— У парня была несчастная любовь, — сказал Клинг, — и он обещает бармену рассказать об этом, но на самом деле только и говорит, что собирается об этом рассказать.
На лице Шарин застыло отсутствующее выражение.
Похоже, сейчас она пребывала мыслями за тысячу миль отсюда.
А что, если Шарин пережила несчастную любовь и просто пытается прийти в себя? А если так, то не думает ли она сейчас об этом парне, кем бы там он ни был? И когда произошло крушение этой любви? Десять лет или десять дней назад? А может, вчера вечером?
Лучше оставить ее в покое.
Клинг перенес свое внимание на лингини с моллюсками под белым соусом.
— Это потому, что я черная? — внезапно спросила Шарин.
— Что — потому, что вы черная? — не понял Клинг.
— Вы звонили мне с улицы.
— Нет, — ответил Клинг. — Об этом я вообще не думал.
«А правда ли это?» — спросил он у себя.
До сегодняшнего дня он никогда в жизни не встречался с чернокожей женщиной.
Что за дурь лезет в голову?
— А это потому, что я белый? — легкомысленно поинтересовался Клинг и улыбнулся. — Ну, вы приняли приглашение.
— Возможно, — ответила Шарин.
Клинг отметил про себя, что она не улыбнулась в ответ.
— Ну тогда... может, вы хотите поговорить об этом? — спросил он.
— Нет. Не сейчас.
— А когда?
— Может быть, никогда.
— Ну ладно, — согласился Клинг и вернулся к лингини.
Он решил, что на этом все и закончится. Привет, бледнокожий, приятно было познакомиться, но ничего не выгорит, парень.
Когда после обеда Шарин сказала, что действительно предпочитает не ходить в кино, поскольку им обоим завтра нужно рано вставать, Клинг окончательно уверился в том, что сейчас услышит: «Пока, приятель, как-нибудь увидимся». Остановившись на крыльце ее дома, они пожали друг другу руки. Шарин поблагодарила его за приятно проведенное время. Он сказал, что для него это тоже был очень приятный вечер. Дождь не перестал, но теперь он лишь слегка моросил. Клинг зашагал по слякотному пути длиной в пять кварталов, лежавших между домом Шарин и станцией метро.
Когда поезд все еще стоял на наземной платформе на Калмс-Пойнт, в вагон вошли трое чернокожих подростков. Похоже, они прикидывали, как бы к нему подступиться. Клинг одарил их взглядом, в котором явственно читалось: «Не советую!», и подростки прошли мимо не останавливаясь...
Стоявший на столе у детектива Клинга телефон зазвонил.
* * *
Поднявшись на второй этаж, Мишель увидела еще одну табличку, висевшую на стене. Согласно ей отдел розыска располагался дальше по коридору и, чтобы добраться до него, нужно было миновать несколько дверей, на каждой из которых висела соответствующая табличка — «Раздевалка», «Мужской туалет» и «Канцелярия». Красовавшаяся прямо на лестничной площадке табличка черным по белому (точнее, по грязно-белому) сообщала, что розыскной отдел находится здесь, но никаких толковых указаний не давала. Мишель последовала своим инстинктам, а поскольку она была правшой, то вполне естественно, что свернула направо и пошла через холл. Из раздевалки пахло потом, из-за дверей туалета тянуло запахом мочи, а из канцелярии доносился аромат кофе — настоящее попурри этой «старой лавочки», как говорил Детектив, персонаж той пьесы, которую они репетировали. Сперва она заметила, что часть холла отделена деревянной перегородкой, а потом уже увидела, что за ней располагаются несколько темно-зеленых металлических столов, телефоны и доска объявлений с вывешенными на ней фотографиями и сообщениями. В глубине комнаты виднелись еще несколько металлических столов и ряд окон, забранных металлическими решетками. За одним из столов сидел светловолосый мужчина приятной наружности. Мишель остановилась у перил, откашлялась точно так же, как внизу, и, вспомнив их план, произнесла:
— Детектив Клинг?
Клинг поднял голову.
У стоящей перед ним женщины были волосы цвета морковки, вымоченной в апельсиновом соке, и синие с лиловым оттенком глаза. Одета она была в обтягивающий синий свитер под цвет глаз, сверху наброшена короткая куртка в морском стиле. Темно-синяя юбка была подобрана в тон куртке. Дополняли наряд толстая золотая цепочка и синие туфли на высоких каблуках.
— Дежурный сержант сказал, что мне следует поговорить с вами, — произнесла женщина.
— Да, он мне только что звонил, — ответил Клинг. — Входите.
