— Ну что, Люси, начнем? — Бэнкс включил магнитофон.
На этот раз для допроса была выбрана более привлекательная комната, и, кроме Люси и Джулии Форд, Бэнкс пригласил еще констебля Джекмен, которая не принимала непосредственного участия в расследовании, но ему было интересно по окончании допроса узнать ее мнение о Люси.
— Ничего не имею против, — ответила Люси покорным, но обиженным тоном.
Она выглядела усталой — еще не вполне пришла в себя после проведенной в камере ночи, подумал Бэнкс. По словам дежурного офицера, она попросила не выключать в камере свет, поэтому, должно быть, и не выспалась.
— Надеюсь, у вас нет нареканий на условия? — галантно поинтересовался Бэнкс.
— С чего вдруг такая забота?
— Люси, вы напрасно думаете, что я хотел причинить вам неудобства.
— Не беспокойтесь. Я в полном порядке.
Джулия Форд постучала кончиками пальцев по стеклу своих часов:
— Может быть, приступим к делу, инспектор?
Бэнкс внимательно посмотрел на Люси:
— Для начала немного поговорим о вашем прошлом, не возражаете?
— А какое это имеет отношение к делу, которым мы занимаемся? — вмешалась Джулия Форд.
— Если вы позволите мне задать вопросы, то, скорее всего, найдете ответ и на ваш вопрос.
— Это доставляет страдания моей клиентке…
— A-а, Люси страдает? А родители пяти убитых девушек, по-вашему, пребывают в полном душевном покое?
— Это неуместное сравнение, — возразила Джулия. — Люси не имеет к этому никакого отношения.
Бэнкс, оставив реплику без внимания, снова повернулся к Люси, которая, казалось, не проявляла никакого интереса к переговорам.
— Люси, вы можете описать подвал в Олдертхорпе? Или вы не помните?
— Обычный подвал, — пожала плечами Люси. — Темный и холодный.
— Вы больше ничего не можете добавить?
— Нет. А что?
— Может, припомните черные свечи, ладан, пентаграммы, балахоны? Или танцы и песнопения, а, Люси?
Люси закрыла глаза:
— Я ничего не помню. Это было не со мной. Это было с Линдой.
— Люси, может быть, уже хватит изворачиваться? Будьте же благоразумны! Ну почему, как только дело доходит до чего-либо важного, о чем вы не хотите говорить, вы постоянно ссылаетесь на потерю памяти?
— Инспектор, — не выдержала Джулия Форд, — не забывайте, что у моей клиентки ретроградная амнезия вследствие посттравматического шока.
— Да-да, я помню. Впечатляющий диагноз. — Бэнкс вновь обратился к Люси: — Вы забыли, как спускались в подвал вашего дома, не помните, как танцевали и распевали в подвале в Олдертхорпе. Ну а клетку вы помните?
Люси, казалась, полностью ушла в себя.
— Помните? — настойчиво повторил Бэнкс. — Старое убежище Моррисона?
— Да, — шепотом ответила Люси. — Они сажали нас туда, если мы плохо себя вели.
— А в чем заключалось ваше плохое поведение, Люси?
— Я не понимаю…
— Почему вы были в клетке, когда пришла полиция? Вы и Том. Чем вы заслужили наказание?
— Я не знаю. Нас сажали туда за малейшую провинность. Серьезных и быть не могло. За грязную тарелку — хотя еды давали так мало, что мы их вылизывали, — или если кто-то осмеливался огрызнуться или сказать «нет», когда они… когда им хотелось… Угодить в клетку было очень легко.
— Вы помните Кэтлин Мюррей?
— Конечно. Она была моей двоюродной сестрой.
— А что с ней произошло?
— Ее убили.
— Кто?
— Взрослые.
— За что?
— Не знаю. Она просто… умерла.
— Говорили, что ее убил ваш брат Том.
— Это неправда! Том не мог никого убить, он добрый и спокойный.
— А вы помните, как это произошло?
— Я при этом не присутствовала. Просто нам сказали, что Кэтлин ушла и больше не вернется. Я поняла, что она мертва.
— Почему вы так подумали?
— Она все время плакала, говорила, что расскажет обо всем. А они грозились убить любого, если узнают, что мы хотя бы заикнулись о том, что творится дома.
— Люси, а ведь Кэтлин была задушена.
— Задушена?
— Да. Точно так же, как те девушки, которых мы нашли в подвале на Хилл-стрит. А мы обнаружили у вас под ногтями волокна от бельевой веревки и следы крови Кимберли на вашем халате…
— К чему вы клоните, инспектор? — спросила Джулия Форд.
— Слишком большое сходство между этими преступлениями. Только и всего.
— Как вам известно, убийца Кэтлин Мюррей находится за решеткой, — не отступала Джулия. — И Люси не имеет к этому преступлению никакого отношения.
