Ознакомительная версия.
Вот, значит, что сделали, сволочи… Александр Борисович почувствовал вдруг, как у него в груди будто разлился холод. Понятно, они и пригласили его устами Игоряши, чтобы сообщить об этом и проследить за реакцией. А вот хрен им всем теперь! Не дождутся!
— Жаль, — сказал он совершенно ледяным тоном. — Впрочем, это у вас, возможно, вызывает удивление, а я-то хорошо знаю, как это делается. Известный способ избавиться. Чисто уголовный, кстати. И что, вы считаете, дело в шляпе? Да, Игоряша, извини, я хотел сказать и чуть не забыл… У этого дурачка, ну, которого удавили в камере, больная старуха мать осталась… Нет, лучше вы себе запишите, Лев Моисеевич. — Турецкий посмотрел на секретаря Залесского. — Бабка совсем плоха и без сына не протянет. Ей там какие-то соседки пока помогали, но вы ж сами теперь видите, помощи больше никакой не будет. Она из последних жительниц деревни. Соседей ваших. И изба у них — развалюха. Я был там, видел… Надо бы, наверное, куда-нибудь в пансионат для престарелых устроить ее, что ли… Она-то в чем виновата, верно?
Турецкий в упор уставился на секретаря, но, не заметив у того никакой реакции, резко повернулся к Игорю:
— Распорядись, старичок, а то ведь Бог не простит, нет… Я смотрю, в этих ваших краях удавление становится системой, не так?.. Ну, Загоруйко! Ну, дурак!
Залесский мрачно посмотрел на своего секретаря и кивнул ему.
— Обязательно позабочусь, — хрипло сказал он, снова утопая в своем кресле. — Доволен?
— Да, не было бы счастья… Ну так что вы, господа, после всего сказанного хотели бы еще услыхать от меня? — тоже откинувшись в кресле, небрежно бросил Турецкий.
— Вы бы не согласились прокомментировать? — Ага, это уже седовласый Пушков вступил! — Э-э, прокомментировать возможные дальнейшие действия, э-э?..
— А есть необходимость?
— Исключительно в том плане, что следователь Загоруйко, как стало известно, был вынужден передать все материалы дела в областную прокуратуру…
Турецкий пожал плечами:
— А чем, простите, я мог бы ему помочь? Я ведь и его, и вас, господа, предупреждал, что версия с Деминым не выдерживает никакой критики. Вероятно, ваш Загоруйко схлопотал именно то, чего настойчиво и бездарно добивался. Речь-то ведь, повторяю в сотый раз, Игорь, подтверди, у нас с вами идет все-таки не о краже козы, а об убийстве, верно? А тяжкие и особо тяжкие преступления, которые пытаются раскрыть не совсем опытные следователи, всегда находятся под контролем вышестоящих органов. Это аксиома, господа. И я предупреждал. Скажу больше, даже те расследования, которые иной раз веду я, просто обязан бывает держать под своим контролем заместитель Генерального прокурора Меркулов. А то и сам Генеральный. Ничего в этом нет странного. Так что рекомендую исходить из этого положения. А вот какие действия будут предприняты в дальнейшем? — Александр Борисович улыбнулся и широко развел руками. — Я в расследовании не участвую, влиять ни на что не собираюсь. Игорь тут однажды признался мне, что этот ваш вариант с убийцей из деревни вполне бы устроил и его, да и всех прочих. Так ведь, Игорь? И хотя, скажу вам честно, это коренным образом противоречит моим принципам, я спорить и что-то доказывать не стал. Хотя уже тогда мог бы практически со стопроцентной уверенностью назвать имя настоящего убийцы. Но я не вел этого расследования. А если что и сделал, то исключительно по личной, дружеской просьбе Игоря Валентиновича.
— Но ведь теперь-то проблема наконец закрыта! — встрял в размеренную и ровную речь Турецкого «биндюжник».
— Мнение глубоко ошибочное. Знаете, Семен Захарович, как сказал однажды один очень умный и уважаемый человек? — Турецкий назидательно направил в его сторону указательный палец и, покачивая им, как бы безотносительно и словно это был его ораторский прием, пояснил: — Было сказано: этот человек — ну, о том, в чей адрес говорилось, — совершил больше, чем преступление. Он совершил ошибку! Имейте это в виду.
— Однако, если мне не изменяет память, вы совсем недавно твердо обещали всем нам… — начал Ичигаев, но не закончил фразы.
— Она вам не изменяет. Я повторяю, что уже тогда мог бы назвать имя… Просто молодого человека, убившего девушку, не было, да и сейчас еще нет здесь, в поселке. И поэтому следственные действия в его отношении проводить физически невозможно. Хотя… А, пусть это решает тот, кто должен заниматься. В областную, говорите, передано? Ну, если к Маневичу, я не завидую вам, господа.
— Договориться можно с любым, — хмуро объявил Сема.
