я буду действовать один…
Каким бы грустным ни был молодой полицейский, он не смог сдержать улыбки. Слова папаши Абсента напомнили Лекоку его собственные увещевания. Теперь же в бой неустрашимо рвался старик.
– Тогда за дело! – вздохнул он, как человек, который, заранее предвидя неудачу, не хочет нести за нее ответственность.
Однако было очень трудно исследовать следы ночью, при колыхающемся пламени свечи, которую мог задуть самый легкий ветерок.
– Быть такого не может, – сказал Лекок, – чтобы в этой хибаре не нашелся фонарь. Надо просто хорошенько поискать.
Они ринулись на поиски и действительно обнаружили на втором этаже, в комнате вдовы Шюпен, заправленный фонарь, маленький и чистый, не оставлявший сомнения в том, что его использовали явно не с добрыми намерениями.
– Настоящее орудие жулика, – громко рассмеявшись, заметил папаша Абсент.
Фонарь оказался очень полезным, в чем полицейские убедились, когда вернулись в сад и начали методичные поиски. Они с многочисленными предосторожностями медленно продвигались вперед.
Старый полицейский стоял, направляя свет в нужное место, а Лекок, опустившись на колени, рассматривал следы с вниманием хироманта, который пытается прочитать будущее по руке богатого клиента.
Повторный осмотр убедил Лекока, что его догадки подтвердились. Стало очевидным, что женщины покинули «Ясный перец» через заднюю дверь. Они поспешно выбежали из кабаре, о чем свидетельствовали расположение следов и довольно большое расстояние между ними. В глаза папаши Абсента сразу же бросилась разительная разница между следами, оставленными беглянками.
– Черт возьми!.. – прошептал он. – Одна из этих девиц может по праву похвастаться маленькой ножкой.