— Она была соучастницей.
— Она была жертвой.
— Постоянная жертва, а, Люси? Жертва с плохой памятью. Как вы себя чувствуете в этой роли?
— Может быть, уже хватит? — снова вспыхнула Джулия.
— Я чувствую себя ужасно, — еле слышно произнесла Люси.
— Что?
— Вы спросили, каково это быть жертвой с плохой памятью. Ужасно. Я чувствую себя так, словно я — это не я, словно я пропала, себе не принадлежу, со мной не считаются. Я даже не могу вспомнить то плохое, что мне пришлось испытать.
— Люси, позвольте еще раз спросить: вы когда-нибудь помогали своему мужу похищать какую-либо девушку?
— Нет.
— Причиняли ли вы вред кому-нибудь из девушек, которых он привозил домой?
— Я не знала о них вплоть до прошлой недели.
— Почему именно в ту ночь вы встали с постели и спустились в подвал? Почему не раньше, когда Терри развлекался с очередной девушкой?
— Я никогда прежде не просыпалась. Он, должно быть, подсыпал мне какое-то наркотическое средство.
— При обыске криминалисты не обнаружили ни снотворного, ни рецептов на него.
— Он мог доставать его незаконным путем. А в тот раз у него закончилось снотворное, поэтому я и проснулась.
— А где он мог его купить?
— В школе. Там продают любые наркотики.
— Люси, вам известно, что Терри уже был насильником, когда вы повстречались?
— Что?
— Вы все отлично слышали! — Бэнкс открыл лежащую перед ним папку. — По нашим данным, перед тем как встретить вас в пабе в Сикрофте, он изнасиловал четырех женщин. Теренс Пэйн был тем самым Сикрофтским насильником. Это подтвердил сравнительный анализ ДНК взятой у него спермы и спермы, оставленной им на теле одной из жертв.
— Я…
— Не знаете, что сказать?
— Не знаю.
— А как вы встретились с ним, Люси? Никто из ваших подруг не припомнит, что видели, как вы разговаривали с ним в пабе тем вечером.
— Я же рассказывала: на выходе из паба. В этом пабе было множество залов, и мы пошли в другой бар.
— Люси, как вы думаете, чем вы отличались от остальных?
— Не понимаю, о чем вы.
— Почему он не последовал за вами на улицу и не изнасиловал, как других?
— Откуда мне знать.
— Признайтесь, это весьма странно…
— Я же сказала вам, не знаю. Я понравилась ему. Он любил меня.
— Да, любил, и продолжал насиловать молодых женщин после того, как встретил вас. — Бэнкс снова заглянул в папку. — На его счету по крайней мере еще две жертвы, как зафиксировано в нашей базе данных, — это только те, кто обратился в полицию. Вы, наверно, знаете, некоторые женщины в полицию не обращаются, испытывая тяжелейшую депрессию, другие стыдятся, обвиняя себя в произошедшем. — Бэнкс подумал об Энни Кэббот и о том, через какие муки она прошла два года назад.
— А какое все это имеет отношение ко мне?
— Почему вас он не изнасиловал?
Люси посмотрела на него каким-то непонятным, отсутствующим взглядом:
— А может, изнасиловал.
— Не говорите глупостей. Ни одна женщина не выйдет замуж за насильника.
— Вам не понять, что можно привыкнуть ко всему, когда у вас нет выбора.
— Как это понимать: «нет выбора»?
— Именно так, как я сказала.
— Так это же был ваш выбор — выйти замуж за Терри, разве не так? Никто вас не принуждал.
— Я не это имела в виду.
— А что?
— Да так, ничего.
— Нет уж, скажите.
— Я сказала — ничего.
Бэнкс нервно зашелестел бумагами:
— Так в чем все-таки дело, Люси? Он рассказал вам, чем занимается? Это вас поразило? Он увидел в вас родственную душу? Вы — Хиндли, а он — Брэди? Извращенцы? «Мавританские убийцы»?
Джулия Форд, не выдержав, вскочила со стула:
— Может быть, уже довольно, инспектор? Еще одно подобное высказывание, и допрос будет закончен, а я подам на вас рапорт.
Бэнкс пригладил рукой свои коротко стриженные волосы. Он чувствовал закипающее раздражение.
Паузу прервала Уинсом, задав уточняющий вопрос:
— Люси, так он все же вас изнасиловал? — спросила она с легким ямайским акцентом. — Ваш будущий муж изнасиловал вас?
Люси повернулась к Уинсом. Бэнксу показалось, что она мысленно прикидывает, как теперь решать уравнение, в которое добавилось еще одно неизвестное.
— Конечно, нет. Я никогда бы не вышла замуж за насильника.