— Флаг вам в руки, Семен Захарович. Что ж, Игорек, вижу, в моем дальнейшем утешении ты, к счастью, больше не нуждаешься. А называть убийцу я не стану, поскольку его имя вам и без меня известно, господа. Не надо делать в этой связи озабоченных лиц. Я вам не помеха, продолжайте свои игры. А я поеду, до свиданья. Про старушку не забудь, Игорь. Да, кстати, можно тебя буквально на два слова?
Ему никто не ответил, и Александр Борисович при полном молчании покинул этот, ставший таким негостеприимным дом. На широкой террасе подождал минуту. Из дома все-таки вышли Игорь с Валерией.
В холле она сидела несколько в стороне от прочих и даже не смотрела в его сторону, не кивнула хотя бы на его приветствие, будто они были незнакомы.
— Да, Саш? — тусклым, словно потерянным, тоном спросил Игорь.
— Хотел дать тебе один дружеский совет на прощанье. Если не возражаешь. Да и кто его тебе теперь даст, кроме меня? Я про тот портрет Светкин… Ты почаще гляди на него. Спасет ведь… однажды. Ну, привет, не держи на меня зла. Лера, всего вам доброго.
Турецкий приподнял к плечу ладонь и слегка помахал. Пошел по ступеням, а потом мощенной плитами дорожкой к стоянке гостевых машин.
Валерия догнала его, когда он уже открыл дверцу и собирался сесть.
— Едешь? — задала ну совершенно дурацкий вопрос.
Александр кивнул, закуривая.
— Дай и мне.
Он протянул ей пачку, поднес огонек зажигалки.
— Это ведь Найк? — неожиданно спросила она.
— Похоже на то.
— Нет, я серьезно!
— А разве я шучу?
— И есть доказательства, ну?..
— Для меня — да, для кого-то другого — не знаю. Но участвовать в ваших играх, я сказал уже, отказываюсь категорически. Слушай, а я смотрю, волнуются все, кроме Игоря. Неужели ему самому не… ну, не интересно, что ли? Если грубо говорить…
— Ты не воспользуешься, надеюсь, некоторой моей слабостью в отношении тебя?
— О чем ты, дорогая моя?! — деланно возмутился Турецкий.
— И… презирать не будешь?
— Да за что же! Напротив, я всегда любуюсь тобой. Этакая… ледяная богиня! Но я-то ведь знаю и другое…
— Недавно был совет директоров… Или президентский совет, один черт! Меня это не колышет. Словом, их ассоциация заседала, бабки подбивала. Тебе наверняка неинтересно. Короче, в числе прочих вопросов решались и те, что связаны с пакетами акций. Я не знаю, как это у них называется, но, насколько мне сегодня стало известно, у Игоря теперь двадцать пять процентов акций ЭЛПБ, ну, которым владеет Арсен. А было пятнадцать. Тебе это о чем-нибудь говорит?
— О многом, дорогая. Если не обо всем. Как он расшифровывается-то? Экспортлеспромбанк?
— Да, теперь ты, надеюсь, понимаешь?
— Так ты ради этого и выскочила? А я подумал, что в самом деле захотела попрощаться со мной.
— А я вовсе не собираюсь с тобой прощаться, дорогой мой! Дудки! Даже и не мечтай! Не на ту напал! И если у тебя есть друг в этом доме, так это я, хорошо запомни.
— Значит, я все усложняю, — вздохнул Турецкий.
— А вот и не надо. Я тебе позвоню скоро, когда… ну, когда закончится наконец этот… траур. И они перестанут следить за тобой, милый. — Она вдруг всем телом тесно прижалась к нему, страстно вздрогнула и тут же отстранилась.
Ну да, не хватало еще, чтобы кто-нибудь запечатлел эту в высшей степени трогательную сцену расставания!
— До встречи, — улыбнулся Турецкий, вежливо целуя даме ручку.
А Валерия прямо на глазах начала снова превращаться в холодную и равнодушную богиню. Вот так-то, брат Турецкий!
Так как там по-латыни-то? Насчет того, что так проходит мирская слава? Sic transit gloria mundi! Проходит, проходит…
Позвонила Вера:
— Ты еще ничего не знаешь? Или притворяешься, что ничем больше не интересуешься?
— А что, по-твоему, дорогая моя, есть вещи, о которых я не знаю, но которые должны представлять для меня жгучий интерес? — Турецкий усмехнулся и с удовольствием отодвинул в сторону толстое «Дело», с коим безо всякого удовольствия знакомился с раннего утра. — Плюнь, девушка, расскажи-ка лучше про спортивные и прочие медицинские успехи. Скольких несчастных успела вскрыть?
— Ха! Мне вашего брата вскрывать незачем! — засмеялась она. — Я вас и так всех насквозь вижу. А вот насчет спорта? Ну, раз ты сам напрашиваешься, я, так и быть, готова тебя пригласить днями в Сокольники.
Ознакомительная версия.
