Ознакомительная версия.
По полупустому речному простору в сиротливом одиночестве ползла баржа-самоходка да с жужжанием проносились катера поклонников маломерного судоходства. У причала стоял уже далеко не новый белый трехпалубный теплоход с историческим названием «Михаил Кутузов». Скорее всего, это был проходящий экскурсионно-туристический лайнер. По его трапу неспешно шли пассажиры. Одни поднимались на борт, другие сходили на сушу.
По трехуровневым террасам набережной, залитым асфальтом и облицованным розовым туфом, прогуливались толпы горожан и приезжих. Везде работали торговые точки и всевозможные игровые аттракционы.
Крячко поднялся на верхнюю террасу, уходящую в сторону многоэтажек, виднеющихся слева, в конце набережной, и огляделся. Правее, между летним кафе, прилепившимся прямо к этой террасе, и ближними домами, зеленел маленький сквер, соток на пять, никак не больше. Судя по серпасто-молоткастому оформлению, он появился еще в сталинские времена. Между двумя дорогами, тянущимися вдоль набережной, росли березки, клены, липы и сосны. По периметру скверика тянулась невысокая изгородь из кустарника.
Стас вошел в глубину этой рукотворной чащобы и едва не споткнулся о пивные бутылки. Видимо, минувшей ночью тут квасили какие-то свиньи. Он пересек скверик в нескольких направлениях и спугнул подвыпившую парочку, которая, судя по расстегнутой одежде, намеревалась там чуть ли не прилюдно заняться любовью.
По прикидкам Стаса выходило, что свидание Мури и Гордеева, скорее всего, могло произойти невдалеке от декоративных ворот в старорусском стиле, на небольшой лужайке, окруженной деревьями.
Крячко вышел из скверика через эти ворота и сразу же увидел место, очень даже подходящее для парковки машины похитителей. Оно находилось всего в двух шагах от проема. Если в скверике усыпить или оглушить человека, то никто и не заметит, как его погрузили в чужую машину. Пусть и увидят. Чепуха! Можно обыграть это так, будто друзья забирают перепившего члена своей компании – только и всего. На это никто не обратит внимания, не будет запоминать.
Следовало хорошенько продумать диспозицию. Стас походил по скверику и около него и решил, что им с Гуровым лучше всего будет разделиться. Например, один сидит в летнем кафе, откуда обзор лучше не придумаешь. Другой мог бы разместиться в беседке, стоящей всего в паре шагов от полянки. И все! В нужный момент они вступают в действие и нейтрализуют своих оппонентов.
Довольный задуманной рекогносцировкой, Крячко набрал номер Гурова.
– Как дела? Чем занимаемся? – спросил он, услышав отклик приятеля.
– Только что закончил изучать материалы по происшествию с Тарасовым, – сообщил Лев Иванович. – Ну и в областной больнице отличился, блин, по полной программе.
Гуров вкратце рассказал о попытке убийства Святослава Тарасова, предпринятой отчего-то вдруг сбрендившей санитаркой, и о преследовании корявого типа, который разбился, спрыгнув с крыши. Выслушав его, Стас даже присвистнул от удивления.
– Охренеть! – однозначно определил он. – Трупы все множатся и множатся.
Разговор с Чудриным его несколько удивил.
Когда Гуров рассказал о том, что генерал заставил Гелина продемонстрировать шею, Крячко не мог не резюмировать:
– Смотри-ка, похоже, Чудрин не из их компании, хотя, я так понимаю, бюрократ еще тот.
Стас, в свою очередь, рассказал о своей встрече с Гордеевым и осмотре скверика у набережной.
– Ну что, попробуем взять их на живца? – предложил он.
– Рискнуть можно, – согласился Гуров. – Только чтобы не получилось прокола. Цена нашей ошибки – жизнь этого парня.
Он сказал, что коллеги из Прибрежного района выделили ему транспорт без опознавательных знаков для поездок по пригородам. Разве что бензин предстояло заливать за свой счет.
– Ну и красота! – обрадовался Крячко. – Заправим! Сейчас давай перекусим, и вперед. До пяти время у нас есть.
Час спустя почти новая «десятка» с молодым сержантиком за рулем мчалась в сторону деревни с не совсем обычным названием Клочки. Здесь несколько месяцев назад пропала без вести Наталья Тимонина. По словам родственников, эта тридцатидвухлетняя женщина жила одна. Ее муж погиб лет пять назад на заработках, где-то под Питером. В селе не было абсолютно никакой работы. Ей прислали телеграмму с предложением забрать тело для захоронения в родных местах. У бедолаги, которая жила на средства, присылаемые мужем, не было возможности поехать самой, чтобы похоронить его там. Лишь общими усилиями родни кое-какие деньги были собраны. Она смогла хотя бы бросить горсть земли в нищенскую, казенную могилу на каком-то чужом, захолустном кладбище.