Мишель заметила, что на проделанной в перегородке дверце красовалась задвижка, и удивилась, когда от ее прикосновения дверь действительно отворилась. Девушка нерешительно вошла в комнату. Когда она приблизилась к столу, Клинг встал и предложил ей стул, расположенный с другой стороны стола. Мишель села, закинув ногу на ногу. Синяя юбка скользнула вверх по бедрам. Мишель откинулась назад, одернула юбку и попыталась поудобнее устроиться на жестком стуле. Клинг уселся обратно.
— Меня зовут Мишель Кассиди, — сказала девушка. — Я сегодня утром говорила с кем-то из ваших сотрудников, и он сказал, что я должна прийти сюда.
— Не припомните, как его звали?
— У него было какое-то итальянское имя.
— Карелла?
— Кажется, да. В любом случае, он сказал, чтобы я сюда пришла. Он сказал, что здесь мне помогут.
Клинг кивнул.
— Мне понадобятся некоторые сведения, — сказал он и вставил бланк в пишущую машинку. Он сдвинул лист так, чтобы попасть в графу «Дата подачи жалобы», напечатал сегодняшнее число, еще раз сдвинул лист, на графу «Имя», начал было печатать, но остановился и посмотрел на девушку.
— Кассиди или Кэссиди?
— Через "а", — ответила девушка.
— Кассиди, — повторил Клинг, печатая. — Мишель — как в песне «Битлз»?
— Да, с мягким "л".
— Ваш адрес, пожалуйста.
Она продиктовала ему адрес, номер квартиры, домашний телефон и рабочий телефон, по которому ее можно найти.
— Вы замужем? — спросил Клинг. — Одиноки? Разведены?
— Одинока.
— Ваш род занятий, мисс Кассиди.
— Я актриса.
— Мог ли я вас где-нибудь видеть? — спросил он.
— Ну... я играла главную роль в «Энни», — протянула она. — А в последние годы выступала в разных варьете.
— Я видел этот фильм, «Энни», — сказал Клинг.
— Я играла не в фильме, — возразила Мишель.
— Неплохой фильм, — проронил Клинг. — А над чем вы работаете сейчас?
— Я репетирую в одной пьесе.
— Я могу ее знать?
— Не думаю. Это новая пьеса, она называется «Любовная история». Сейчас мы репетируем ее в одном окраинном театре, но надеемся, что потом она переберется в центр. Если, конечно, будет пользоваться успехом.
— И о чем эта пьеса?
— А вот тут начинается самое смешное.
— Что именно?
— В этой пьесе неизвестный звонит актрисе и говорит, что он собирается убить ее.
— И что же в этом смешного?
— Ну, понимаете ли... из-за этого я и пришла.
— Простите, мисс Кассиди, боюсь, я не совсем вас...
— Мне тоже начал кто-то звонить.
— Вы имеете в виду — угрожать вам по телефону?
— Да. Какой-то мужчина говорит, что он убьет меня. Совсем как в пьесе. Ну, не совсем теми же словами.
— А что именно он говорит?
— Он говорит, что зарежет меня.
— Зарежет?
— Да.
— То есть он уточняет способ убийства.
— Да, именно.
— Это говорится в настоящих телефонных звонках — так?
— Да.
— А не в тех, которые фигурируют в пьесе.
— Нет, это в тех звонках, которые начались на прошлой неделе.
— Какой-то мужчина говорит, что он собирается зарезать вас.
— Да.
— По какому телефону он звонит?
— По моему домашнему телефону. Второй номер — это телефон, который стоит в театре, за кулисами.
— Туда он вам не звонит.
— Нет. Ну, по крайней мере, пока не звонил. Я очень боюсь, детектив Клинг.
— Могу себе представить. Когда начались эти звонки?
— Вечером в прошлое воскресенье.
— Это у нас было... — Клинг посмотрел на настольный календарь, — двадцать девятое марта.
— Да, правильно.
— Как по-вашему, он вас знает?
— Он называет меня мисс Кассиди.
— И как он...
— Это звучит с некоторой издевкой. Мисс Ка-ас-сиди — примерно так. С этакой усмешечкой.
— Повторите мне, пожалуйста, что именно он говорит.
— Он говорит: «Я иду, чтобы убить тебя, мисс Кассиди. Я тебя зарежу».
— Не получали ли вы писем с угрозами?
— Нет.
— Не видали ли вы каких-нибудь подозрительных людей, которые бы прятались возле вашего дома...
— Нет.
— ...или следовали бы за вами до театра?
— Нет.
— Кстати, а что это за театр?
— «Сьюзен Грейнджер», на Северной Одиннадцатой.
— Никто не околачивается около служебного входа...
— Нет.
— ...не следует за вами?..
— Нет.
— ...не наблюдает за вами? Например, в ресторане или еще в каком-нибудь общественном месте?
— Нет, ничего такого не было.
— Только телефонные звонки.
— Да.
— Не задолжали ли вы кому-нибудь?
— Нет.
— Не случалось ли вам в последнее время ссориться с...