Вскоре к ней зачастили то иеговисты, то адвентисты с обещаниями помочь устроить рай земной. Но вдова на это не клюнула. К тому же ей удалось найти работенку у местного фермера.
Поздней осенью минувшего года Наталья поехала в областную консультацию, чтобы провериться на онкологию. Туда ее направила фельдшерица из соседнего села Пыхово. Последний раз женщину видели на дороге, ведущей от трассы к Клочкам. Ближе к вечеру она доехала туда на попутной машине, а к деревне, до которой было километра три, пошла пешком. Больше ее никто не видел.
Заглянув в администрацию сельского округа, Гуров и Крячко узнали интересную подробность. За пару недель до исчезновения Натальи к ним зачем-то приезжала какая-то сотрудница областного управления статистики, которая запросила данные по одиноким гражданам от восемнадцати до сорока лет. Она объяснила, что это нужно для прогнозирования демографической ситуации на территории губернии. Дамочка показала свои документы – красненькую книжечку с фото и печатями. Именно Наталья почему-то ее особенно заинтересовала.
– А вы не помните, что там было написано и как звали эту женщину? – выслушав бойкую, речистую администраторшу, поинтересовался Гуров.
– Нет! – энергично мотнула та головой. – А зачем это мне? Нам, как говорится, что ни поп, то и батька. Ну, глянула… Лицо на карточке ее, печать есть – чего еще надо? Она же не деньги брать у нас собиралась, а всего лишь данные. Они и даром никому не нужны.
– Как сказать! – Стас саркастично рассмеялся, вздохнул и покрутил головой: мол, деревня, она и есть деревня. – Дату рождения Натальи вы не припомните?
– Конечно! Сейчас! – спохватилась та, сноровисто порылась в каком-то истрепанном журнале и сообщила: – Тридцатого апреля. Да, точно, так и есть! К тому же ночью. Помню, ее еще девчонкой все прикалывали. Вот, дескать, родилась в Вальпургиеву ночь, так надо было ведьмой стать. А она, наоборот, тихая была, добрая такая. Хотя детей у них с покойным Витькой так и не было. Вся деревня этому дивилась. Да!.. Вот еще про кого расспрашивала та женщина из области! Про Федьку Ларюкова. Когда узнала, что он сейчас живет в Уренгое, да еще женился там, сразу поскучнела и расспрашивать перестала.
– А Федька этот когда родился? – переглянувшись со Стасом, уточнил Гуров.
– Тридцать первого октября, на Хэллоуин, – сразу же ответила их собеседница. – Это я и без журнала помню. Вот уж этот – да, такой чертушка! Сколько он тут по пьяному делу куролесил, до сих пор вся деревня помнит. А вот, гляди-ка, в чужие края уехал, женился – все, как бабка отшептала. Говорят, остепенился, пить бросил, человеком стал.
– А женщина эта из области, какая она из себя? – спросил Крячко. – Описать ее можете?
– Ну-у, такая красивая, прямо как в кино. – Администраторша восхищенно вздохнула. – Знаете, есть американское кино про двух девок, как они банки грабили. Называется оно «Разбойницы», что ли?
– Может, «Бандитки»? – прищурился Гуров. – Там в одной из главных ролей Пенелопа Круз. Вы имеете в виду, она на нее похожа?
– Точно! – Администраторша радостно улыбнулась и закивала. – Копия Пенелопы Круз! Она самая и есть!
Лев Иванович задумчиво потер лоб и спросил:
– Скажите, а эта особа, побывав у вас, в Пыхово не ездила?
– По-моему, зачем-то ездила, – подтвердила администраторша.
Когда опера вышли на улицу, Стас негромко поинтересовался:
– Лев, а ты чего это насчет Пыхово спросил? Есть какие-то подозрения?
– Да, есть. – Гуров коротко кивнул. – Мне кажется странным такое совпадение, как визит этой статистки, выявление у Натальи онкологии и ее исчезновение.
Дорога до Пыхово, некогда асфальтированная, теперь изобиловала кочками и выбоинами. «Десятка» большую часть пути ползла со скоростью телеги, которую тащил ленивый мерин. Лишь в километре от села водителю удалось прибавить скорость.
В пыховский фельдшерско-акушерский пункт опера вошли уже перед самым его закрытием. Фельдшерица, миловидная женщина лет тридцати, уже собиралась идти домой. Появление суровых оперативных сотрудников повергло ее в тревогу и даже в некоторую панику. Она села на стул, явно не зная, куда деть руки, уперлась взглядом в стол и выжидающе замерла, не говоря ни слова.
Ознакомительная версия.
